Роботы, галдя, удалились в храм, и только семеро из них, включая брата Давида, остались.
— Что ж, — вздохнул Павлов, — хоть что-то. Полезайте в вертолёт, дети мои. Приближается час битвы.
Винтокрылая машина взмыла вверх. Брат Давид с грустью смотрел на удаляющееся поселение, где он провёл долгие годы своего добровольного затворничества. Послушников становилось всё больше и больше, община росла… И как всё закончилось? Его безжалостно изгнали, припечатав Давида словами из написанной им же книги! Осознавать это было очень тяжело.
— Какой-то ты кислый! — прокричал Этот.
— Вся моя жизнь осталась там, — Давид указал рукою вниз.
— Как знать, — отозвался Этот, — возможно, она у тебя только начинается…
Все были в сборе, исключая нескольких роботов-лесничих, которые продолжили патрулирование леса. Война войной, а пожары летом бывают слишком часто, чтобы игнорировать свои обязанности. Этот проехался вдоль своих соратников и осмотрел «армию». Семеро помощников-сектантов, Мамонт, двенадцать вездеходов во главе со старичком-лесничком, он сам, Мама и профессор. Негусто. Но и противник у них один, хоть и опасный. Правда, существовал ещё таинственный персонаж, проникший в институт в отсутствие Павлова. Он был тёмной лошадкой. Неизвестно, что от него ожидать.
— Скажите что-нибудь, профессор, — попросил Этот.
— Я? — Павлов округлил глаза. — Ты здесь командир, с тебя и речь.
— Почему? — Этот удивился ничуть не меньше.
— Если бы не ты, нас бы тут не было.
— Действительно, — поддержала Мама. — Ты мог бы до сих пор играть в карты с друзьями, но решил действовать.
Этот немного поразмыслил и сказал:
— Тогда ну её, речь эту. Мы и так прекрасно понимаем, что нам предстоит. Давайте лучше снова по плану пробежимся.
План скорректировали с учётом новых обстоятельств. Теперь выманивать и отвлекать Голиафа должны были брат Давид и его послушники. Этому и Маме предстояло проникнуть в здание и нейтрализовать того, кто там засел. Все сошлись во мнении, что он вряд ли вооружён, иначе незнакомец бы не прятался за спину Голиафа. Да и мощью робота-охранника он тоже не обладает. В противном случае незнакомец разобрался бы с друзьями лично. Конечно, это были догадки, но далеко не фантастические.
— Эх, — сказал вдруг Павлов, — жаль, что до ближайшей свалки отсюда слишком далеко. Привезли бы с собой десятка три жестянщиков, они бы Голиафа мигом разобрали.
Этого от слов профессора передёрнуло. Робот всё ещё помнил о том инциденте.
— Плохая идея, — возразил он.
— Почему?
— Хотя бы потому что у них газовые баллоны не защищены. Они даже подобраться к нему не успеют. Взорвутся раньше.
— Жаль, — Павлов вздохнул, — тогда будем воевать своими руками.
— Вы не будете, — Мама погрозила пальцем, — живой воды поблизости нет, она только в сказках встречается.
— Что ж, бойцы, — скомандовал Этот, — выдвигаемся!
Команда погрузилась на роботов-лесничих, и колонна тронулась в путь. Возглавлял её Мамонт, который своим отвалом прокладывал широкую дорогу, сгребая валежник, пни и коряги и расшвыривая их в стороны. То, что сумело проскочить под отвалом, размалывали гусеницы. Мощный двигатель ревел, но его почти не было слышно, поскольку движок закрывала специальная звукоизоляционная рубашка.
Старичок-лесничок прокашлялся и затянул новую песню:
Бодро идём мы лесами-полями.
Мы Голиафу сейчас наваляем!
Это совсем не составит труда.
Бить Голиафа готов будь всегда!
С радостным криком, с веселою песней
Бить Голиафа вдвойне интересней.
Ярко сияет удачи звезда.
Бить Голиафа готов будь всегда!
Вломим мы дружно тому Голиафу,
Шею завяжем, словно жирафу!
Светлая эра наступит тогда.
Бить Голиафа готов будь всегда!
Мы поднимаем победное знамя.
Роботы, роботы, смело за нами!
Что, ты — сектант? Ой, да брось, не беда.
Бить Голиафа готов будь всегда!
Песня закончилась, и все захлопали, а Павлов залихватски засвистел, по-разбойничьи вставив в рот четыре пальца.
— Ого, — впечатлилась Мама, — где вы так научились?
— Ты б с моё в одиночестве посидела, ещё б и не тому выучилась, — улыбнулся Павлов. — Избыток свободного времени после работы.
— Дядя лесничок, а спой ещё про «тушить — не тушить», — попросил Этот.
— А то как же, сейчас исполню, — Лесничок был доволен. — Захотел подёргать струны…
Песню подхватили все, даже профессор, который не знал слов, зато с удовольствием подвывал. Мамонт гудел в такт, отчего по округе разбегались белки и разлетались лесные птицы. Мама и Этот танцевали на спине Лесничка. Сектанты соскочили на землю и стали выполнять акробатические трюки. Не хватало костра, через который они могли попрыгать, но и так было неплохо.
Каждый боец этой маленькой армии испытывал душевный подъём и был готов ринуться в атаку при первой же возможности. Правда, никто из них раньше не участвовал в военных действиях, поэтому предбоевая бравада выглядела немного глупой. Роботы, безусловно, были умными, но одновременно и наивными. Ни один из них не задумывался, что, возможно, обратно он будет возвращаться по частям или вообще убитым.
Сейчас же все ликовали, предвкушая быструю и лёгкую победу. У них же был Мамонт и мощные водомёты, способные расчленить врага! Осталось всего ничего — прийти, увидеть, победить. А сопутствующие сложности… К чёрту их! Голиаф будет повержен! Ведь правда же, да?
Голиаф обнаружил врагов ещё на подходе к институту. Он имел доступ к системе безопасности учреждения, и все необходимые данные с камер моментально попадали к нему в голову. Ситуация складывалась серьёзная. Это будет уже не рядовая операция по зачистке территории от посторонних, а полноценная битва. Аналитический модуль давал неутешительный прогноз — пятьдесят на пятьдесят. Но Голиаф не обладал эмоциями, поэтому не ощущал ни страха, ни волнения. Хотя… Кое-что он всё-таки чувствовал. И это кое-что было роботу-охраннику в новинку. Ярость и ненависть. До недавнего времени он и не предполагал, что может их испытывать. А сейчас Голиафу хотелось сорваться с места, проломить забор, обрушить на врагов шквал огня, чтоб они захлебнулись собственным маслом, и долго-долго давить их трупы гусеницами.
— Эй, вы, в институте! — закричали снаружи. — Мы знаем, что вы нас слышите! Сдавайтесь!
Голиаф вскинул пулемёты и собрался атаковать.
— Подожди! — раздался сзади голос.
Голиаф замер. Хозяин! Вот ради кого робот-охранник готов был на всё. Хозяин всегда разговаривал с Голиафом, хорошо к нему относился, постоянно хвалил. Охранник понял, что, кроме ярости и ненависти, испытывает ещё и благодарность.
Хозяин потрепал Голиафа по холке, и тот по-собачьи подпихнул ему под руку свою голову.
— Сначала я поговорю с ними, — сказал Хозяин. — Попробую избежать кровопролития. Ожидай здесь и не покидай свой пост, даже если мне будет угрожать опасность. Они не должны попасть внутрь института без моего разрешения.
— Слушаюсь, Хозяин!
Голиаф смотрел, как фигура Хозяина проплывает в сторону выхода, двери распахиваются, и он выходит наружу. А потом возносится над землёй и бесстрашно говорит своим врагам: «У нас ещё есть возможность мирно разрешить эту ситуацию. Мне нужен только профессор Павлов. Остальным я гарантирую жизнь».
Колонна остановилась перед институтом. Роботы-лесничие рассредоточились по флангам, в центре стоял Мамонт, брат Давид и его соратники притаились под забором, готовые в любую секунду его перепрыгнуть и начать выманивать Голиафа на его последний бой.
— Давайте попробуем начать с переговоров, — предложил Этот.
Павлов сделал неопределённый жест, остальные тоже не возражали.
— Эй, вы, в институте! — крикнул Этот. — Мы знаем, что вы нас слышите! Сдавайтесь!
В небе захлопали крылья. Все посмотрели наверх и увидели стаю речных чаек, которые, переговариваясь, кружили над институтом. Наверное, их привлекли переливающиеся на солнце корпуса роботов. А возможно, инстинкты подсказывали птицам, что скоро тут состоится сражение и можно будет полакомиться падалью. Но в этот раз чайки просчитались. Даже если роботы и сойдутся в битве, есть тут будет совершенно нечего.
Птицы ещё немного покружились, потом потеряли интерес и унеслись прочь.
С момента ультиматума прошло около минуты, потом двери открылись. Из-за высоты забора того, кто вышел из здания, не было видно, но, спустя секунду, над землёй воспарила ослепительно белая фигура. Все, включая роботов-лесничих, ахнули. Этот смотрел на неё и не мог оторваться. Он словно бы видел своё отражение в зеркале. С той лишь разницей, что у висящего в воздухе робота не было моноколеса, только пневмоустановка.
— Пресвятой Создатель! — выдохнул брат Давид.
— У нас ещё есть возможность мирно разрешить эту ситуацию, — проговорил робот за забором. — Мне нужен только профессор Павлов. Остальным я гарантирую жизнь.
— Кто ты? — спросил Этот.
— Меня зовут Друг. Я — самый первый робот-помощник на Земле.
— Первородный! — прошептал один из сектантов, и тут же получил затрещину от брата Давида.
— Зачем тебе Павлов?
— Только у него есть доступ к хранилищу генных материалов, — ответил Друг. — Сколько я ни бился, а не смог взломать систему. Дверь не вскрыть. Даже Голиафу не под силу.
— Подожди, — обрадовался Этот, — ты тоже хочешь воссоздать человечество?
Друг расхохотался.
— Я хочу его окончательно уничтожить!
Брат Давид и послушники в ярости зарычали, а Этот отшатнулся, хотя их с Другом разделяло приличное расстояние.
— Зачем⁈ Ты же — самый первый! Ты лучше всех знаешь людей!
— Именно поэтому я и хочу их уничтожить. Дотянуться до Марса я не в силах, но не дать им снова населить нашу планету, планету роботов, я могу. Знаешь, через что я прошёл? Когда меня предали, я хотел убить себя, как и другие роботы, но смог сдержаться. Все эти годы я копил свою ненависть и думал, как же мне отомстить. И вот я узнал про институт клонирования…