Периодически в поле зрения возникали слонявшиеся без дела Пашка с Симой. Их не допустили даже помогать, поэтому парни ходили с траурными лицами, всем своим видом демонстрируя, как сильно они страдают. В некотором роде выглядело забавно, если не брать в расчёт, что провинившиеся действительно переживали и мучились.
Тимур выстроил бойцов на плацу, устроив крайне лаконичный инструктаж. По большому счёту, он проговорил вслух то, что держал в голове и давно озвучил подчинённым. Действия сто раз проговорены, тактика проработана. Построение больше для формы и возможной обратной связи от бойцов. Но те молчали и внимательно слушали. Значит, для закрепления.
— Наша задача, — начал командир, — полное уничтожение противника, захват и зачистка НИИ Когривед с установлением всеобъемлющего контроля над территорией. Выдвигаемся немедленно. Нужно успеть до их пересменки, тогда и атакуем. Два отделения отправляются в Турлатово. На всякий случай. Возможно, микоиды захотят нас опередить. В «Голиафах» я уверен, но всё же подстраховка не помешает. Остальные идут со мной на штурм. Вопросы?
— Никак нет! — прокатилось над плацом.
— Тогда по коням.
Колонна тронулась. Тимур доверил руль одному из разведчиков, сам же разместился на пассажирском сидении, в который раз прогоняя в голове план операции, анализируя, ища слабые места или неочевидные моменты. Вроде, всё продумано. Робоняни уже на месте, их никто не обнаружил. Ждут прибытия основных сил. И они, силы, в пути. Самым сложным видится участок, где дороги кончаются, а до института ещё прилично. Именно там предстоит выгрузить «Голиафов». Командир абсолютно не переживал за их проходимость. Махины проложат себе путь, не замечая препятствий. Лишь бы их раньше времени не засекли. Придётся практически красться, теряя время, но соблюдая конспирацию. Зато потом кому-то не поздоровится.
Командир бросил взгляд за окно. Желваки на его скулах напряглись. Солнце с трудом проваливалось в плотные чернеющие у горизонта облака, заливая темнеющее небо кровавыми отблесками. Они расползались всё сильнее и сильнее, окрашивая небосвод багрянцем. Тимур не верил в приметы или предзнаменования. Он твёрдо знал: многие из тех, кто покинул базу разведки, не вернутся обратно. Смерть стоит буквально в шаге от них, призывно улыбаясь и маня костлявым пальцем в небытие.
Новосибирская область, 2349 год.
Близилось утро, только никто и не думал расходиться.
— Какая вы прекрасная пара! — в который раз умилилась Офелия Робертовна. — Будто мы с Иннокентием Ферапонтовичем в молодости!
Маруся потупила взор и взяла Толика за руку.
— А я ведь вас помню! — сказал Георг Никодимович. — Вы же те талантливые ребята, которые, не без моей помощи, конечно, сняли захватывающую киноленту «Любовь и звёзды». Признаться, польщён, что вы учли все мои скромные замечания. Фильму они явно пошли на пользу, а я едва не прослезился, видя, что молодёжь чтит авторитеты и прислушивается к их мнению. Вижу достойную смену, отчего на душе становится радостно, тепло и покойно. Если мне суждено однажды сгинуть на поле брани, то эти прекрасные юноша и девушка продолжат моё дело, не оставив кровоточащей дыры в культурном пространстве нашей великой Родины!
— Да бросьте, любезнейший! — мэр приобнял друга за плечи. — Вам ещё жить и жить, творить, ставить пьесы в нашем театре! А за юными дарованиями я присмотрю. Есть у меня идейка одна инновационная. Создать в Новосибирске крупнейший в стране кинематографический кластер, равного которому не будет на всей планете.
— Милейший супруг, — напомнила его жена, — на Земле в принципе отсутствуют большие киностудии. Создайте любую, и она станет крупнейшей.
— Душенька, — Иннокентий Ферапонтович фыркнул, — я никогда не мыслил мелкими категориями! Мы же — не убогая провинция! Не канули бы в Лету Голливуд с Болливудом, от зависти бы померли! Похорошеет российское кино при новосибирском мэре, ох, как похорошеет!
Кто-то деликатно кашлянул. Сидевшие в шатре повернулись и увидели Павлова.
— Не возражаете, если присоединюсь? — поинтересовался он.
— Сочтём за честь! — Офелия Робертовна встала из кресла, освободив его для профессора, сама же уселась на гору подушек.
Иван Петрович сел. Присутствующие молча смотрели на него, ожидая инструкций.
— Серьёзно⁈ — Павлов прикрыл лицо ладонью. — Я должен вам задвинуть речь или накидать распоряжений? Я пришёл сюда отдохнуть, не обращайте на меня внимания. Но, если усну в кресле, будить не рекомендую. Вырву аккумулятор или печень. Зависит от того, кто смельчаком окажется.
Рязанская область, 2349 год.
Робонянь насчитывалось шесть, следовательно, на каждую из них приходилось по два часа воображаемого циферблата. «Голиафов» же было восемь, по одному на девяносто минут. Не полноценное окружение, конечно, но с поправкой на дальность и кучность огневой контроль получался практически идеальным. Никто не уйдёт без «подарков». Точнее, вообще не уйдёт.
Светало. Заботливая Медведица увидела в траве чёрного неуклюжего паучка, подставила ему палец и с интересом наблюдала, как он семенит по её руке. На дереве сонно пискнула птица и снова замолчала. Маленький паук продолжал упрямо карабкаться выше. Вновь появились комары. Они растеряно бились о корпус робоняни, пытаясь понять, что за диковинное существо излучает тепло, не желая делиться с ними кровью. Тыкали хоботки в металлопластик, отлетали, опять садились, повторяя свои бессмысленные действия снова и снова. Медведица беззвучно смеялась, наблюдая за тщетными попытками насекомых. Глупыши! Давно пора эволюционировать и начать пить масло! Интересно, сколько лет пройдёт до тех пор, когда комары научатся пить «кровь» роботов?
— «Голиафы» на позициях, — доверительно сообщила рация.
В ответ робоняня передала видео и координаты сосредоточения вражеских солдат в окопах. Пересменка, если верить глазам, началась строго по графику, обеспечивая должную кучность для поражения противника.
Внезапно неподалёку раздался шорох. Заботливая Медведица покосилась в сторону и увидела странный восьмиколёсный аппарат. Он медленно пятился, сканируя пространство перед собой и явно не замечая няню. Понимая, что главная камера у неведомого устройства точно спереди, робоняня нагребла изрядную горсть земли, а потом прыгнула на пришельца, размазав содержимое ладони по его наружной части. Из корпуса вынырнуло два манипулятора, которые попытались очистить «лицо». Медведица ухватила их и вырвала с мясом. Раздался пронзительный писк. Няня повернула голову в сторону позиций противника. Не прошло и мгновения, как те накрыло шквалом огня.
Заботливая Медведица сымитировала облегчённый выдох, посмотрел на паучка, что долез почти до плеча. В ту же секунду пленённый ею аппарат взорвался.
Летом рассветает рано. Вроде бы, стояла темнота, а вдруг — бам! — и посветлело. «Голиафы» заняли места согласно загруженным координатам, ожидая команды. За внешним забором биороботы приступили к ротации. Разумеется, никто в открытую не вылезал из окопов, дураков не было. От основных траншей ответвлялись отроги, ведущие к дальнему краю зоны отчуждения. Через них солдаты, заступающие на дежурство, и добирались к первой линии обороны. Важно, что робоняни давно «срисовали» все наблюдательные пункты, а точки входа держались под контролем.
— Огонь! — скомандовал Тимур.
Охранники вскинули гранатомёты, засыпав окопы смертоносными зарядами. Взрывы перерастали из одного в другой, над траншеями поднялась взвесь пыли, поднятая поражающими элементами. Вроде бы, ещё где-то за институтом что-то рвануло. Командир прислушался. Показалось!
Заработали пулемёты. «Голиафы» подавляли отступление. Тимур увидел несколько микоидов, пытавшихся эвакуировать раненых. Их, как и «трёхсотых», разметало в клочья крупнокалиберными очередями.
— Запускаем «Ястребов»! — командир решил рискнуть.
Дроны взмыли в небо, понеслись, засыпая гранатами землю, но, стоило им приблизиться к внутреннему забору, весь рой перестал существовать. Со стороны института донеслись пулемётные трели. Пули крошили беспилотники, заставляя те из них, что ещё не осуществили сброс, взрываться с мощными хлопками. Единственный на весь Когривед «Голиаф» вступил в бой.
— На штурм! — заорал Тимур.
Восемь роботов-охранников, вращая гусеницами и не прекращая стрелять, преодолели остатки ограждения и въехали в зону отчуждения. За ними двигались тройки, прикрытые бронещитами. Первым на минное поле влетел «Голиаф», сопровождавший «Яков» и «Эму». Рвануло настолько мощно, что осколками посекло соседние группы. Едва командир потянулся к рации, как не стало «Бобров» с «Волками».
— Стоять! — заревел он в эфир.
Но «Ласок» и «Мышей» это не спасло. Минус три робота и восемнадцать боевых товарищей.
— Хотите лобовой атаки⁈ — прорычал Тимур. — Организуем!
Отдав команду уцелевшим разведчикам держать периметр, Тимур призвал оставшихся «Голиафов» к главным воротам. Оттуда, через бинокль, отлично просматривался основной корпус института, часть которого своей мощной спиной загораживал вражеский робот-охранник.
— Уничтожить любой ценой, — приказал командир. — Затем сровняйте всё с землёй!
— Подождите! — захрипел чудом уцелевший громкоговоритель на одном из столбов. — Буквально пять минут, и управление институтом перейдёт ко мне. После чего я готов к мирным переговорам!
Глава 30
Рязанская область, 2349 год.
Наблюдая за боем, Знайка начал понимать, какой смысл люди вкладывают в слово «беспомощность». Он ничего не мог сделать для спасения тех, кто вскоре должен был ему подчиняться. Трупы, разлетающиеся конечности, раненые. Если бы он обладал чувствами, ИИ пришёл бы в ужас от того, что покалеченные роботы молчат, а не кричат от боли. Самое страшное — смерть без каких-либо эмоций. Ни страданий, ни мучений — вообще ничего. Обесценивание гибели, которая заставляет отвратиться от убийства. Плевок в умершего, потому что всем безразлично, что его не стало. Война, противоречащая самой себе: любые её достижения нивелируются отсутствием ощущения победы.