ыли разрушены — по ним словно прошлись гигантским молотом. На окраине деревни мы нашли огромное пепелище, в котором было множество костей — похоже, здесь массово сжигали тела мёртвых, чтобы не достались падальщикам...
Здесь были следы — множество человеческих, некоторое количество от других животных, пришедших, видимо, уже после ухода людей — но ничего, указывающего на существо способное устроить подобное. Часть частокола длиною в несколько сотен метров просто перестала существовать — он не был выдран или повален, просто словно неровно обрезан до основания. Внутри стены валялось множество щепок разных размеров — и сложно было предположить, что именно могло вызвать подобный эффект. Значительная часть стены была просто разбита в щепки, ударом или ударами, при этом часть брёвен, вбитых в землю, осталась нетронутой. Не слишком сильный удар просто бы вывернул брёвна из земли, сильный — перерубил их, но не разнёс в щепки. Снова загадка, увидев которую мне совсем расхотелось встречаться с кем-то способным на подобное. В этой цепочке событий можно было заподозрить даже разумный замысел — однако заподозрить людей Тиала в умышленном вырезании целой деревни было крайне сложно — подобное просто не имело смысла, ни для церкви, ни для аристократии, ни для кого…
— Как ты думаешь, есть вероятность, что гонцы, посланные за помощью, просто не смогли добраться до назначения? — закончив беглый осмотр деревни, я решил поинтересоваться тактикой осады местных хищников.
— Зависит от того насколько далеко ближайшие деревни или Замок. Посмотри на карте.
Вообще-то, понадеявшись на проводника в виде наставника деньги на покупку карты я зажал. Стоили они недёшево. Конечно, у меня ещё оставался материнский мешочек с мелкими драгоценностями — однако пускать его в ход ради столь бессмысленных трат мне претило, о чём было незамедлительно сообщено сэру Кадогану.
— Я думаю, нам стоит добраться до ближайшего лорда и сообщить ему об этом. Некоторые мелкие хищники охотятся так на норковых животных — разрывают землю и забираются в наиболее обширную часть норы, убивают парочку, а затем ждут, пока остальная часть колонии не выйдет от голода наружу и нападают… Хитрая тварь могла провернуть что-то подобное. — впервые за время нашего путешествия старик высказал своё мнение по поводу того, что делать дальше.
— Возможно, позже. Мы задержимся в деревне на некоторое время. — Качнул я головой.
Вспоминая свой последний разговор в пустоте, мне пришла в голову интересная идея. Голос сказал, что смог поговорить со мной, когда я был на границе жизни и смерти, когда связь души и тела истончается… Понятия не имею, какие именно манипуляции нужно провести над собой, чтобы истончить эту самую грань, не доводя себя до самоубийства — все манипуляции над моим телом в ордене проводились, пока я был без сознания, и никаких подробностей по этому поводу, кроме непосредственно результатов, мне не сообщали. Однако, если принять за факт существование души, и возможность подобного — здесь, в вымершей деревне, достаточно большое число душ отправились на тот свет. Могло ли это истончить границу? Или, может, помочь настроится на нужный лад? Нас учили медитации, правда, совсем другой направленности: основным её предназначением была фокусировка на чувстве жизни, дыхательная гимнастика, или восстанавливающий полусон-медитация… Но попробовать стоило.
Удобно устроившись в доме неподалёку от горы сожжённых трупов, я попытался максимально отрешиться от тщательно развиваемого чувства жизни. Я чувствовал наставника, находящегося неподалёку...траву...деревья...мелких животных в лесу… Не то, всё не то… Сложно сказать, сколько просидел на этом самом месте — терпению жизнь в монастыре меня точно неплохо научила, сдаваться так просто в планах тоже не было, но, похоже, в какой-то момент слишком увлёкшись я просто уснул.
Глава 24
— Удачная догадка.
— Я сплю, не так ли?
— Верно.
— Древние философы считали, что сон — это маленькая смерть. В этом было зерно истины?
— Глубокий сон с правильным настроем позволяет отправить сознание в иные части бытия.
— Значит, теперь я смогу связаться с тобой, просто заснув с правильным настроем?
— Нет. Пока нет. Но ты научишься — со временем.
— Полагаю, это непраздный разговор. Ты разблокируешь мои способности?
— Я не могу этого сделать.
— Но ты же заблокировал их, так? Почему не можешь вернуть их обратно?
— Когда тебя подвергали изменением, твоя душа фактически была выброшена из тела, связанная с ним лишь тонкой нитью. Это позволило мне воздействовать на неё. Сейчас же мне доступно лишь общение с твоим сознанием.
— И как мне ввести себя в такое же состояние?
— Никак. Требуются долгие годы подготовки под присмотром опытных учителей, чтобы ты смог провернуть подобное.
— И что, по-твоему, я должен делать сейчас, если хочу вернуть всё как было?
— Три варианта, как минимум. Проведи ритуал с жертвоприношением. Найди мастера жизни и убеди его сделать то же самое, что делал мастер в монастыре: поставить тебя на грань между жизнью и смертью, и тогда поработаю я. Нанеси по собственной душе удар, способный повредить её — это также сорвёт блокировку.
— Поподробнее про первый вариант, пожалуйста. Минусы, плюсы, требования ритуала?
— Жертва — живое, разумное существо. Инструмент, сделанный из частей тела мертвеца — кинжал, например. Свежее место, где произошло много смертей — вроде того, где ты сейчас. Минусы — на тебя определённо вскоре откроют охоту после такого.
— Охоту? Кто и почему? И как они узнают?
— Тиал — молодой мир. С момента сотворения не прошло даже пары тысяч лет. Я не могу утверждать это наверняка — но кто-то из богов определённо заметит подобный ритуал, в зависимости от того, на чьей территории он будет проведён. Если и не сразу — то после того, как жрецы призовут его, наверняка. Во всём мире, вероятно, никогда ещё не происходило подобного. Это оставляет следы.
— Но подожди, если даже столь простой ритуал привлечёт внимание, как, по-твоему, я должен практиковать искусство смерти?
— Ты должен будешь сорвать тот призыв Отца, что проводят жрецы. Если ты внесёшь в их ритуал изменения, следуя моим указаниям, то я смогу прикрыть тебя — по крайней мере, на территории людей.
— Стоило рассказать об этом пораньше, разве нет? И между тем, меня не заметили в тот единственный раз, когда я убил кошку.
— Боги, сотворившие этот мир, почти всевластны в нём. И они пристально наблюдают за ним, но к счастью для тебя, на данный момент лишь одним глазком. Они могут прочитать твои намерения в отражении мира так же ясно, как ты читаешь книгу. Пока у тебя не было чётко поставленной задачи, а твои планы были эфемерны — на это не обращали внимание. Но теперь, когда ты знаешь, что должен сделать — они заметят это. Они считают последствия твоих действий в мироздании так же легко, как ты читаешь книгу.
— Хочу заметить, ты так и не поставил передо мной никакой задачи.
— О, здесь всё очень просто. Я хочу, чтобы ты распространил искусство смерти по миру.
— Распространить, не зная его? И вообще, это очень расплывчатая формулировка — дай задачу поточнее. Что я должен сделать, чтобы ты точно был доволен? Наплодить учеников и последователей? Написать серию книг “Некромантия для чайников?” Прославиться как тёмный властелин?
— Быть может, всё вместе. Действуй по обстоятельствам на своё усмотрение. Достигнешь цели любым путём — и мы в расчёте. Что до твоего знания… Время начать обучение.
— На мой взгляд, я ничего не был должен голосу. Он предложил жизнь — я согласился, обещать сделать “что-то”. Что-то уже было сделано — некоторое пожил в королевствах. Однако учитывая продемонстрированные возможности, портить отношения с потенциально полезной сущностью мне не хотелось. В его возможностях навредить мне в случае надобности у меня сомнений не было.
— Давно пора.
— Давай начнём с вопроса. На первый взгляд, он может показаться тебе простым — но является определяющим в искусстве, которым ты должен овладеть. Что такое смерть?”
— Конец жизни организма?
— Однажды твоё тело прекратило всякую жизнедеятельность. Но был ли ты мёртв?
— Выглядело очень похоже — пустота в которой не было никого кроме тебя. Очень похоже на нынешнее состояние, кстати.
— Но ты же мыслил, верно? Значит, существовал, жил, просто в какой-то иной форме. И ты жив сейчас.
— Туше. Получается, смерть — это абсолютный конец? Отсутствие любой жизни в любой форме?
— В какой-то мере, возможно, но лишь как концепция. Мёртвым миром назовут мир, лишённый любой жизни, так ведь? Но отсутствие чего-либо само по себе не является наличием чего-то другого. Мы можем назвать тьмой отсутствие света, но в отличие от света, тьму нельзя измерить, её не получится обсчитать или создать, во вселенной нет такой вещи — есть лишь свет или его отсутствие. И для жизни и смерти — это тоже отчасти верно.
— Отчасти?
— В чём смысл жизни?
— Учитывая, что я даже не справился с вопросом про смерть, по-моему, это похоже на завал.
— Простой вопрос, на самом деле. Смысл жизни — жить. Это её глубинный, исконный инстинкт. Существует бесчисленное множество смыслов, которые разумные существа вкладывают в понятие жизни, и только всеми ними одновременно можно описать её смысл.
— Разумные иногда кончают жизнь самоубийством.
— Это лишь доказывает, что разум может быть сильнее жизни. Но практически каждое живое существо имеет инстинкт самосохранения или сохранения своего потомства — сохранения жизни. Его отсутствие — это аномалия, а наличие — норма.
— Мы свернули куда-то не туда. Ты хотел рассказать, что такое смерть.