е про душу делало для меня изрядно жирный намёк в сторону предполагаемой природы голоса… Для меня это всё ещё лучший выход.
— Я согласен. Сделка.
Незримое, но неприятное чувство возникало, похоже, в самой моей душе. Словно неведомая рука взяла и вытянула оттуда нить, утягивая её в ничто.
— Ты уже знаешь, что меньше чем через три года конклав собирается, чтобы призвать Отца. Он обнаружит тебя, обнаружит эту сделку, и предсказать его действия по этому поводу я не могу. Сделка заключена. Ты знаешь условия. Делай, что сочтёшь нужным.
— Великолепно. Теперь, наконец, разблокируй мне способности и помоги выжить в этих проклятых горах.
— Нет.
— Как нет?! Мы заключили сделку!
— Если ты не заметил, она никак не обязывает меня помогать тебе. Предыдущая помощь была жестом доброй воли, и мою добрую волю ты определённо исчерпал.
— Но если я просто умру в горах, ты не получишь того, что хочешь!
— Я получу твою душу. А ты не так незаменим, как думаешь.
— Я ещё не умер, а значит, сделка действует. Поэтому у меня есть право на бесплатный урок по искусству смерти, верно?
Скрепя сердце, я задушил в себе все ругательства, которые просто требовали выхода. Положение не располагало.
— Спрашивай.
— Как мне разблокировать способности самостоятельно? Должен быть способ, который я могу применить прямо сейчас!
— Никак. Без жертв, инструментов, или артефактов, самостоятельно снять блокировку ты не сможешь. А если бы смог — это, вероятно, убило тебя в таком состоянии, или превратило в ходячий труп.
— И каким образом, по-твоему, я должен тогда выживать?
— Я учу тебя искусству смерти, а не навыкам выживания в горах. Пожалуй, это всё же немного разные вещи.
— Тогда скажи мне, что именно во всём этом искусстве, не зависящее от способностей, от смерти, от окружения, что-то, что поможет выжить в любой ситуации? Потому что, если ничего подобного нет, это проклятое искусство — ничто, тупиковая ветвь, обречённая вечно проигрывать в своей борьбе со смертью!
На некоторое время проклятый демон замолчал, выдерживая паузу или обдумывая что-то.
— Мы не были знакомы лично, и потому ты не обратил внимание на аспект, который был мною упомянут впервые, ещё до начала твоего обучения. Мы знаем, что разум может быть сильнее жизни. Так почему разум не может быть сильнее смерти? Как один человек может пережить рану, что убила тысячи? Там, где от невыразимых ужасов один сойдёт с ума, разум другого станет лишь сильнее. Воля — это ответ. Не важно, что в тебе даст слабину: разум или тело; слабовольному не освоить искусство смерти. Некоторые говорят, что победить смерть невозможно. Мастера смерти говорят, что воля — это способность совершать невозможное. И это первое, что ты должен освоить в совершенстве.
— Прелестно. И что, по-твоему, я должен делать? Сидеть и укреплять волю аскезой следующие десять лет?
— Хочешь жить? Встань и иди. Урок окончен.
Глава 31
Я очнулся в кромешной темноте, внутри пещеры, лёжа на шершавом и твёрдом камне. И не смог встать… Это не было больно, на самом деле. Мне удалось пошевелить руками и ногами, однако кисти рук и ступни ног полностью утратили тактильные ощущения, словно каким-то образом я умудрился отлежать все конечности разом. Похоже, в этот раз прогулка по краю шла с совсем небольшим запасом.
Руки подломились при попытке встать, опираясь на них, и ценой немалых усилий мне удалось лишь доползти до ближайшей стены и сесть, прислонившись к ней спиной. Камень приятно холодил затылок, но мысли текли вяло. Посидев так немного, я попытался задействовать чувство жизни — тщетно. Стоило бы попытаться найти хоть что-то съедобное в пещере — мох, жуков, что угодно, однако сенсорика жизни была способностью, завязанной на множество этой самой энергии в теле — от подобного к подобному… Слишком мало её во мне осталось.
Мрачно раздумывая, я оценивал свои шансы на выживание. И без посторонней помощи они стремились к нулю. Однако кто поможет мне здесь, в горах, на границе с дикими землями? Люди обходят стороной эти места, да и варвары тоже. Но всё же… Невольно мне вспомнилась клятвы, данная в монастыре старому магистру: они все были для меня тленом. Всё, кроме одной: никогда не сдаваться. Тогда я ещё подумал — эту, единственную, будет сдержать проще всего. Потому что я так хочу. Тогда сложно было представить, что именно мне придётся делать перед смертью — но в одном я точно был уверен: это никогда не будет признание поражения. Пока ты жив, ничто и никогда ещё не кончено.
Слова Кадогана вспомнились мне в этот момент. Когда-то давно, пытаясь понять этого, несомненно, удивительного человека я спросил его — довелось ли ему когда-либо бывать в ситуации, когда шансов выжить, казалось, не осталось.
— Много раз. — улыбнулся старый рыцарь.
— И всё же ты здесь.
— В каждом человеке скрыто больше силы, чем он думает о себе. В любом из нас есть эта нескончаемая, неутолимая жажда, что двигает нас вперёд: одни желают богатства, другие славы, третьи мечтают о любви, а кто-то просто о более уютном доме. И что бы это ни было, это всегда стоит того, чтобы за это сражаться — кем бы ты ни был, чего бы не желал. В момент отчаяния, когда кажется, что надежды нет перед лицом неминуемой смерти, вспомни о том, что желал больше всего — и преврати это желание в силу, что сметёт любые преграды. Быть может, это даст тебе шанс.
Люди черпают силу из разных вещей. Кто-то находит её в любви, кто-то в комфорте, кто-то в творчестве, а кто-то в спокойствии. Бесчисленное множество путей найти в себе силы встать и прожить ещё один день, сражаться за существование, если это необходимо. Я нашёл её в ненависти. Кто-то говорит, что нельзя научиться ненавидеть, не научившись по-настоящему любить, но сегодня мне было кристально ясно, что это ложь. Что в этой, что в прошлой жизни, мне не довелось любить кого-то кроме себя — окружающие меня люди всегда были лишь инструментами, удобными или нет. Оказавшись на грани, можно научиться множество вещей, и мне довелось научиться ненависти. Никогда ранее мне не довелось столь сильно ненавидеть кого-либо, и лишь чудовищным усилием воли мне удалось подавить желание ударить кулаком в пол или стену. Ярость и жажда мести переполняли меня — демону ничего не стоило помочь мне. Ничего, в это я был уверен.
Поэтому в этот самый миг, в холодной тёмной пещере, вдали от всех, кто мог мне помочь, я поклялся сам себе, что если выживу, положу всю свою жизнь, все свои жизни, все свои стремления, на то чтобы отомстить ему, кто бы он ни был. Никогда и ничего мне не хотелось больше, чем этого. Будь он демоном, я стану убийцей демонов, будь он богом, я стану богоборцем. Сколь бы могущественным и непостижимым не было это существо, оно имеет свои пределы — иначе я не был бы нужен. И если мне не удастся найти его слабое место, то я найду то, что ему дорого, и уничтожу это.
Злоба настолько сильно переполняла меня в тот миг, что усталость на мгновение отступила. Медленно поднявшись, используя меч как рычаг и трость, шаркающим шагом, опираясь на стену пещеры, я на ощупь двинулся вглубь. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего, однако, когда казалось, что вот-вот мне недостанет сил двигаться дальше, лёгкий порыв ветра спереди тронул меня. Значит, рядом был выход. За следующим поворотом виднелся свет — пещера оказалась сквозной…
Опустившись на землю, я задумчиво смотрел на живописные пейзажи, раскинувшиеся внизу. Пещера вывела меня на противоположную сторону — ту, что, должна выходить на юго-восток, и возможно, совсем неподалёку уже лежали земли Ганатры. Однако вплоть до горизонта было видно лишь холмы и леса… Небо было затянуто тучами так, что сложно было определить время дня.
Из груди вырвался тяжёлый вздох. В лесу внизу, вероятно, можно было найти воду или что-то съестное — однако переход по пещеры, казалось, выпил и без того маленькие силы. Не было твёрдой уверенности, что удастся даже спуститься с гор — а вокруг были лишь камни с редкой порослью травы. Не кустарники же обгладывать...
Однако удача всё же улыбнулась мне перед лицом смерти. Горную тишину разорвал небесный грохот, и вскоре на меня пролился дождь. В иное время любой человек вряд ли обрадовался бы непогоде — но только не сегодня, только не сейчас. Лёжа на мокрых камнях и положив на грудь свой антрацитово-чёрный щит, я жадно пил стекающую с него воду, пил, и не останавливался, пока не почувствовал, что вот-вот лопну… А затем, перевернувшись на живот и громко захохотал, совершенно не волнуясь об окружающей меня мокрой грязи. Смеялся, смеялся и не мог остановиться. Вода — это жизнь, верно? Теперь у меня точно был шанс.
— Спасибо. — напившись, наполнив флягу, отдохнув и насквозь промокнув прошептал я небесам.
Небеса гремели и грохотали, сверкая молниями. Было ли это ответом? Сомневаюсь. Но мне всегда нравилось благодарить тех, кто никогда не будет требовать с тебя долгов, так почему бы не сделать это сейчас?
Мурашки прошли по спине от прохладного ветра и промокшей одежды, и миллионы мелких иголок вонзились в руки и ноги, возвращая чувствительность. Покряхтывая, как старый дед, я поднялся на ноги. Поразмыслив, снял с себя опостылевшую давным-давно кольчугу: предстоял долгий путь, и именно она, была, пожалуй, самым бесполезным весом из всего что было у меня с собой.
Времени, что ушло у меня на спуск с гор, хватило чтобы ливень практически закончился, а на окружающие холмы спустились сумерки. Усталый и раненый, слепой и голодный — шансов дойти до людей было всё ещё немного. Странник может идти днями и ночами, не делая остановок… Однако я не спал уже несколько дней. Интуиция подсказывала, что ночевать в горах безопаснее — поэтому, найдя подходящий уступ с навесом, мне пришлось мгновенно забыться тревожным, беспокойным сном.