— Я хочу стать королём.
Сэр Кадоган не выразил ни малейшего удивления, продолжая вяло ворошить костёр палкой.
— Ты не удивлён?
— Возможно, я тебя расстрою, но твоя мечта отнюдь не уникальна. Каждый второй рыцарь мечтает однажды подняться повыше. Большинство, правда, видит себя не более чем бароном. Впрочем, даже это удаётся немногим.
— И как ты оцениваешь мои шансы?
На миг мне показалось, что глаза старого рыцаря сверкнули в полумраке.
— На крайнем юге есть одно королевство, что зовётся Харен. Скверная земля, если честно. Полуостров, окружённый горами, большая часть территории которого — пустыня. Одна-единственная река на всё королевство, так что люди там живут вокруг неё или на побережье. Однако к чему я это рассказываю: никто и не думал селиться в тех землях. Горы, минуя которые ты попадаешь в пустыню — ну кому это надо? Большая часть королевств основана герцогами Ренегона, которым было здесь слишком тесно. Однако ни один герцог не захотел финансировать экспедицию в те земли. Харен основал один из нас. Рыцарь-странник, что в одиночку исследовал те земли.
— Как ему это удалось? Орден спонсировал его деньгами?
— Нет, вовсе нет. В пустыне водилось множество тварей, которых раньше никто не встречал. Он охотился на них. Продавал трофеи в сопредельных королевствах: за редкости дают больше всего. Набрал на эти деньги людей, позвал крестьян победнее и основал там баронство. К концу его жизни оно разрослось до таких размеров, что Иерархи признали его королём на очередном конклаве.
— И как к этому отнёсся орден?
— Рыцарь, что стал королём… Это легенда. И это одна из причин, почему мы так известны во всех королевствах. Пример высшей доблести и добродетели. Конечно, орден поддержал его. Хотя, полагаю, именно в те время, когда он ещё не стал королём, имелись некоторые трения. Иерархи не любят терять своих людей, а рыцарь, ставший бароном — это именно потеря.
— Им стоило бы смотреть на это шире. Список заданий, которые может выполнить барон, заметно длиннее, чем тот, на который способен рыцарь.
— Верно. Но для землевладельцев действуют иные законы, и не каждый барон согласится бросить всё и бежать куда-то по поручениям иерархов. Даже не каждый рыцарь согласится. Дело церкви — помогать и наставлять, а не приказывать.
— И они крутятся как могут, да? — я слегка улыбнулся.
— Именно так. И мы тоже в этом колесе.
Старик ехидно улыбнулся. Но мгновением позже улыбка пропала с его лица.
— Магистр нашего ордена был моим наставником. И что ещё более важно, он был наставником нынешнего верховного иерарха Ренегона. Ты понимаешь, что это означает?
Цепочка была простой.
— Понимаю.
— Он посвящал тебя в рыцари, ты должен его помнить. Он очень стар. Говорят, ему недолго осталось, но это говорят уже несколько десятилетий. Мастера жизни живут дольше обычных людей, однако всему есть предел. Он уникальный человек — в своё время он был одним из семи советников верховного иерарха Ренегона на протяжении долгих лет. И одновременно с этим он стал рыцарем-странником, пройдя обучение уже во взрослом возрасте и самостоятельно проведя преобразование организма. Как один из самых влиятельных людей в Ренегоне, он имеет возможность сделать так, чтобы тебя оставили в покое. Верховный послушает его. Однако, чтобы убедить его, нам потребуется рассказать ему многое.
— Он сохранит тайну искусства смерти?
— Не знаю. Взять с него клятву молчать мы точно не сможем. Это самый тонкий момент. Если убедить его — да. Уверен, если ты расскажещь ему то, что знаю я, это даст тебе время. Однако, вполне возможно, что тем временем он отдаст приказ пытаться повторить твои успехи. А ещё приставит людей наблюдать за тобой. И снарядит за тобой отряд охраны, чтобы не потерять уникального человека. И будет регулярно отправлять письма с коварными вопросами…
— Этот вариант меня не устраивает.
— Понимаю. Однако я не знаю, как мне убедить его этого не делать. Магистр — весьма упорный человек. Если он примет такое решение, отговорить его точно не выйдет.
— Пожалуй, у меня есть одна идея…
Мы прибыль в монастырь уже за полночь. Стражники ордена провели нас в кельи без вопросов — для действующих странников всегда было подготовлено несколько. И уже наутро, вместе с наставником мы направились к магистру. В этот раз, в отличие от моего посвящения, он принял нас один, в собственном довольно просторном кабинете, расположенном на верхних этажах монастырского замка.
Я с интересом огляделся здесь — чувствовался порядок. В кабинете не было ни пылинки, ни разбросанных бумаг — лишь закрытые стеллажи, большой рабочий стол и ряд крепких, окованных сталью сундуков.
Кресла для посетителей здесь не было. Предполагалось, что гости будут стоять, тем самым выказывая уважение к хозяину кабинета.
Как и почти год назад, сам магистр выглядел древним, крайне дряхлым стариком. Его лицо было столь морщинистым, что на нём сложно было опознать какие-то эмоции. Он поднял на нас свои белёсые, выцветшие слепые глаза.
— Сэр Кадоган. Сэр Горд. Чем обязан вашему визиту?
Несмотря на слепоту, он безошибочно опознал меня. А ведь мы виделись лишь однажды — во время посвящения в рыцари.
— Мой ученик завершил своё путешествие.
Спокойным, рассудительным тоном ответил наставник.
— Вот как? Интересно будет послушать. Сэр Горд, будьте так любезны, оставьте нас и подождите за дверью.
Ни грамма интереса на лице магистра, впрочем, не отразилась. Спорить было глупо, и потому я молча покинул кабинет. Тяжёлая дверь из неизвестного мне дерева не пропускала ни единого звука. Спустя полчаса Кадоган покинул кабинет.
— Твой черёд. — спокойно оповестил меня наставник.
У меня мелькнула мысль, что стоило бы обговорить наши рассказы, дабы не быть пойманными на нестыковках. Однако Кадогану, возможно, даже не приходила в голову мысль о том, что мы можем попытаться как-то обмануть магистра.
— Расскажите мне о вашем путешествии, сэр Горд.
— Что именно вы хотите услышать?
— Всё. Начните сначала.
И я рассказал. Старый, древний и дряхлый магистр вызывал у меня некоторое ощущение лёгкой опаски. Я, конечно, не боялся его… Но мне до сих пор было в точности неизвестно, какое положение в иерархии местной власти занимает орден и сам магистр: простым рыцарям подобное не сообщалось. Достаточно было и того, что быть одним из рыцарей-странников — это престижно, и давало привилегии, схожие с баронскими, не владея при этом землёй. Однако подсознательным, звериным чутьём я чувствовал власть, исходящую от этого человека. И поэтому следовало быть осторожным.
Медленно, неторопливо, я рассказал о путешествии, не говоря ни слова лжи. Лишь умолчал о некоторых вещах. Магистр выслушал меня, не сказав ни слова. Лишь когда я закончил, он медленно встал со стула и подошёл к окну, на котором росписью был изображён рыцарь в закрытых латах с двуручным мечом.
— Немало испытаний выпало на твой путь. Один из наших братьев, сэр Шорг, уже больше двадцати лет путешествует с караванами, важными для иерархов. Он регулярно шлёт мне отчёты: и за все двадцать лет это была лишь рутина. Стычки с привычными хищниками, и не более.
— Это имеет значение?
— Что ты видишь, смотря на эту картину?
Проигнорировав мой вопрос, спросил магистр, показав мне на расписанное стекло. Рыцарь стоял, держа воткнутый в землю меч двумя руками, гордый и непреклонный, готовый в любой момент поднять его и отразить любой удар. Несмотря на то что моим основным оружием был одноручный меч, владению другим оружием в ордене тоже обучали: и я знал, как отражают удары из такой стойки. Но об этом ли был вопрос?
— Символ. Я вижу символ.
На миг мне показалось, что магистр задаст уточняющий вопрос. Однако это не требовалось. Я понял смысл вопроса, он понял смысл ответа, и он понял, что я понял.
— Ты умолчал некоторые вещи в своём рассказе.
Магистр не спрашивал, лишь констатировал факт.
— Верно — не стал запираться я.
— Меня уже давно не интересует, как развлекаются молодые рыцари. Однако, если есть вещи, о которых тебе стыдно упоминать, я хочу их услышать.
Пожалуй, и на подобный случай у меня был припасён ответ. Немного помедлив, я ответил:
— В деревне, где я отходил от ран и истощения после того, как миновал горы, я взял в ученики парня по имени Дей. Он не дошёл до следующего города.
— Как это случилось?
— Его тело растерзала крупная стая волков. Я убил их всех, но тогда для него уже было слишком поздно.
Магистр помолчал некоторое время.
— Такое случается. Не вини в этом себя. Даже богам не под силу спасти всех.
В кабинете повисла тишина. Мы смотрели сквозь раскрашенное стекло во двор, где тренировались послушники, которым предстояло спустя годы стать новыми рыцарями. Пусть не было слышно никаких звуков, в голове легко всплывали команды, что отдавали на тренировках мастера ордена…
— Изготовление доспехов займёт время. Несколько месяцев. Задержись на это время здесь. Заодно восстановишь форму после той битвы в Палеотре. Мне несколько раз отращивали руки и ноги: скверные ощущения. И зайди к казначею, орден платит каждому действующему страннику жалование. Небольшое, но на жизнь хватит. Есть у тебя остались вопросы, спрашивай. — прошелестел, наконец, голос магистра.
— Вам поступал запрос от верховного иерарха Палеотры или Ренегона?
Мой вопрос, кажется, вызвал лёгкое удивление на старческом лице.
— Нет. А должен был? Что за запрос?
— Вполне вероятно. Время уже подходит. Когда мы отбывали из Палеотры, у местного жречества возникли вопросы, на которые нам с наставником не хотелось бы отвечать.
— И вы думали, что получить ответы они попробуют через меня. Да, это возможно. Как давно это было?
Со времени боя с крикуном в Палеотре прошло уже больше четырёх месяцев. Месяц, чтобы оправиться от ран, месяц на марш-бросок до Таллистрии, да и караван шёл до Кордигарда больше двух месяцев…