им с огромной радостью. У молодости есть свои плюсы.
— У него нет выходов на европейский рынок, — заговорил его преподобие. — В самой Российской Империи просто нет столько покупателей, чтобы обеспечить потребление, которое устроит Шуйского. Не говоря уже о том, что большая часть разработок Олега Александровича так или иначе завязана на войну, которую жаждет развязать Виктор Романов. Пример Турции показателен — вместо того чтобы взять со Стамбула репарации, император уничтожил целую страну.
— Сирия тоже поучаствовала, и что?
— Не смеши меня, Альфредо, — пренебрежительно отмахнулся кардинал. — Что там сделали бы бедуины, если бы не вмешательство Морова? На границе постояли с грозными лицами? Англичане развязали конфликт на ровном месте, который довел до того, что у нас есть огромный долг перед нашими государями, уничтожено большинство членов объединенного ковена, вместе с ними утрачен контроль над Европой. И это — только вершина всех наших бед. Противостояние с Шуйским станет для нас последним гвоздем в крышку гроба. Пора заканчивать эту глупую войну. Мы деремся друг с другом, и никто в итоге не выигрывает.
— Шуйский и Москва выигрывают, — еще более недовольным тоном ответил Альфредо.
Кардинал отмахнулся.
— На его месте я бы действовал так же, как и Шуйский, — заявил его преподобие. — Я вижу так: Англия подложила нам всем свинью. И конечно, их страна заплатила за это довольно высокую цену. Но нам от этого не легче. Я предлагаю окончательно свернуть все планы по Российской Империи. Она никуда не денется, а в скором времени на ее троне будет наш сторонник. А вот колонии, Альфредо…
— Колонии, — сквозь зубы процедил испанец. — Даже не напоминай, Джованни.
— Я полагаю, что пора навести порядок на наших землях за океаном, мой друг, — с улыбкой произнес кардинал. — И раз уж так сложилось, что ядерные боеголовки уже ждут своего часа, почему бы не расчистить ими землю от наших противников в Америке?
Альфредо побарабанил пальцами по столешнице.
— Я тебя слушаю.
Иван Владимирович Моров.
Утро началось для меня со звонка. Взяв в руки телефон, я несколько секунд смотрел на имя контакта, прежде чем ответить на вызов.
— Слушаю, Михаил Игоревич, — хриплым после сна голосом проговорил я.
— Доброе утро, Иван Владимирович! — отвратительно бодрым тоном произнес Завьялов. — Надеюсь, я вас не разбудил? Меня уверили, что обычно вы встаете очень рано.
— Разбудили, Михаил Игоревич, — ответил я. — Я же в отпуске, куда мне спешить?
— Всем бы такие отпуска, ваше сиятельство, — хмыкнул тот. — Я уже и не помню, когда мог себе позволить расслабиться и спать до тех пор, пока организм не решит, что хватит.
Я улыбнулся.
Несмотря на то, что в телефонном разговоре с кем-то другим такие слова были бы неуместны, Завьяловых можно было назвать моими друзьями. Так что небольшие вольности между нами были позволительны. Не совсем уж посторонние мы люди, особенно если вспомнить, что несколько месяцев назад мне даже предлагали стать биологическим отцом их с Евгенией Андреевной ребенка.
— Если хотите, я могу поговорить с императором, чтобы отпустил вас с супругой отдохнуть, — заявил я. — Уверен, государь с пониманием отнесется к вашему желанию.
— Что вы, Иван Владимирович, не стоит беспокоить его императорское величество подобными мелочами! — тут же пошел на попятную Михаил Игоревич. — Но вообще я звоню по делу, ваше сиятельство. Раз уж вы сейчас в Риме и ничем не заняты, я бы хотел, чтобы вы посетили наше посольство. Послезавтра будет организован благотворительный вечер для итальянской аристократии и самых видных деятелей.
— Мы работаем с мафией?
— Побойтесь бога, Иван Владимирович! — воскликнул дипломат. — Только честные и законопослушные финансовые воротилы.
Он сделал короткую паузу, во время которой я услышал, как он перебирает какие-то бумаги. Затем Михаил Игоревич продолжил:
— А если и есть за ними какие-то грешки перед законами Италии, они не наши подданные, мы не станем их осуждать.
Что ж, на войне все средства хороши. И если государь Виктор Константинович Романов может себе позволить поддерживать сепаратистов в Ирландии и Шотландии, почему бы его подчиненным не вести дела с итальянской мафией? В конце концов, это такой же политический ресурс, как и любой другой.
— Хорошо, Михаил Игоревич, я вас услышал, — вздохнул я. — Что за вечер это будет, как мне одеться, что говорить и кому пожать руку перед камерами?
— Во-первых, вам действительно придется провести несколько демонстративных рукопожатий, — приступил к пояснениям Завьялов. — Но вам нужно будет находиться в том облике, под которым вас знают. Журналисты уже аккредитованы, в нужный момент выбранные нами издания должны запечатлеть князя Царьградского на приеме с приятным выражением лица.
— Это будет несложно, — заверил я.
— О конкретных лицах, с которыми вы будете контактировать, вам расскажут в посольстве, — пояснил Михаил Игоревич. — Во-вторых, Иван Владимирович, вам потребуется сделать крупное пожертвование. Естественно, вы будете тратить не свои средства, а государственные. Для этого вам будет переведена нужная сумма, тоже в посольстве.
— А чему вообще посвящен этот благотворительный вечер? — уточнил я. — Или просто за все хорошее против всего плохого?
— Сбор средств на восстановление храмов, Иван Владимирович, — ответил Завьялов. — Наших православных храмов в Италии. Они, конечно, сейчас в большинстве своем представляют собой либо руины, либо настолько обветшавшие здания, что на них без слез не взглянешь — все-таки в Италии, на родине католичества, фактически полностью отсутствует поддержка православия. Мы поговорили с его святейшеством, он предоставил список. Так что, когда поучаствуете, сможете выбить что-нибудь полезное у церкви для себя. Хотя вы и так на короткой ноге со священниками, но полагаю, лишний плюс в ваших отношениях для вас будет не лишним.
Тут спорить сложно. Все же Русская Православная Церковь — это не однородный организм. Даже Патриарх Всея Руси не обладает такой властью, чтобы заставить всех своих подчиненных любить того или иного человека. Достаточно вспомнить о том, что прошлый патриарх вовсе хотел отказаться проводить обряды с моим участием. Хотя, наверное, на отпевание все же согласился бы.
— Это благое начинание, думаю, я еще и своих денег добавлю, — прокомментировал я.
— Это уже на ваше усмотрение, ваше сиятельство, — усмехнулся Завьялов. — В-третьих, гости будут не только ждать от вас улыбки, рукопожатия и пожертвования на камеру, но и захотят обсудить вопросы делового характера. Так что готовьтесь к тому, Иван Владимирович, что многих на приеме будут интересовать не только ваши артефакты, но и университет. Кстати, это будет отличная возможность получить несколько толковых студентов из Европы. Мы как раз готовим проект закона об обмене студентами, так что ваш строящийся университет включен в эту программу.
Ну, проект еще не означает, что такой закон вообще будет принят. Но намерение, разумеется, хорошее — для студентов. А вот с моей точки зрения, это самое дурное, что только можно придумать. Молодым людям слишком легко заморочить голову, оглянуться не успеешь, а Европа уже не только твои разработки на поток поставила, но и учебу организовала по твоим принципам.
Я, может быть, и не был бы столь категоричен, но у меня всего один университет, и тот не достроен. А в Европе хватает готовых заведений, где подробно разберут мою учебную программу и массово ее внедрят.
В целом я не имею ничего против обмена знаниями. Все же ради этого я и создавал первую магическую академию — чтобы поделиться информацией и обучить новых чародеев. Однако усиливать врага, лишаясь собственного преимущества добровольно?
Чем тогда я буду отличаться от Марка Филова, который продал секреты в чужие страны?
— Хорошо, я вас услышал, Михаил Игоревич, — произнес я. — Когда мне ждать машину из посольства?
Глава 19
— И что вы думаете, господа? — спросил пожилой усатый итальянец, наколов на шпажку оливку. — Его величество действительно закрыл наш проект. Как будто кто-то из его подчиненных на самом деле обнаружил в документации нарушения. Можно подумать, испанцы тут ни при чем! Трижды ха!
— Согласен, господин Джентели, — кивнул стоящий с ним рядом худой промышленник. — В последнее время все совместные с Испанией предприятия сворачиваются. А те, что остаются на плаву — обкладываются таким количеством проверок, что дышать бизнесу становится просто нечем. За последний месяц вы уже четвертый человек, Джордани, от кого я слышу о препонах со стороны властей.
— Господа, так за чем же дело встало? — приподнимая бокал с шампанским, вклинился в их диалог я. — Насколько я понимаю, вся проблема итальянского бизнеса связана с ориентацией на Испанию. И это при том, что в колониях творится сущий ад, и вот-вот начнется война между вашими странами.
— Все так, ваше сиятельство, — подтвердил Джордани Джентели. — В прошлом году его величество всех чуть ли не за ручку вел, лишь бы дела между нашими странами наладить. А в этом рубит всех, кого сам же и заставил перепрофилироваться на испанский рынок.
— Потери бизнеса уже превышают трехлетний бюджет Италии, ваше сиятельство, — скривившись, озвучил наш собеседник. — Я бы с радостью послушал вас и перекинул производство в Российскую Империю. Но и с Москвой у его величества какие-то вечные проблемы. Вместо того чтобы спокойно зарабатывать деньги, нам приходится лавировать между интересами короны и соседей, с которыми его величество, как флюгер — сегодня дружит, завтра желает мучительной смерти.
Он сокрушенно покачал головой, а я внутренне усмехнулся.
— Полагаю, господин Агостини, — обратился к нему я, — вам все же стоит вложить свои средства в Российскую Империю. Не сразу, конечно, заходить на всю сумму. Идти ва-банк не требуется, да и опасно это. Но возьмите, к примеру, мое княжество. Мы молоды, современны и приветствуем любые инвестиции.