В тот вечер, когда Варна снова пришла к нему, он сел на край табурета, сложил руки на груди и серьезно сказал:
– Если ты понесешь от меня, я женюсь на тебе.
Спустя мгновение ее уже рвало в коридоре. От одной только мысли об этом ей стало так дурно, что больше они к этому разговору не возвращались.
Лунные кровотечения Варну миновали: то ли из-за полуголодного детства, то ли из-за тяжелых занятий, но иметь детей она не могла. Иногда она думала, что это благословение – собственное детство до сих пор снилось ей в кошмарах. Порой казалось, что Варна сама велела телу позабыть об этом с помощью ведьмовства, ибо здоровье у нее было завидное: за всю жизнь она ни разу даже не простужалась. Так или иначе, понести от Свята Варна никак не могла, но в восемнадцать лет ни сном ни духом об этом не догадывалась.
По церкви в то время поползли слухи о том, что новобранцев Светозарных связывает нечто большее, чем общие занятия. Только вот сплетники шептались о чувствах, которых не существовало. Варна со Святом были кем угодно, но не возлюбленными. Каждый бой заканчивался полным изнеможением, желание обскакать другого затмевало разум. Они постоянно боролись за первенство, кусали друг друга злыми словами, и не было в этом никакой любви. Поэтому он ей и нравился – равнодушный, отстраненный, не принимающий на свой счет ничего, ни хорошего, ни плохого. Со Святом всегда можно было договориться, размышлял он свободно, без груза чувств и эмоций, как и она сама. Гореслав оказался прав: доведись им работать в паре – они превратились бы в смертоносный вихрь, устоять под натиском которого не смог бы никто.
– Зачем мы здесь?
Варна нагнала Свята, как только поняла, где они находятся. Он скользнул по ней взглядом и сказал:
– В ту сторону ведет только одна дорога.
– Это просто совпадение, хочешь сказать?
– Уже сказал.
Покосившийся указатель с давно стертой надписью, заросшая травой дорога, которую медленно поглощала природа, осевшие дома впереди – пейзаж был настолько знакомым, что сердце сжалось. Сколько еще раз ей придется возвращаться сюда?
По всем землям западнее княжества были разбросаны покинутые жителями деревни и села. Причин для переезда хватало всегда: воды не осталось, лес подступил слишком близко, нечисть одолевает, неподалеку построили город. Иногда люди бросали дома из-за болезней, боясь заразиться неведомой хворью.
Эта деревня опустела мгновенно – вот все были живы, а в следующий миг уже померли. Здесь родилась Варна, здесь переродился Дарий, здесь Рослава обманом заставила глупую девчонку участвовать в страшном колдовстве.
– Есть ли место, которое я ненавижу сильнее? – пробормотал Дарий.
– Аминь. – Варна спешилась, увидев крышу родного дома. – Как думаешь, они…
– Думаю, да. – Он все понял без слов.
– Привал! – выкрикнула она.
Время беспощадно, природа берет свое – сквозь дома и заборы проросли кусты и молодые деревья. Колдовство не тронуло землю, только людей, но вряд ли здесь скоро появятся новые жители: еще была жива молва о том, что случилось.
В доме пахло лесом и травой, из-под пола проглядывали сочные ростки. На полу под полусгнившим столом валялись кости – останки ее батюшки. У печи примостился еще один скелет, сохранившийся почти полностью, – упавшая навзничь женщина. Люлька была полна пыли, пожухших листьев и прутиков, какая-то птица пыталась свить в ней гнездо.
Медленно ступая по отсыревшим доскам, Варна прошла в комнату и остановилась на пороге – на кровати, все еще укрытый, лежал Красимир, вернее, то, что от него осталось. Она откинула край одеяла и поморщилась – под скелетом темнело зловонное пятно.
– Ты мне…
– Да.
Дарий положил одеяло на пол и начал бережно перекладывать останки мальчика. Варна несколько минут наблюдала за его размеренными движениями, затем встряхнулась и вернулась в большую комнату. К своему удивлению, она обнаружила там Свята – он складывал кости ее матери в свой плащ.
Она почти дособирала останки батюшки, когда Свят спросил:
– Они были хорошими людьми?
– Нет, – ответила Варна. – Она била меня, а он никогда не заступался.
– И отвел тебя в лес.
– И отвел меня в лес. – Ее слова прозвучали как эхо.
– А братья?
– Обычные мальчишки. Дрались, вопили целыми днями. – Она невольно улыбнулась воспоминаниям. – Они бы выросли и стали такими же, как родители. И я тоже.
– Не стала бы, – твердо сказал Свят и выпрямился, прижимая к груди сверток с костями.
– Откуда такая уверенность?
– Тебя привели из леса, обреченную на смерть, сироту при живых родителях. Вместо того чтобы плакать и искать утешения, ты протаранила меня головой.
– Все еще держишь обиду? – лукаво спросила Варна.
– Конечно. Ночами спать не могу.
К ним присоединился Дарий, они вместе вышли из дома, обогнули его и углубились в лес. Варна приметила старое дерево с потемневшим стволом, вооружилась лопатой и попросила спутников не мешать ей. Они отнеслись к ее просьбе с уважением – отошли в сторону, но не оставили ее совсем одну. Спиной она ощущала их немую поддержку.
Размеренно откидывая в сторону комья земли, Варна прощалась с воспоминаниями и обидой. Родителями эти люди оказались скверными, но смерти не заслуживали. Никто не имеет права отнимать жизнь, только Господь, вера в которого почти покинула ее однажды. Жаль, что костей второго брата уже не найти, он заслужил быть упокоенным.
– Скажешь что-нибудь? – Она утерла пот ладонью и повернулась к Дарию.
– Как служитель церкви? – уточнил он.
– Ну, можешь и пару шуток отпустить, я не против. – Варна усмехнулась.
Встав на краю неглубокой ямы, Дарий достал четки, прикрыл глаза и начал по памяти читать молитву об усопших. Столько лет прошло, а он все еще помнил каждое слово.
– Помяни, Господи Боже наш…
Ей не стало легче, но в сердце появилась надежда, что их души нашли наконец успокоение. Так же следовало поступить со всеми останками, которыми кишмя кишела деревня, но у них не осталось времени – солнце клонилось к закату.
– Можем сжечь все, – предложил Свят.
– Потом. – Варна села в седло. – Нельзя оставлять Рославу одну надолго: кто знает, до чего она может додуматься?
Дальше они двинулись в молчании, но напряжение исчезло. Кажется, им снова удалось смириться друг с другом.
К вечеру они добрались до обнесенного грубым забором двора. Когда Свят принялся тарабанить в ворота, Варна подумала, что он зря тратит время: никто в здравом уме не станет отгораживаться от мира такой стеной и при этом открывать первому встречному.
Однако, к ее изумлению, из-за ворот показалась сначала овечья шапка, а за ней скрюченный болезнью костей дед с опухшим носом. Он окинул их хитрым, плутоватым взглядом, кривыми пальцами прикоснулся к полам плаща Свята, кивнул и отошел, пропуская Светозарного.
Поводья дед отобрал и тут же передал их мальчишке лет тринадцати. Тот, обтерев грязные руки о не менее грязные штанины, повел лошадей к перекошенным стойлам. Дед тем временем жестами звал их за собой, увлекал к приветственно распахнутой двери большого дома. Обостренный нюх Варны уловил запах лукового супа, которым их постоянно кормили в церкви.
Внутри дома царило раздолье: комната была огромной, большая печь пыхала жаром, на ней за полупрозрачной занавеской притаился мальчишка лет пяти – глаза выпучил, но из укрытия не вылезал. Варна показала ему язык – и мальчишка скрылся за тканью. Вокруг худощавой, высокой хозяйки терлись коты – белый и трехцветный, – мурчали, попрошайничали. Та раздраженно отпихивала их ногой.
– Да сколько можно! – выкрикнула женщина, обернулась и застыла, уставившись на гостей. – Здрасьте, – пробормотала она.
– Тут это, белые. – Дед кивнул на Свята, будто хозяйка сама не видела перепачканный землей плащ. – Это, накормить бы, да?
– Да… – неуверенно кивнула женщина. – Вы садитесь, садитесь. Я – Марта, а это дед мой, Никон.
Варна почувствовала ее неловкость, и мысль остановиться здесь стала казаться все менее привлекательной. Зачем беспокоить добрую семью? Живут обособленно, значит, есть на то причины, а они вломились, еще и с закатом, а это, кстати, дурной приметой считается.
– Так, это, – дед оперся локтями на стол и принялся внимательно разглядывать Свята осоловевшими глазами, – вы чего пришли-то? Беда?
– Пока нет, – сдержанно ответил Свят. – И надеюсь, ее не случится. Так, по делам едем, ваш двор – последний перед местом, в которое мы направляемся.
– Ночлег значит?
– Он самый.
– А чего это вот он-то капюшона не снимает? Не дело это, ну, в доме-то. – Дед тыкал пальцем в Дария.
– Уродства у него, – вмешалась Варна.
– А, нечисть покусала поди, да? – Дед закивал собственным словам. – Жаль, жаль, вижу же, это, молодой совсем, да?
Дарий кивнул и надвинул капюшон еще глубже. Есть ему было нельзя категорически, поэтому Варна добавила:
– Хватит двух тарелок.
– А мальчишка? – Марта бросила на него взгляд через плечо. – Уверен?
Он закивал, хозяйка пожала плечами и продолжила хлопотать с едой. Варна заметила, что кошки забились в угол. Животные не любили мертвецов, поиск лошади для Дария был настоящим испытанием.
– Так, это, куда путь-то держите? – не унимался дед.
– Тебе поговорить не с кем? – прикрикнула на него Марта. – Иди вон, позови Славку, есть пора.
Старик послушно сполз с табурета и заковылял к выходу. Свят неодобрительно уставился на женщину.
– Сурово ты с ним.
– Сурово? – Она рассмеялась. – Это на вид он безобидный, а в сарае знаешь что? Настойку делает!
– И давно? – Свят не сдержался и хмыкнул.
– Да я трезвым его никогда в жизни не видела! – Марта поставила перед ними исходящие паром тарелки. – Сколько себя помню, а мне, прости Господи, уже тридцать три, дед Никон вечно синий, как… гхм. – Марта смущенно отвела глаза. – В общем, постоянно пьяный, лыка не вяжет. Наверное, и батю моего зачал по пьяни.