«Ты знаешь, куда идти?»
Дарий кивнул и указал вперед. Свят прибавил шагу и движением руки поторопил спутника.
Как странно видеть его снова, знать, что в Яви есть еще один Дарий, вернее, его оболочка, страстно желающая вернуть свою душу. Свят ведь может забрать его с собой, подарить другу жизнь, о которой тот мечтает вот уже десять лет. Ведьмы наверняка смогут соединить две части целого.
Ждет ли Дарий спасения? Понимает ли, что с ним произошло?
Дух остановился и нетерпеливо замерцал. Свят провел рукой над корой, пытаясь почувствовать брата, но ничего не вышло. Нет в нем способности к этому, а рассказы о связи близнецов, должно быть, наглая ложь.
Под пальцами ствол ломался в труху, по перчаткам стекала густая кровь. Мертвенно-бледный Злат упал прямо в руки Свята. Его лицо было усеяно крошечными порезами, рубаха порвана на груди, но в остальном он выглядел невредимым.
Над головой что-то затрещало, на плечи упало несколько крупных капель. Свят посмотрел наверх, но не увидел ничего, кроме непроницаемого черного купола, заменяющего небо. Земля под ногами пришла в движение, Дарий испуганно уставился в темноту, будто его глазам открылось больше, чем взору живого. Его губы задрожали, взволнованный перезвон превратился в пронзительную, оглушающую трель.
Свята со страшной силой отбросило назад, он упал на живот. Подрагивающая ветвь обвила ноги и потянула его вверх. Он повис вниз головой прямо над испуганным Дарием и бесчувственным Златом. Проклятое дерево уже начало поедать его снова – покалывающая боль в ногах не предвещала ничего хорошего.
Пока он пытался извернуться и достать до ветки, лес под ним пришел в движение. Почва забурлила, словно волны, гонимые ветром, деревья затрещали. Дарий упал навзничь – его засасывало кровавое болото.
– Мм! – в отчаянии замычал Свят. – Мм!
С тревожным звоном дух Дария провалился в землю по самую шею. Он пытался выбраться, но кипящая кровавая топь засасывала его все глубже.
И тут Свят увидел нечто, опускающееся к ним с черных небес. Женщина, окруженная извивающимися ветвями, бледная настолько, что ее лицо источало сияние. Свят повис, попытался сосредоточить внимание на стремительно приближающейся незнакомке, но с другой стороны, из чащи кровавого леса, вышла еще одна. Обряженная в белоснежные одеяния, саваном развевающиеся за спиной, она подошла ближе, склонила голову к плечу и протяжно завыла. Из ее больших черных глаз покатились слезы, древний символ, высеченный на лбу, закровоточил.
Восседая на сплетенном из ветвей троне, к ней спустилась вторая женщина. Она утерла слезы подруги, хоть и плакала сама, но не простыми слезами, а кровавыми. Капли алыми бусами рассыпа́лись по ее груди, но не оставляли пятен на белоснежном одеянии.
«Зря ты из плена деревьев вырвался, – мысленно обратилась к Святу незнакомка, вышедшая из чащи, – сон – это благо».
Свят попытался выпутаться из оплетавших его ветвей, но те сдавили его лишь сильнее.
«Кто вы?» – попытался требовательно спросить он, но мысли его прозвучали слабо, внутренний голос показался дрожащим и неуверенным.
Одна из женщин, черноволосая красавица с усталым лицом и черными провалами глаз, махнула рукой и посмотрела прямо на Свята. Он тут же утонул в ее темных, непроглядных, как ночное небо, очах.
«Не воскреснет она, соколиным разбужена взглядом. Бродят Карна и Желя по земле с поминальным обрядом»[51].
Голоса женщин раздавались прямо в голове Свята. Их губы оставались неподвижными, ведь Навь – это место тишины и молчаливого отчаяния. А значит, женщины перед ним не кто иные, как богини-плакальщицы – Карна и Желя.
«Отпусти меня», – потребовал Свят.
«Прекрати вырываться, ласочка, – нежно произнесла светловолосая Карна, – пойдем с нами».
Ветви осторожно опустили Свята на землю, но не исчезли, а грозно нависли над его головой. Кровавая топь тут же попыталась обволочь его, но Свят вскочил на ноги и потянулся за серпом на поясе.
«Не подходите!»
Богини переглянулись. Желя плакала, тогда как Карна все так же нежно поглаживала ее по плечам, будто пытаясь успокоить.
«Не расстраивай Желю, – вступилась она за подругу, – она зла тебе не желает. Пойдем с нами, добрый молодец, забудешь о своих печалях, отпустишь горести, уснешь сладким сном…»
«Не подходи!» – мысленно повторил Свят, выставив перед собой серп.
«Время твое на исходе, – вдруг вмешалась в разговор плачущая Желя, – Коляда вот-вот вернется, дверь закроется, и не найдешь ты пути назад».
«Оставайся, молодец, – проворковала Карна. – Опусти оружие, позволь нам утешить тебя».
Рука Свята дрогнула. Ему пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не выпустить серп из внезапно ослабевших пальцев.
Карна подошла ближе и пальцем отвела лезвие серпа в сторону. Он хотел было ударить богиню, но ее сила буквально придавила к земле, лишила воли.
«Забудь печали, – прошептала она ему на ухо, – отринь людское. Оставайся с нами, в наших владениях. Мы найдем для тебя дом лучше прежнего и сердце твое кровоточащее залечим. Ну же, опусти свое оружие, позволь нам убаюкать тебя».
Карна прильнула к Святу, обвила его руками, как любовница, бесстыдно прижалась едва прикрытой одеянием грудью к его груди. Он опустил серп, запустил пальцы в пышные светлые волосы, вдохнул приятный запах, исходящий от них, и почти забыл, кто он и зачем пришел.
Темноволосая Желя подошла ближе, провела рукой по спине Карны, прильнула сначала к ней, а потом и к Святу – обняла его, прижалась щекой к плечу, от ее слез рукав рубахи тут же намок. Желя не переставала плакать ни на мгновение.
Свят с трудом сглотнул. Что за наваждение? Тело стало легким, словно от прикосновений богинь он сам начал превращаться во что-то бесплотное, будто дух его начал отделяться от тела.
«Сопротивляется, силен», – услышал он голос Карны.
«Старайся лучше, – ответила ей Желя, – ему нельзя возвращаться в Явь, ох и наделает он бед, если вернется».
«О чем вы говорите?» – мысленно спросил Свят, изо всех сил стараясь не уснуть.
«Разве твоя смертная жизнь стоит того, чтобы от нас отказываться?»
Карна отстранилась, скинула легкое одеяние и предстала пред ним обнаженная. От открывшейся ему красоты Святу захотелось зажмуриться. Да только не проняло его это, ведь видел он перед собой вовсе не Карну с ее округлыми бедрами и пышными грудями, а другую женщину, которая уже долгие годы занимала все его мысли.
Варна.
Лишь ее имя он помнил, лишь оно продолжало удерживать Свята в собственном теле. Не будь его, давно бы поддался богиням, давно бы уснул в их нежных руках. Но не может, не может он бросить ее! Только не сейчас, когда в Яви идут страшные колядские ночи, когда рыщут по земле невиданные доселе чудовища.
«Нет!» – мысленно выкрикнул Свят и оттолкнул Желю.
Та налетела на Карну, богини зашипели, словно змеи, оскалили слишком острые для людей зубы. Глаза их стали холодными, из них исчезло тепло. Дух Дария отчаянно зазвенел, напоминая о себе, Свят почти пришел в себя, вскинул серп, готовясь нападать.
«Не подходите ко мне больше!» – отрезал он.
«Сам не знаешь, от чего отказываешься, окаянный! – Карна нехотя натянула одеяние. – Пытались ведь по-человечески с тобой, полюбовно, а ты!»
«Коль вернешься в Явь, натворишь дел, – безучастно произнесла Желя. – От тебя отвернутся все, кого ты любишь, ты разрушишь их жизни и поведешь за собой…»
«Цыц!» – пригрозила ей Карна.
«Кого поведу? – Свят нахмурился. – Отвечай!»
«Отродья Звериные ждут часа своего, да только нужен им тот, кто вести их согласится, кто сорвет цветок в Иванову ночь, кто…»
«Желя!» – визгливо выкрикнула Карна.
«Брат твой должен здесь остаться. И ты останешься – по своей воле или против, – заключила Желя. – Мы отпустить тебя не можем, ты уж прости».
«Почему? – Свят сделал шаг к богиням. – Почему вы не можете меня отпустить?»
Карна кинулась было на него, но Желя преградила ей путь.
«Оставь. Все равно никуда ему от нас не деться. – Богиня повернулась к Святу. – Отец зачал вас отравленным семенем. Коль вы оба вернетесь в Явь, один из вас поведет за собой орды Звериные, разрушит города людские, обратит в пепел все, что так любо нам».
«Мужчина не может быть колдовству обучен, – подумал Свят. – Свет откликается на мой зов».
«А тебе учиться и не надо, это дар твой, наследие отцовское, – пояснила Желя. – Новый Бог тоже ищет того, кто разнесет его Слово по безымянным землям. Нет зла, нет добра, добрый молодец, только выбор. И брата своего ты бы лучше в покое оставил. Мысли его… Предаст он тебя. Нож вонзит в спину».
Богиня замолчала и задумчиво посмотрела на Злата, почти поглощенного деревом.
«Ложь! Брат никогда со мной так не поступит! И о каком наследии ты речь ведешь? – Свят подался вперед. – Кем был мой отец? Что за тварь породила меня?»
Богиня покачала головой и сделала шаг к нему. Свят напрягся, преградил ей путь серпом, но его руку тут же обвили кровоточащие ветви и вырвали оружие из сведенных судорогой пальцев.
«Не противься, оставь. Это пустое. – Желя подошла к нему и положила ладонь на грудь. – Поцелуй меня, молодец, я заберу все твои горести, проведу в Навь как положено».
Ее прохладные губы почти коснулись его губ, когда Свят со всей силы ударил богиню лбом в переносицу и что было сил рванулся вперед, прочь от цепких ветвей. На бегу он подхватил серп, последний подарок Дария, хоть и знал, что ничем он ему против богинь не поможет.
Богини зашипели, а Свят кинулся к брату, уверенный, что успеет спасти его, успеет вытащить из капкана, в котором они оказались.
«Что ты делаешь?!»
Голос Карны врезался в его мысли, Свят покачнулся и не сумел уклониться от летящей прямо на него огромной ветви. Он схватился за нее, сдавил податливую кору, похожую на человеческую кожу, и вдруг его руки объяло яркое сияние.
Богини зашипели, от ветви поднялся густой пар. Свят отбросил ее и кинулся к брату. Чутье подсказывало, что именно в их единении сокрыта настоящая сила.