— Вы всё ещё хотите продолжать, Михаил Павлович, — как можно любезнее поинтересовался я.
— Конечно, ведь я толком ещё ничего и не начинал, — хмыкнул он в ответ и тут же кнутовище обвило древко огненной змеёй.
Я позволил копью отлететь в сторону, когда Лаврин дернул что было сил. Стоило копью воткнуться в деревянный пол, как оно тут же разлетелось брызгами. На возвратном движении огненный хлыст Лаврина ударился о подставленный щит из воды. Я же не дурак, чтобы просто так стоять и ждать, когда меня заключат в ласковые пламенные объятья. Именно поэтому загодя закинул живицу в правую руку и поднял для защиты.
— Неплохая скорость, — прокомментировал преподаватель. — Я впечатлен.
Пришлось разорвать дистанцию, чтобы ответить Копылову. Лаврин склонил голову на бок.
— Это всего-навсего щит, — улыбнулся я. — Рефлекторно выставил. Подумать даже не успел.
— Это хорошо, когда рефлекторно. Если подобные рефлексы помогают в бою, то попасть по такому человеку крайне сложно.
— Но можно! — вмешался в нашу беседу Лаврин и крутанулся вокруг своей оси.
Его огненный кнут разделился на две части. В каждой руке по кнуту. Один ударил по щиту, а второй хлестнул повыше. Если бы не втянул голову в плечи, то как раз бы по скуле и прилетело. Возможно, прошибло бы и Кольчугу Души. Но я не раз видел подобные подленькие приемчики, поэтому подобное не стало неожиданностью.
Как только Лаврин по инерции продвинулся дальше, чтобы на возвратном движении хлестнуть по ногам и по туловищу, я поднял вверх свободную руку. Капли разлетевшегося копья за спиной Лаврина моментально соединились воедино и целое древко прыгнуло мне в ладонь.
То, что на пути находилась задница Михаила, вовсе не интересовало подпрыгнувшее копьё. Под смешки древко ударило по пятой точке Лаврина, заставив того податься вперёд. А мне большего и не надо — быстрым шагом сократив дистанцию, я ударил щитом по рукам с кнутами, опуская их вниз. Тут же выпустил щит с копьём и ударил руками по ушам Лаврина с двух сторон.
Удар был не в полную силу, но ошеломить Лаврина удалось. Он отшатнулся, а потом помотал головой. В этот бы момент мне и всадить под дых с размаха, но я хотел выглядеть благороднее противника, поэтому просто развел руки в стороны. Послушные щит и копьё прыгнули в руки. Теперь я вновь выглядел как гладиатор на арене. Тот самый, который мог в одиночку против десятка львов выйти и всех ухайдакать.
Да, понт! Но как же без него, тем более что мне по статусу старосты положено. Да, нужно показать своё главенство над бунтовщиком и при всех его поставить на место. Чтобы у ребят отложилось в голове, что если напасть на старосту, то это чревато последствиями. Что староста это просто так не оставит, а найдет способ унизить и покарать.
— Тварь, я всё равно одержу верх, — прорычал Лаврин, сумев собрать глаза в кучу.
— Если только в сортире, и то потому, что того самого содержимого в тебе больше, — парировал я.
Наш разговор проходил негромко, адресованный только нашим ушам. Не нужно показывать неприязнь перед преподавателем и впрягать его в наши «шалости».
Лаврин соединил ладони воедино, в результате чего кнуты переплелись воедино. В его руках появился меч полутораметровой длины. Опасная штучка, такой лучше не бриться — ушей можно вмиг лишиться.
После этого Лаврин криво усмехнулся и бросился вперед, выставив меч на манер копья. Конечно же мне не составило труда увернуться от такого удара. Вот только…
Когда я начал делать пируэт, то заметил, что за мной находится Карамазова. В пылу боя мы приблизились к стоящей линии учеников и если я сейчас увернусь, то…
Он же пронзит ей грудь!
И это будет убийство по неосторожности, когда преподавателя накажут, а ученику ничего не будет. За Карамазову даже никто мстить не будет!
Все эти мысли пролетели у меня в голове за одну секунду, пока тело двигалось назад. Отбить удар уже не успевал. Отмахнуться щитом тоже, поэтому пришлось подставить плечо под удар. Для быстродействия пришлось убрать часть Кольчуги Души и надо же было мечу ударить именно в это место…
Раздался женский визг…
Сначала нервные окончания не поняли — что произошло, а в следующую секунду взвыли так, что у меня помутилось в голове. А как только помутилось, сразу почернело, словно кто-то резко выключил свет.
Глава 8
Получал ли я раны раньше?
Да как сказать… На самом деле жизнь ведьмака почти всегда состоит из одних только приобретений ран, а потом зализываний оных. Ведь мы боремся с теми, кто категорически не хочет расставаться с жизнью, зато почти всегда любит убивать. И почти всегда существо борется до последнего, топит до талого…
А при такой воле к жизни невольно существо будет наносить раны. И да, только от мастерства ведьмака зависит — скольким шрамам он позволит появиться на своей шкуре. Я старался ран не получать, но кто же меня спрашивает?
Вот и сейчас, лежа на спине с закрытыми глазами, я уже прикинул, чем буду заживлять рану и как можно быстрее восстановить рассеченные мышцы. Странным было то, что я не слышал гула голосов студентов. Неужели всем пофиг на то, что в их старосте сделали незапланированную дырку?
Да ещё и пахло… Пахло не матами, а свежей травой и полевыми цветами. От кого так могло пахнуть? И что это за духи такие? Надо будет Маринке подарить, ей вроде такие нравятся.
— И долго ты ссссобралсссся тут лежать? — послышался мелодичный женский голос в котором явственно звучали шипящие нотки.
— А что? Уж и полежать нельзя? — спросил я на всякий случай. — Никак тут место забронировано для другого лежаки?
— Ты хоть бы глаза открыл, для приличия, — ответил мне тот же голос.
— А я голый?
— Нет.
— Тогда открою. А то ведь я стеснительный до крайности, — хмыкнул в ответ и открыл глаза.
Нет, шорты, футболка и кроссовки всё также были на мне. Вот только я был где-то не там!
Вместо спортивного зала я находился на разномастном ковре из растений и цветов. Этот ковер устилал огромный зал с витыми колоннами, здоровенными канделябрами, обилием зеркал и россыпью разноцветных драгоценных камней, вкрапленных во всевозможные места. Свежий ветерок шевелил воздушные занавеси на приоткрытых окнах, за которыми раздавался далекий щебет птиц.
Шустрые белки перескакивали с канделябра на канделябр и поправляли горящие свечи. А одна из белок сидела возле большого трона внутри хрустального теремка. Она, приплясывая, щелкала блестящие желтые орешки, вываливая из них зеленые зернышки в раструб, уходящий под пол. Я невольно уставился на неё, а ведь это она золотые орешки щелкала! Да! И ядрышки из изумрудов!
Чудеса, да и только! За полминуты она могла нащелкать на покупку небольшого городка, а за полчаса и вовсе какое-нибудь государство скупить вместе с согражданами.
Привидится же такое. Неужто я сплю?
Ой, блин! Нет, не сплю. И щипать себя вовсе не нужно было. Когда же с усилием оторвал взгляд от охреневшей белки, то уставился прямиком в зеленющие глаза сидевшей на троне девицы. И должен сказать, что белкины изумруды ни в какое сравнение не шли с цветом глаз этой красавицы. Они были похожи на заросшее ряской болото в солнечный день, когда думаешь, что там мелко, а проваливаешься с головой и нет никаких сил выбраться наружу.
Мало того, что её глаза завораживали, манили и тянули, так ещё и обнаженное тело было под стать — идеальное, ровное и гладкое. Я даже невольно сглотнул, любуясь совершенными формами.
— Говоришшшшь, что сссстесссснительный, а ссссам глаз не отводишшшшь, — промурлыкала девушка на троне.
— Так есть на что посмотреть. Редко когда такую красоту увидишь, — совершенно серьезно ответил я.
— Да? Хорошшша ли я, ведьмак? — черноволосая девушка грациозно поднялась с трона и потянулась, раскрываясь во всей красоте.
К этому всему она ещё и покрутилась вокруг своей оси, давая моим глазам насладиться открывающейся красотой. Да уж, посмотреть было на что…
— Хороша, — невольно сглотнул я, а потом взял себя в руки. — Так ты для этого меня сюда притащила? Чтобы самотвердиться?
— Нет, не для этого… У меня к тебе дело, ведьмак Эдгарт, — проговорила красавица. — И дело очень важное…
— А ты кто вообще, позволь поинтересоваться? С кем имею честь?
— Кто я? Меня одни называют Королевой ссссмерти, другие королевой змей, третьи Шахмаран, четвертые Марьей Моревной… Названия разные, но я одна.
Я сглотнул, но уже по другому поводу:
— Марена?
Красотка ласково улыбнулась, но почему-то от её улыбки меня прошиб холодный пот:
— Как ведьмак, ты знаешшшь меня под этим именем. Да, она ссссамая…
Марена (Морена, Мара, Моржана или Морана) у славян считалась богиней зимы, царицей смерти и ночи. Под ее влиянием находился мир нави и подземные обитатели. Правила Марена не одна. С ней всегда был рядом верный помощник — Кощей. Они оба стояли на страже миров яви и нави, помогали душам умерших перейти в иное измерение. Встречали усопших на Калиновом мосту у реки Смородины и провожали в дальний путь.
Вот только Кощей зачем-то задумал всех из дальнего пути вернуть обратно, а Марена? Она сейчас помощница или противник?
Не зря же она меня к себе вытащила. Явно не просто так…
Да и удар Лаврина не мог отправить меня так далеко. Ведь была всего лишь царапина.
— Зачем я тебе понадобился, Королева смерти? — спросил я у неё.
— Давай-ка я лучшшшше начну сссс ссссамого начала, — проговорила Марена.
Тут я позволю себе привести краткий пересказ её монолога, чтобы не затруднять вас шипением, сопением и прочими прелестями речевых оборотов.
Марена начала с того, что описала многообразие миров и вселенных. Она описала их как шары, нанизанные на одну общую нить. Что-то вроде бус. И вот однажды в одном из миров простого мальчишку по имени Алекард бросили его товарищи. Да, вот прямо в самом натуральном виде бросили. Можно даже сказать — киданули. Он как-то нашел в глубоком дупле огромной секвойи полузаброшенный улей с медом. Чтобы спуститься туда, ему понадобилась помощь товарищей.