— Мой дед и отец всегда учили, что ведьмакам нельзя доверять, — произнес мужской голос. — Но я после случая с Любавой уверился, что они ошибались. Мы как можем — поможем, но наши возможности невелики. Вот сейчас Любаву уговорили на помощь, а как дальше дело пойдет — неизвестно. На сороковой день вообще перед Высшим Судом предстанем и тогда… Только во снах и сможем являться.
— Надеюсь, что за сорок дней мы управимся, — сказал я. — А помочь вы и в самом деле сможете. И помочь очень и очень сильно. Вы же сможете через Кузьму общаться?
— Через какого Кузьму? — спросил женский голос. — Который молоком на рынке торгует?
— Это я, Кузьма, — пробурчал призрак, который всё это время подслушивал на потолке. — Искал вас везде, рыскал, а вы вона куда забрались…
Его всклокоченную бороду я сначала принял за паутину в углу, но потом рассмотрел тщательнее и узнал любопытного помощника. Он высунулся из беленого потолка по пояс и застыл, как компьютерный персонаж, провалившийся в текстуры.
Любава на несколько мгновений замолчала, а потом тяжело вздохнула. Похоже, что сейчас души общались на эфирных волнах, недоступных уху человеческому.
— Сами вы душегубцы, — пробурчал обиженно Кузьма. — Не я такой — жизнь такая. Сложись жизнь иначе, может и на арфе бы играл, и по утрам кофий хлебал из мелкой тары. А впрочем, перед кем я оправдываюсь? Брезгуете общением? Тогда я вам не помощник.
Любава промолчала, а потом взглянула на меня.
— Эдгарт Николаевич, — проговорила она женским голосом. — Мы доверяем вам и сделаем всё, что в наших силах.
— Может я сейчас херню скажу, — проговорил следом мужской голос. — Но не оставь наших детей, ведьмак. Научи Петьку быть мужчиной. Найди Машу. Сделай так, ведьмак, я чую, что это в твоих силах… Петька сможет найти Машу — у них словно связь какая есть. Мы никому об этом не говорили, но замечали раньше не раз подобное. Он будто знает, куда идти нужно, чтобы сестренку сыскать. Так что не оставь их, ведьмак. А мы наизнанку вывернемся, а сделаем всё ради счастья детского…
— Я их не оставлю, — проговорил я твердо. — Машку выдам замуж с хорошим приданым. Петьку пристрою на государеву службу. Вы ещё радоваться внучатам будете, сидя на облачке. Но прежде… Нужно сделать вот что…
Глава 9
Под покровом ночной темноты мы подошли к небольшому воздушному шару. Он уже поднял свою надутую башку и горделиво осматривал окружающую землю, словно говоря заснувшим одуванчикам: «Вы навсегда останетесь тут, а я сейчас взмою в небеса и хрен вы меня когда ещё увидите!»
Нас было трое — я, Чопля и Петька. Мальчишку пришлось с собой взять, так как он наотрез отказался оставаться с Тисвисой и Любавой. Да-да, так и заявил:
— Не дело мужику возле бабского подола тереться, когда Родина в опасности. Да и сестренку я спасти обязан.
Вот прямо так и сказал, чем завоевал моё уважение и одобрительное хмыканье Чопли. Впрочем, Чопля всегда была за любой шухер, суливший дозу адреналина. Вот прямо хлебом не корми — дай где-нибудь набедокурить.
Я попытался было возразить, но незримо появившийся Кузьма напомнил, что мальчишка чует свою сестренку и его взять с собой не помешает.
Я и сам рассудил, что если девочка может найти украденное, а мальчишка может найти девочку, то почему бы нет? Конечно, придется поднапрячься, отвечая ещё и за Петьку, но… К тому же я дал обещание отцу детей. А взамен попросил об услуге, так что не следует нарушать договоренностей. Ведь я же человек слова!
Да, мы тогда договорились с родителями Петьки, что они будут нам помогать до истечения сорока дней, пока могут находиться на Земле. Договорились и распрощались на этом. Петьке дали строгий наказ слушаться меня во всем и помогать беспрекословно. Тот без колебаний дал честное слово пацана, что именно так и поступит.
После этого я отвез Карамазову домой, дав указание Тисвисе поместить Любаву в больницу под присмотр хороших врачей. В Москве мы распрощались со Светланой Николаевной, всё рассказали Марине, основательно посовещались и вот теперь оказались на ночном поле близ границы. А на этом поле уже вовсю покачивал круглой башкой надутый воздушный шар.
Почему воздушный шар? Ведь проще взять какую-нибудь ведьму с лодкой или вообще переправиться самолетом.
А вот и нет. Наша миссия была полностью засекречена, о цели проникновения знало ограниченное количество существ и сущностей, так что проникновение должно быть как можно более незаметное и неслышное. Ведьмовские же лодки оставляли след волшбы, а механические летуны издавали лязг и скрежет, улавливаемый радарами. Потому-то мы и прибыли к шару, который должен доставить нас как можно ближе к искомой цели.
Возле шара суетился невысокий гоблин. Его красная рубаха с белой вышивкой по воротнику, а также широкие штаны, перепоясанные синей веревкой, были заметны издалека. По мере приближения моего мотолета стали видны другие детали странного наряда: на лысой голове торчал длинный клок волос, а в левом ухе поблескивала круглая серьга. Сам же гоблин являлся отличным образчиком своего рода: зеленокожий, морщинистый, ловкий и хмурый на вид.
Я как-то подколол одного знакомого гоблина, когда мы распивали в кабаке. Сказал тогда, что в его роду какой-то эльф совокупился с лягушкой, оттого гоблины и произошли на свет. На что мне был дан ответ, что это какой-то пьяный гоблин стряхнул с конца в приготовленную для пирогов квашню с тестом, а на утро там нашли человека. В общем, так и не удалось нам разобраться — кто откуда взялся. Сошлись на том, что оба не умеем подкалывать.
— Здорово бывали! — приветствовал я нашего извозчика, когда мы подкатили к шару и слезли с сиденья.
— Здоровее видали! — пробурчал в ответ гоблин, скользнув по нам с Петькой оценивающим взглядом. — Где вас так долго носило? Я уже собрался было без вас шар спускать. Вечно вы, москали, опаздываете… Ну что же, вполне обычный представитель гоблинского племени — бурчащий, хмурый, считающий, что все ему должны и нет его на свете никого важнее.
— Нам было назначено на двенадцать, мы прибыли без пяти минут, — сказал Петька прежде, чем я успел его остановить. Перед гоблинами нельзя было оправдываться. Любое проявление оправданий они принимали за слабость и могли тут же сесть на шею, вызывая у собеседника чувство вины. Причем неважно за что была вина — за нелетную погоду, за плохие облака, за лужи на дороге… Эти существа начинали тут же выносить мозг, косвенно обвиняя вас во всевозможных бедах и несчастиях. Сами же они себя ни в какой ситуации виноватыми не признавали. Никогда. Нигде…
— А у самих на плечах голова есть? Или вы в неё только галушки трескаете? Мне же надо ещё размеры настроить, вес подобрать, направление ветра поймать… Ох, вообще ни о чем эти москали не думают, — гоблин поднял к звездному небу умоляющие глаза. — И когда их только чему-нибудь научат? Приехали москаль с москаленком в неурочный час, да ещё и возбухают. Тратят чужое время и в ус не дуют, а работяги тут вкалывают без сна и отдыха…
Ну? О чем я говорил? Уселся на любимого конька и начал втирать несусветную дичь. Что же, пришла пора выступить Чопле. Она пока не высовывалась из дорожной сумки, похоже, что снова разомлела в пути. Сейчас я её толкну и гоблину мало не покажется. Мне самому лаяться с холопами не с руки, всё-таки я барин, а вот она может парой ласковых огреть и не поморщиться. Однако прежде, чем я открыл полу сумки, Петька обиженно произнес:
— Я не из Москвы, я с Тамбовщины! И у нас там мужчины не ноют старыми бабками. Зазорны такие речи для мужика, если, конечно, он себя считает мужиком, а не старой несмазанной калиткой.
Я невольно усмехнулся. Вот уж отбрил так отбрил, и Чопля не понадобилась. Гоблин даже икнул от удивления. Впрочем, через секунду он взял себя в руки, сверкнул гневными очами и заявил:
— А вот мы сейчас проверим — москаль ты или нет. Ну-ка, шкет, повторяй за мной! Хто не скаче, той москаль! Хто не скаче, той москаль!
С последними словами гоблин начал подпрыгивать на месте. Петька только сурово сдвинул брови, а потом взглянул на меня:
— Дядя Эдгарт, а может мы с кем другим полетим? Нет у меня доверия взрослому мужику, который козлом посередь степи скачет. Дурачок он какой-то…
Гоблин от удивления даже рот открыл. Судя по его ошарашенной роже, он не ожидал такого развития событий. Даже прыгать перестал.
— Да уже договорились, — пожал я плечами. — Не зря же столько по степи пилили… Потерпим уж как-нибудь…
— Что тут у вас? — послышался голос Чопли из сумки. — Мы уже приехали? Чую скандал, а пока ещё не могу понять — откуда наносит…
— У вас там ещё кто-то? — хмуро буркнул гоблин, придя в себя.
— Ой, гоблин! — высунулась из сумки Чопля. — А поприличнее никого нельзя было выбрать?
— Пикси? Впрочем, кого ещё можно ожидать от этой гоп-компашки? — гоблин снова страдальчески возвел очи к небу. — Мне за вредность надо бы червонец добавить, но кому это интересно? Кому интересны страдания бедного Миколы?
— Никому не интересны, поэтому заткни хлебалку и раскочегаривай свою леталку! — выпорхнула из сумки Чопля. — Или ты нам ещё за простой заплатишь. И не чирик какой-то голимый, а не меньше полтинника! Ох, как разбушевалась моя нервная система! Ещё чуть-чуть и будет драка. Полетит чья-то крючконосая башка по буеракам!
Гоблин набрал было в грудь воздуха, но я его опередил:
— Скачи, враже, яко паночка каже! Если будешь бурчать, то дам Чопле полную волю и тогда она тебя не то, что без шара — без шариков оставит. Поехали! И так уже много времени потеряли в спорах.
После моих слов гоблин с присвистом выпустил из груди воздух. Как будто учил свой шар спускать излишки. Он зыркнул на меня ещё раз, я же безоблачно улыбнулся в ответ. После этого гоблин вытащил из корзины большой насос с бидоном и буркнул:
— Отошли бы вы в сторонку, чтобы раствор на вас не попал… Нас два раза просить не нужно, поэтому мы беспрекословно повиновались. Отошли на добрых сто шагов. Чтобы наверняка.