— Что же, это решает дело. Я отдам тебе щит. Всё равно после твоей смерти он вернется ко мне. Я помню, как совсем недавно приплывала похожая на тебя девушка… И как щит вернулся с каплями её крови. Возьми его и… я надеюсь, что твоя месть свершится!
Из темноты вверх начинает подниматься золотой кругляшок. Он становится всё больше и больше. Стайка сардин исчезает вдали, когда возле Людмилы зависает круглый щит с диковинным орнаментом — ветви виноградной лозы по окаемке, а в центре равносторонний треугольник… Но треугольник не с продольной вертикальной полосой, как изображают знак Великого мученика, а поперечной, делящей треугольник на две фигуры — ещё один треугольник и равнобедренную трапецию.
Людмила чувствует, что крепкий захват присоски слабнет и она оказывается на свободе. Дотрагивается до щита и чувствует легкое покалывание в кончиках пальцев, словно щит обнюхивает её и примеряется к новой хозяйке. Она сжимает ременную рукоять и чувствует дрожание, потом щит успокаивается — он признает её. Легкие уже горят, а где-то наверху светит далекое солнце. Если сейчас рвануть вверх, то получится ухватить заветный глоток воздуха…
— Спасибо, Великий Кракен… То есть, спасибо тебе, Средний, — Людмила кланяется перед коричневато-зеленой скалой.
— Это тебе спасибо за предупреждение. А сейчас закрой глаза и просчитай десять стуков сердца. Глаза не открывай ни в коем случае.
— Зачем?
— У тебя заканчивается запас заговоренной жидкости. Если я не перенесу тебя к суше, то щит вернется ко мне гораздо быстрее, чем предполагалось.
Снизу вновь слышится ворчание и поднимается туча ила. Людмила кивает и закрывает глаза. Кракен так смеялся…'
— Что же, надеюсь, что это поможет нашему ведьмаку, — проговорил Алексей Семёнович, откидываясь на кресле.
— Да? Прекрасно. А что вы говорили про чай? — поднял бровь Старицкий. — Я бы сейчас не отказался ещё и от среднепрожаренного стейка… Может даже с кровью.
— Я бы тоже не отказался от мяса. Только по мне лучше бы шашлык, да с запеченными овощами, — потер руки писатель.
— Тогда решено. Мне стейк, вам шашлык, котейке курицы побольше и всё это заполируем чаем.
Кот ответил таким пронзительным мявом, словно на двор неожиданно нагрянул март, а под окном подняли хвосты сразу две сотни кошек. Старицкий улыбнулся и погладил кота по голове.
Глава 22
Вода наполняла гроб с быстротой прорвавшейся плотины. Всего несколько минут и внутри моего плавучего средства не осталось и намека на воздух. Даже пузырьки из атласного потолка слиняли по своим необычайно важным делам.
Я крепился до последнего, но рано или поздно нужно было начинать, и мои лёгкие позволили воде проникнуть внутрь. На подсознательном уровне возникли позывы к рвоте, к кашлю и сморканию, но я их успешно подавил. Теплая соленая вода наполнила лёгкие, и я сделал первый водный вздох.
Всё прошло успешно, только защипало немного нёбо, словно ободрал его сухариками. Второй и третий вдохи тоже прошли, как по маслу. Всё-таки зелья у Бабы-Яги были хорошие, качественные.
Пока я делал эксперименты с дыханием, гроб все глубже погружался в морские пучины. Это я ощущал по слегка закладывающим ушам. Погружение происходило ровно, безо всяких нырков, дерганий и прочих прелестей водного погребения.
В какой-то момент я даже заскучал и попытался насвистеть одну из мелодий сухопутного мира, но получилась фигня — губы вроде сложились правильно, но наружу вместо свиста вырвалась только струйка воды. Безмолвная струйка воды. Выдувать такую было неинтересно, поэтому я бросил попытки стать мастером художественного свиста в водной среде.
Чтобы не заскучать, я начал поочередно сокращать мышцы тела, разгоняя по венам кровь. Надо быть готовым к схватке…
А что? Вдруг мой гроб сейчас остановится и на моё бренное тельце набросится сотня голодных пираний? Надо хотя бы пяти из них морды свернуть набекрень, пока остальные не начнут лакомиться моим поджарым телом.
Долго ли, коротко ли, но вот моё временное пристанище ударилось днищем о что-то твердое, а потом послышалось ёрзанье по крышке гроба. Лёгкие постукивания каким-то острым предметом справа.
Гроб пытались вскрыть, как консервную банку?
Тогда нечего ждать! Вдруг промахнутся и «консервным ножом» заедут мне в бочину? Этого нельзя было допускать.
Я сжался в комок, свернулся в клубок, а после выпрямился, как выпущенная на волю пружина!
Ноги ударили в крышку, снося её с колышков прочь. По дороге крышка захватила с собой какое-то странное существо. В полутьме дна я не сразу смог разобрать это человекоподобное создание. К тому же, я увидел его только снизу, так как крышка удачно приложилась о челюсть и откинула моего «освободителя» на пару метров вверх.
Я выскочил наружу так, как будто делал это в замедленной съемке. Всё-таки движения в воде отличались от движений на воздухе. Приходилось преодолевать плотность и тягучесть. За несколько взмахов я более-менее приспособился к окружающей среде.
Морское дно не радовало разнообразием — насколько хватало взора из песка торчали замшелые гробы, между которыми деловито сновали стайки мелких рыбешек. Справа проплыл крупный скат, который не обратил на меня абсолютно никакого внимания.
Больше никого рядом не наблюдалось.
А где щупальце, которое утянуло меня на дно? И где обладатель этого щупальца?
Вот с такими вопросами я и поплыл к опускающемуся морскому жителю. Пока подплывал, то смог пристальнее разглядеть это существо. Зеленоватая чешуя покрывала человеческий торс до пояса, а вот ниже пояса чешуя покрывала уже два дельфиньих хвоста. Издали их можно было принять за ноги, но… Только издали.
Лицо вполне человеческое, если не принимать во внимание, что вместо волос на голове колыхались длинные водоросли, а уши были вытянуты в разные стороны и напоминали рыбьи плавники. Да ещё на шее раздувались жабры, фильтруя воду.
Можно было принять за русалку, но это не русалка. Не русал. Скорее всего, это один из тех, кто не любит показываться существам наверху — тритон. Существо вполне мирное, но за свою среду обитания будет стоять до последнего. Поэтому морские разработчики обычно не трогают те места, где обосновались тритоны.
— Приветствую, морской житель! — бодро проговорил я. — Где тут Чудо-Юдо обитает — не подскажешь?
— Ты живой, что рли? — пробулькал тритон в ответ. — Как это ты так?
— Да как-то так, — пожал я плечами в ответ. — По делу я, потому и без приглашения. Ну так что, проводишь?
— Живые к нам не приходят… по своей ворле, — проговорил тритон задумчиво. — Мне нужно подумать…
— А чего думать-то? — спросил я. — Все мертвые попадают к нему, не так ли?
— Ну, да… — проговорил тритон.
— Так и я хочу попасть к нему тоже! Вот и решили задачу. Или тебе нужно, чтобы я обязательно был мертвым?
— Жерлатерльно, — уточнил тритон.
— Ну, это пока затруднительно, по крайней мере пока что. Вот потом… как-нибудь… при случае… обязательно! Во второй раз по-любому приплыву мертвым сюда!
— Ты обещаешь, живой черловек? — с надеждой в голосе почесал между водорослями тритон.
— Да зуб даю! — в подтверждение своих слов щелкнул себя по левому верхнему резцу.
Ну, давая такую страшную клятву, я ничем не рисковал: мертвому мне уже будет всё равно — куда и как приплывет моё убиенное тело.
— Тогда поплырли, — кивнул тритон. — Но есрли Чудо-Юдо разозрлится, то он сам выпорлнит твоё обещание раньше времени!
— Тем более тебе терять нечего, — пожал я плечами. — Плыви же, подводный проводник, показывай дорогу.
Тритон в ответ кивнул и дернул в сторону со скоростью торпеды. Мне пришлось здорово попотеть, чтобы не отстать. Однако, не таков ведьмак, чтобы отставать. Я замолотил ногами как бешеный и вскоре сравнялся с тритоном в скорости.
Вскоре показалась огромная гора. Она была настолько большой, что её верхушка выходила к блюдцу солнца, а подножье терялось где-то в глубине черной расщелины. Я разглядел в темноте далекие фигурки тритонов. Они деловито скользили внизу и явно были чрезвычайно заняты.
— Нам туда, не отставай, черловек! — проговорил тритон, устремляясь в черную бездну.
Я и не отставал. Мы скользили вниз, всё больше и больше погружаясь в непроглядный мрак. Пришлось задействовать ведьмачье зрение. Я заметил, что на склонах горы находились дома, небольшие огородики, даже собачью будку заметил, где на цепи сидела большая щука. Тритоны были как обычные существа — точно такие же, как наверху. Если бы не вода, то можно принять за какую-то деревню.
— Туда! — крикнул тритон, показывая на большую пещеру возле основания горы.
Я устремился следом. Тритон подплыл к пещере и остановился возле входа. Он снова почесал водоросли на голове, а потом показал в кромешную тьму:
— Тебе туда!
— Но там же ни черта не видно! Может, какой факел найдётся?
— Факел? Под водой? — фыркнул тритон. — А ты весерлый малый. Обязатерльно приплыви к нам, когда станешь мертвым. Станем друзьями! А сейчас… прлыви по течению, оно тебя выведет!
— Обязательно! — кивнул я в ответ. — Спасибо!
— До встречи! — махнул хвостом тритон и умчался прочь.
Мне ничего не оставалось, кроме как плыть в темноту. Никогда не любил пещеры. Точно также, как скалистые ущелья или глубокие омуты. И эта нелюбовь зачастую была обоюдной.
Ведь пещеры и ущелья чаще всего становились домом для самых опасных и непредсказуемых созданий, с которыми приходилось сталкиваться в своей карьере охотника на чудовищ.
Когда я приближался ко входу в пещеру, мои чувства обострялись. Я четко знал, что внутри может скрываться нечто, способное убить за считанные секунды. Поэтому каждое движение становится взвешенным, каждый шаг — продуманным.
Внутри пещер всегда было холодно и сыро. Капли воды, падающие с потолка, звучали как далекие удары колокола, предупреждающего о возможной опасности. Ветер, гуляющий по коридорам, нес с собой запахи сырости и плесени, а иногда — и что-то более тревожное, вроде запаха гниющей плоти или свежей крови.