Почти треть комнаты занимал разложенный прямо на полу матрац-футон — определенно, слишком узкий для двоих, одному-то — впритык. К слову, само по себе отсутствие в корейской квартире кровати — это не от бедности, на Юге такое тоже вполне себе принято, даже в не самых дешевых отелях — по крайней мере, в некоторых из них.
К спальному месту примыкала ширма, за которой я обнаружил пару комплектов сменной верхней одежды — явно моего размера: рабочий комбинезон — наверное, тот самый, в котором полагалось мыть подъезд — и легкую курточку с выцветшими брюками. Плюс внизу стоял электрический утюг.
На стуле неподалеку висел линялый спортивный костюм — не иначе, использующийся в качестве одежды домашней. Еще здесь имелась тумба с бельем и всем подобным — на которой, кстати, стоял телевизор. Вовсе не допотопный — с пультом и плоским экраном. Почти на автомате я попытался его включить, но не преуспел — ну да, электричества-то нет…
Дополняла обстановку небольшая полочка с книгами. Я наугад взял одну — и хмыкнул: это оказались «Записки о Шерлоке Холмсе» на корейском.
Хм, неожиданно…
Вернув гениальное (вон, даже в КНДР оценили!) творение сэра Артура Конан Дойля на место, я потянул соседний с ним томик — и чуть было не треснувший в моей голове шаблон благополучно склеился: эта книга таки называлась «О трех принципах объединения Родины» и принадлежала перу аж самого Великого Вождя Ким Ир Сена. Впрочем, и она оказалась полна сюрпризов: между страниц в ней что-то лежало, и при попытке открыть — веером разлетелось по полу.
Ха: да это же деньги!
Отложив пакет с продуктами, который до сих пор так и держал в руке, я собрал выпавшие из «Трех принципов объединения» купюры — всего набралось около шести тысяч вон. Если ориентироваться на подслушанные мной в участке цены торгового центра «Тэсон» — стоимость жалкого килограмма риса. По меркам же соседнего районного магазинчика — хватит аж на сто двадцать пачек гречневой лапши. Судите сами, много это или мало.
Спрятав заначку на прежнее место, я наскоро перебрал остальные книги — благо, было их на полке не так уж много — но больше денег не нашел. Зато наткнулся на стопку продуктовых карточек — уже не между страницами, просто заставленную печатными изданиями сверху. Прямоугольнички двух цветов сулили приобретение по фиксированной цене кукурузу и пшено.
Помимо книг, на полочке стояла еще довольно большая картонная коробка с какими-то документами. Я проглядел пару верхних — это были копия ордера на вселение в квартиру и старый — от февраля месяца — график дежурств по подъезду. Решив, что подробнее изучу все эти бумаги позже, пока я оставил их, где нашел.
Ну и, наконец, главное, что сразу привлекло мой взгляд в комнате — при том удивило, но скорее удивило неприятно, почему я и оставил этот предмет обстановки на потом. Но вот дошел черед и до него: в углу стояла черная печурка — так называемая «буржуйка» — с выведенной в окно, через отверстие в стекле, трубой дымохода. Рядом на полу громоздилась стопка угольных брикетов — видимо, приготовленное топливо. В городской квартире, рядом с вполне современного вида телевизором смотрелось это, признаться, несколько сюрреалистично.
Я подошел к печке, осторожно приложил ладонь к ее металлическому боку — тот был холодным. Мне почему-то казалось, что остывать подобного рода агрегаты должны долго — но, видимо, моему времени хватило. Может, этой ночью я — то есть мой предшественник в этом теле — печку и не топил, в силу теплой погоды?
Я приоткрыл тяжелую дверцу: золы внутри не было. Если только утром перед уходом на работу аккуратный жилец ее тщательно не выгреб (что все же вряд ли — горячо же небось!), значит, и впрямь накануне огня не разводил. Наверное.
Ну и о чем нельзя не упомянуть — хотя бы и для общей атмосферы — это об украшениях стен. На одной — той, что напротив окна — висели портреты Вождей. Причем, не два, как я раньше встречал на работе или в полицейском участке, а целых три: Ким Ир Сен и Ким Чен Ир по отдельности, крупно — и они же вместе, что-то вдохновенно обсуждающие на фоне карты Корейского полуострова. Знать бы: это так положено, или тут Чон Сун Бок проявил верноподданническую инициативу?
На другой стене красовались в аккуратных рамочках две военные грамоты за успехи в боевой и политической подготовке (первая — на имя рядового Чона, вторая — его же, но уже сержанта) и групповая армейская фотография. На не столь уж крупном снимке был запечатлен, наверное, целый выстроившийся батальон, несколько сот солдат и офицеров. Лиц при таком масштабе было, понятно, не разглядеть — себя я даже искать не стал.
Завершив на этом осмотр спальни, я подхватил с пола пакет с покупками и направился на кухню, но по пути заглянул в санузел — не по нужде, просто из любопытства. Ванны здесь не оказалось — только кривоватая раковина со следами ржавой воды и поддон под душ — кажется, самопальный. Вместо унитаза — так называемая «чаша Генуя» то есть, по сути, самую малость обустроенная дыра в полу — подобные когда-то встречались на советских железнодорожных вокзалах. Стиральной машинки не наблюдалось — единственное место, куда теоретически ту можно было бы впихнуть, занимала заполненная водой пластиковая бочка — видимо, на случай отключения водопровода. Но сейчас вода шла — повернув кран, я в этом убедился — правда, только холодная. Для получения горячей имелся подвешенный под потолком пузатый бак нагревателя, но, скорее всего, питалась эта конструкция от электричества, и сейчас проверить ее работоспособность я бы, очевидно, не смог — так что резонно не стал и пытаться.
В стене между санузлом и, видимо, кухней, имелось довольно большое окно — именно поэтому мне и удалось все здесь более-менее четко рассмотреть, не зажигая свет.
В меру впечатлившись удобствами ванной, я наконец добрался до кухни. Едва не споткнулся о низенький столик — вроде того, что был у старухи Цой, но видом, конечно, попроще. Еще здесь имелись пара шкафчиков, плита и холодильник. Сейчас, понятно, не работавший, но я все же решил убрать в него купленное мне Паком кимчи — и, распахнув дверцу, нежданно узрел внутри целых две бутылки пива.
О, а жизнь-то, по ходу, налаживается!
Правда, больше ничего в холодильнике не обнаружилось вовсе. Но в шкафу еще нашлась пачка ячменного чая и сахар, в другом — соль и перец. Имелась и кое-какая посуда — электрический чайник, кастрюля, пара тарелок и чашек, а также, в отдельном ящичке, ложки и металлические палочки для еды.
Вот, собственно, и все…
Да-а, товарищ Чон, хоромы-то у тебя тесные, совсем не царские палаты… Но видал я и не такое — хотя бы и в том же Сеуле, ныкаясь от погони. Перекантоваться денек — сойдет, а задерживаться тут долго я вроде как не собираюсь… Ведь не собираюсь же?
Уже возвращаясь в комнату с тарелкой кимчи в одной руке и откупоренной бутылкой пива в другой, я заметил на стене серый кирпич радиорепродуктора. Беглый осмотр показал, что выключатель у этого чудо-прибора не предусмотрен — только регулятор громкости. Не выпуская из руки пива, я крутанул его колесико подушечкой пальца — просто на всякий случай — и от неожиданности чуть бутылку на пол не выронил: в квартиру ураганом ворвались звуки бравурного марша. Радио работало!
Я было обрадовался, что дали свет — но нет: видимо, у приемника имелось особое, автономное электропитание. Помнится, в СССР такие тоже висели в каждой квартире, подключенные к специальным радиорозеткам…
Снова убавив звук до нуля, я таки дошел до спальни, поджав ноги, уселся на футон, пиво и кимчи поставил перед собой прямо на пол. Что ж, пришла пора хорошенько обдумать свое незавидное положение — ну а заодно можно было и слегка подкрепиться.
9. Есть ли у вас план, товарищ Чон?
Насчет уместности сейчас пива меня на самом деле терзали смутные сомнения: вроде как при сотрясении мозга алкоголь противопоказан, и тот же доктор У наверняка мне бы его категорически запретил. Но, с другой стороны, во-первых, особых тревожных симптомов я не замечал с тех пор, как вышел от медика — если, конечно, не брать в расчет происшествие на остановке. Однако случившееся там по-любому выходило далеко за грань стандартной клинической картины черепно-мозговой травмы — так что это другое.
А во-вторых, никакого иного напитка у меня под рукой просто не оказалось — без света ведь даже чайник не вскипятишь! Не водой же из-под крана острое кимчи запивать? Посему после недолгих размышлений я решил, что от жалкой пары бутылок светлого сильно хуже мне не станет. А вот лучше — в моральном плане — запросто!
Пиво, к слову, называлось «Тэдонган № 2» и оказалось типичным лагером, не слишком крепким и довольно приятным — даром что было тепловато. А вот кимчи — традиционная для Кореи квашеная пекинская капуста с красным перцем и еще какими-то добавками — показалось мне куда менее «злым», чем то, что я пробовал в Сеуле. Там у меня за столом чуть слезы из глаз не брызнули, а здесь — так, легкая пикантность ощущалась… Хотя, может, просто новое тело было привычнее к острым блюдам, нежели мое прежнее?
Впрочем, мысли о вкусной и здоровой пище всяко крутились сейчас разве что на самой периферии моего сознания, занятого куда менее приземленными темами. Если разложить все по полочкам, то получалось, что передо мной стоят два главных вопроса. Первый: что это все-таки за стремная история с расколом реальности и «окошком» в будущее? И второй: как выжить в банальном «нерасколотом» настоящем — крайне желательно, не загремев при этом в психушку или в тюрьму по обвинению в шпионаже.
С мистико-иррациональной половиной моих проблем все выходило одновременно и чрезвычайно сложно, и абсолютно просто. Самостоятельно понять природу «привета» из грядущего мне определенно было не под силу. Нет, кое-какие предположения лежали на поверхности: так, это могло оказаться как-то связано с временны́м сдвигом — когда из вечера субботы по Москве я попал в утро того же дня по Пхеньяну. Но так или иначе, все тут сводилось к пустым умствованиям — и близко не понимая природы происходящего, невозможно было делать и хоть сколько-то обоснованные прогнозы. Другое дело, если подобные видения станут регулярными — тогда появится и годная для анализа статистика. Ну или выйдет наконец на связь Цой — и все мне популярно объяснит…