Таким образом, договорившись с Лим, что, как только освободится, она мне сразу наберет — и, может быть, мы еще успеем побыть в последний выходной перед Тридцатидневной битвой вдвоем (если, конечно, к тому моменту меня Джу никуда не дернет, о вероятности чего Сук Джа была в курсе) — я отправился домой.
Перекрытий в городе почти не было — по крайней мере, в тех районах, где предстояло проезжать мне — и троллейбусы исправно ходили, правда, вроде бы не до конечной, разворачивались, не доезжая центра — но туда мне пока было и не надо. Так что через положенные сорок-пятьдесят минут я уже оказался дома. Наскоро перекусил, выпил бутылочку пива — рассудил, что одну могу себе позволить, даже если потом придется спешно сорваться на зов Джу или Лим. Затем плюхнулся на футон и, чтобы не терять зря времени, принялся отрабатывать «раскол реальности». Сосредоточился на коротких временных отрезках — от минуты и менее — которые до сих пор давались мне хуже всего. В качестве ориентира использовал телевизор — там показывали какой-то праздничный концерт…
Дело у меня пошло на удивление неплохо — заработавшись, я и не заметил, как на улице начало темнеть.
А телефон — мой новый служебный (айфон я таки вернул начальнице накануне) — так и не зазвонил.
Рассудив, что едва ли меня сегодня еще ждет что-то интересное, я выключил телевизор — утомил он меня — прошел на кухню и откупорил еще одно пиво… Ну, с праздничком, что ли?
Тут-то внезапно и раздался звонок. Причем не телефонный — в дверь.
Подумав, уж не Сук Джа ли решила сделать мне таким образом сюрприз, я вышел в прихожую, отпер замок… и оказался едва не снесен Хи Рен, вихрем ворвавшейся в квартиру с лестничной площадки. Девочка была в парадной школьной форме — белой блузке при алом галстуке и синей юбке на длинных помочах-бретельках. Выражением же лица моя нежданная юная гостья до боли напоминала сейчас измученную, но непокорившуюся пленницу с картины в кабинете Джу. Сходства еще и добавляла свежая ссадина на щеке.
— Что ты здесь делаешь? — обронил я, ошарашенно отступив под ее напором. — Что стряслось⁈
— Онни схватили! — с надрывом выпалила Хи Рен. — Чон- сонсэнним, помогите! Вы же обещали!
Твою ж наперекосяк! Вот тебе и «с праздничком»! Попил пивка, называется…
47. Сорок минут
— Кто схватил? Где? — засыпал я девочку вопросами.
— Возле Дворца школьников… — принялась сбивчиво объяснять та. — У меня концерт был, и мы договорились, что она меня встретит по окончании… Там на площади нельзя на машине… Онни, когда за мной заезжает, сзади обычно останавливается и ждет — а мне нужно все здание обойти… Вот обхожу — и вижу, что ее в чужую машину заталкивают! Как в тот раз, после пиццерии! Я — туда, а они рванули с места — и уехали!.. — из глаз Хи Рен брызнули, как видно, долго сдерживаемые слезы.
— Тихо, тихо! — попытался успокоить ее я, прижав к себе. — Все будет хорошо…
— Вы поможете, да? — отлипнув от моей груди, с надеждой подняла школьница мокрое лицо.
Хм…
— А что, по-твоему, я могу сделать? — ведь правда: что?
— Сейчас расскажу! — засуетилась девочка — кажется, даже прекратив плакать. — После того случая онни оставила мне инструкции… Нужно поехать в одно место… Сейчас… — отпрянув от меня, Хи Рен торопливо расстегнула верхние пуговички своей белоснежной блузки и не без труда вытащила из-за пазухи целый ворох каких-то бумаг. — Здесь карта, пароль и конверт, который нужно передать тому, кто назовет правильный отзыв! — протянула она их мне. — И еще — специальный пропуск! Онни сказала, что с ним через любой пост можно пройти или проехать! Никто не посмеет задержать!
— Вот как? — я взял бумаги.
Пропуск оказался небольшой заламинированной карточкой в цветах национального флага Северной Кореи. Ни имени, ни фотографии владельца на нем не значилось — лишь указывалось, что «предъявитель сего» вправе беспрепятственно передвигаться по стране любым видом транспорта в любом направлении, включая въезд в столицу и на особые территории — не подлежа досмотру. Внизу же, помимо круглой синей печати, красовалась подпись, ни много ни мало, самого Высшего Руководителя! Причем, кажется, даже не факсимиле, а «живая».
Не скрою, рука моя предательски дрогнула. Вот это вещь!
Помимо чудо-пропуска среди бумаг действительно оказался запечатанный конверт. А также пухлая топографическая карта окрестностей Пхеньяна, с начерченным на ней синим фломастером маршрутом — от города на север, а затем на восток. Дополнял комплект сложенный вчетверо листок — очевидно, с паролем и отзывом: «По радио передали, над Пэкту бушует гроза» — «Сегодня над Пэкту — значит, завтра над Мансу».
Угу, Испании, помнится повезло больше — над ней над всей было безоблачное небо — а тут, понимаешь, тучи ходят хмуро…
— А что в конверте? — спросил я у Хи Рен — признаться, думая сейчас несколько об ином.
— Онни говорила, лучше мне этого не знать — иначе рискую провести остаток жизни запертой в четырех стенах, с получасовыми прогулками во дворике раз в два дня, — выговорила школьница, явно цитируя дословно. — Но буквально позавчера она мне сказала, что, если что-то случится до воскресенья — до завтра то есть — главным уже будет даже не конверт отвезти, а чтобы вы сами туда доехали, — кивнула она на карту в моих руках. — И уже на месте скачали какой-то файл — вы должны знать, какой… Вообще, если честно, до позавчерашнего вечера онни не говорила, что это именно вам надо будет ехать. Предполагалось, что конверт повезет одна ее старая армейская подруга… Но еще в среду онни мне сказала, чтобы я и думать о ней забыла… Даже бумаги у меня забрала. Но в четверг вернула — и назвала вас…
— Понятно… — пробормотал я.
Качнулся к входной двери — нет, не для того, чтобы, роняя тапки, бежать в обозначенное на карте крестиком место. Пока — всего лишь чтобы запереть замок. Но девочка поняла меня неверно:
— Нет, Чон- сонсэнним, погодите! — ухватила она меня за рукав. — Еще не сейчас!
— Почему? — на автомате спросил я.
— Так говорила онни. Если что-то случится — надо выждать два часа. Возможно, поступит отбой. Просто когда этот конверт распечатают… ну, там… куда его надо отвезти… Что-то начнется — и обратно, если что, это уже будет не развернуть! Сколько сейчас времени? — спросила она затем.
— Без чего-нибудь восемь, — прикинул я. — Сейчас уточню, — шагнул в спальню, взял со стула телефон и «разбудил» экран. Сообщил: — Половина восьмого!
— Получается — через сорок минут! — заявила на это девочка.
— Тогда, раз время у нас пока есть, иди-ка умойся, — предложил ей я. — А то вон, вся в слезах, в соплях и в крови… И затем спокойно все обсудим.
— Ничего и не в соплях! — запальчиво вздернула носик моя собеседница, но, скоренько разувшись, в ванную послушно пошла. Правда, почти тут же окликнула меня оттуда: — Чон- сонсэнним, а напомните, пожалуйста, как тут у вас включается горячая вода?
— Как, как… Практически никак! — вполголоса проворчал я, и двинулся следом за Хи Рен.
Электричество было, так что нагреватель худо-бедно работал, но, чтобы почувствовать эффект его трудов, холодную воду следовало перекрыть полностью — оставить только условно горячую, реально — чуть тепленькую.
— Щеку-то где поранила? — спросил я у школьницы, настроив ей хоть сколько-то комфортную температуру струи из крана.
— Это когда на дерево лезла, — пояснила Хи Рен, набирая в ладони воду. — Ну, чтобы к вам сюда попасть, мимо консьержки. По ветке забралась на козырек подъезда — а оттуда, через окно, на лестницу…
— Повезло, что окно было открыто, — заметил я. — Обычно здесь не так.
— Это не повезло — это я его и открыла! — похвасталась девочка. — Заранее!
— И каким же это образом? — не понял я.
— Я же сначала просто в дверь вошла. Сказала консьержке, что мне поручили развесить в подъезде посвященные Тридцатидневной битве плакаты. На каждом этаже. Она меня и впустила. Но если бы я быстро не вернулась — дежурная бы что-то заподозрила и подняла бы шум. Поэтому я просто открыла окно — и затем вышла, как ни в чем не бывало. А после залезла обратно!
— Хитро! — усмехнулся я. — Странно только, что вахтерша не попросила тебя показать плакаты!
— Что значит не попросила? Еще как попросила! А я показала — специально взяла с собой — незаметно сорвала кое-где по дороге! Понимала, что понадобятся!
— Ну ты даешь! — покачал головой я.
— Сама себя не узнаю, — призналась школьница. — Обычно я совсем не такая… Да вы ведь знаете… Но сейчас, когда онни в беде… Будто горы готова свернуть, чтобы ей помочь!
Закончив водные процедуры, мы вышли из ванной.
— Ты перекусить не хочешь? — спросил я у Хи Рен. — Особых разносолов не обещаю, но есть кимчи, лапша… — чуть не добавил: «и пиво», но вовремя одумался: — И ячменный чай…
— Нет, — мотнула головой девочка. — Какая уж тут еда… Хотя… — заколебалась все же она — и таки передумала: — Кимчи давайте! И лапшу, наверное, тоже… И чай!
Мы прошли на кухню.
Наткнувшись здесь на свою открытую, но так и не начатую бутылку пива, я было машинально потянулся к ней, но отдернул руку: нет, если сейчас и впрямь куда-то ехать… Ведь ехать же?
Вопрос только, куда именно…
— Хозяйничай, — кивнул я гостье на холодильник — а сам вернулся в прихожую.
Взял оставленные там бумаги, еще раз их внимательно рассмотрел. Точка назначения находилась километрах в семидесяти от Пхеньяна — на метро или троллейбусе никак не доберешься. Но у меня же есть собственный байк! А права с таким «мандатом», как вручила мне Хи Рен, скорее всего, на фиг не сдались! Значит, за час можно домчать! Ну или чуть больше — с учетом возможного неважного качества загородных дорог… Если пропуск и впрямь так хорош, как на нем написано корейским по красному и синему — вообще без проблем!
Вот только точно так же без проблем можно было бы и рвануть с ним дальше на север, к китайской границе. А ведь это именно то, к чему я всей душой стремился с тех пор, как понял, куда попал! Каких-то двести с небольшим километров — и я в Синыйджу! Не исключено, что такой пропуск меня и до самой «ленточки» доведет, а там уж…