— Лично я стреляла исключительно в воздух, — сухо проговорила на это Джу. — А те горе-снайперы — не иначе, палили по воронам. Одну, кажется, даже сбили. При той плотности огня, что они устроили — меня всего раз задело, да и то, по ходу, рикошетом… — покосилась она на свою забинтованную руку. — Была б моя воля — всех бы выгнала на стрельбище, и не отпускала, пока хотя бы не научатся, с какого конца за автомат браться!
— А вам не приходило в голову, что они тоже не горели желанием подстрелить капитана Корейской народной армии — в вашем лице? — хмыкнул полковник.
— Приходило, но я отбросила эту версию как маловероятную!
— Ох… — вздохнул Кан. — Да уж, надо бы вас всех под арест — чтоб впредь умнее были! — буркнул он. — Однако не докладывать же мне теперь наверх, что все особо отличившиеся по Сеулу (в тот раз — в хорошем смысле слова), оказались непроходимыми идиотами и теперь сидят по холодным камерам за учиненное хулиганство! Поэтому: ваше счастье, товарищи офицеры! Вместо заслуженного наказания еще и награды получите! Распоряжение министра: в случае успеха операции — а он, успех, отныне очевиден — всех, задействованных по ней на Юге, представить к званию героя, всех, обеспечивающих отсюда — к ордену Государственного флага! Что, не рады? — окинул полковник нас с Мун Хи уже откровенно насмешливым взглядом.
— Еще одна коробочка вам в сейф, — равнодушно пожал я плечами. Предполагалось, что от сыворотки я пока не отошел — так что смело мог резать в лицо руководству правду-матку!
Так-то Катя меня снова почистила — но сказала, что это в последний раз. Правда, обещала научить справляться самому.
А сейчас в душе я, конечно, возликовал — но вовсе не по поводу обещанной мне награды. Просто все, кажется, более или менее удачно разрешилось!
— Ничего подобного! — заявил между тем Кан. — Указ планируется не секретный — в смысле, не более секретный, чем обычно! Так что не надо мне тут, товарищ младший лейтенант! — снова изобразил он суровость.
Ну, не надо — так не надо.
— Но персонально на вас, товарищ капитан, представление не подпишу — пока не извинитесь перед женихом и не помиритесь с ним! — повернулся полковник к Джу.
— Так мы и не то чтобы ссорились, — беззаботно пожала плечами Мун Хи.
— А вот Юн Ён Су считает иначе! Просто рвал и метал тут — еле его успокоил. Я! Еле-еле! Так что закройте, пожалуйста, тему, товарищ капитан! Иначе товарищ Джу Джи Хён, ваш дед, меня со свету сживет!
— Есть закрыть тему! — буркнула Джу.
Полковник только головой покачал.
На этом он нас и отпустил.
53. Кое-что о взрослении
— Чон- сонсэнним, я же вам самого главного так и не рассказала! — воскликнула Хи Рен, когда я уже собирался уходить.
Наши с ней занятия английским возобновились и снова стали регулярными. Разве что приезжал я к девочке теперь по вечерам, часам к шести: в Первой школе у нее появилась общественная нагрузка по линии Союза детей — которой юная активистка весьма гордилась, но домой теперь возвращалась не ранее пяти пополудни.
Поэтому до нашего с Хи Рен очередного урока я еще успевал заехать в госпиталь к Чан Ми. Ким так пока и оставалась в боксе интенсивной терапии, но врачи на ее счет были просто-таки преисполнены оптимизма. Правда, большую часть дня девушка сейчас крепко спала — за все три визита после ее выхода из комы я еще ни разу не застал ее бодрствующей. Но и доктора, и Катя Кан в один голос твердили, что это совершенно нормально — тем более, что время от времени пациентка ненадолго просыпалась, это просто мне не везло в нужный момент оказаться рядом.
Ученице мудан я закинул было удочку: не стоит ли как-то дополнительно поспособствовать выздоровлению Чан Ми нашими, шаманскими методами — но та заявила, что теперь лучше положиться на традиционную медицину. Мол, тонких воздействий Ким и так получила на пределе того, что могла вынести — и новое вмешательство ситуацию способно было только ухудшить.
Рассудив, что Кате виднее, настаивать я, понятно, не стал.
…– У нас тут вчера такое было! — пылко продолжила между тем Хи Рен.
— Да? — отвлекшись от мыслей о Чан Ми, повернулся я к девочке. — И что было?
— К онни дедушка с бабушкой приезжали! И… гм… случился скандал!
— Скандал? — удивленно приподнял я бровь.
— Ну да! Онни, оказывается, поссорилась со своим женихом — ну, помните: офицером, который нам с медалью тогда помог. И ее дед стал настаивать, чтобы она, значит, попросила у того прощения. Не знаю, за что — но вроде как дед считает, что онни в чем-то перед женихом провинилась. А она — представляете? Сказала: нет, не буду! И вообще, дескать, мириться не намерена — даже если тот сам к ней приползет с извинениями и весь подъезд своими пошлыми розами засыплет! Дед сперва спокойно с ней разговаривал — он вообще редко голос повышает — а потом как начал кричать! Мне даже в соседней комнате страшно было! А онни — ни в какую! Сказала: приказ командира выполнен, тема закрыта! Не знаю, что за приказ… В итоге дед хлопнул дверью и ушел! Бабушка за ним поспешила, но в прихожей остановилась и говорит онни — как-то одновременно и печально, и будто бы на подъеме: «Наконец-то ты, внучка, повзрослела!» А онни ей такая: «Наверное. Но только боюсь, что поздно…» Вот! — захлебнувшись от эмоций, девочка умолкла.
— Ну, в семье всякое бывает… И скандалы тоже, — не придумалось мне, как лучше заполнить возникшую паузу.
— Да дело не в самом скандале, — энергично мотнула головой моя ученица. — Чон- сонсэнним, вы мне вот что скажите, только честно… — подняла она на меня глаза. — Что, действительно уже поздно? Совсем-совсем?
— А почему ты у меня об этом спрашиваешь? — смешался я.
— Ну а у кого же еще-то? — простодушно развела руками школьница.
Хм…
— Видишь ли, Хи Рен… — аккуратно начал я.
— Нет! — замотала вдруг она головой. — Не надо, не отвечайте!
— Почему? — окончательно растерялся я.
— Да просто мне тут сейчас подумалось… Бывают ведь вопросы, ответы на которые лучше не выпытывать…
— Знаешь, Хи Рен, — немного натянуто улыбнулся ей я. — Похоже, ты у нас тоже взрослеешь!
— Наверное… — нарочно или нет, ответила она мне так же, как, по ее словам, Джу — своей бабушке. — Вот только понимаете, Чон- сонсэнним… — вздохнула девочка. — Раньше я думала, что повзрослеть — это здорово! Столько всего станет можно, чего маленьким нельзя! А вот теперь — не уверена. Онни, вон, тоже потом до утра проплакала… Онни! Она небось в жизни слезинки не проронила! А тут думала, наверное, что я не слышу, а у меня живот сильно болел, я несколько раз ночью вставала — и нечаянно ее спалила… Только не говорите ей, что я вам рассказала! — поспешно попросила Хи Рен. — А то она мне вовек не простит!
— Хорошо, не скажу, — с готовностью пообещал я.
А ведь с Джу мы сегодня не раз пересекались — но ни малейший следов ночных слез я как-то не заметил…
— Спасибо, Чон- сонсэнним! А что касается онни… Я же ее предупреждала! А теперь — вот… Но она справится! Она всегда справляется!
— Да, она такая, — и в голову не пришло мне спорить.
Денис КащеевКрасная дорама — 3
1. Экзамен
Солнечным июльским утром я вышел на воздух из вестибюля метро. Оставшаяся у меня за спиной станция именовалась «Самхын», в переводе — «Три начала». Как я узнал при подготовке к предстоявшему мне экзамену по четырем революционным предметам, тут имелись в виду три цели, которые, по заветам Великого Вождя, должно преследовать народное образование: получение знаний, моральный рост и физическое развитие. И, видимо, не случайно станция подземки с таким названием располагалась аккурат по соседству с главным учебным заведением страны — Дважды ордена Ким Ир Сена университетом имени Ким Ир Сена.
Вот только мне сейчас нужно было не к его проходной, а на другую сторону улицы, к куда более скромному Пхеньянскому университету иностранных языков. Да, как раз на упомянутый экзамен по революционным дисциплинам. Последний из ранее мне назначенных — английский, русский и немецкий языки я уже благополучно сдал. Так что оставалось сделать всего шаг — и диплом, считай, у меня в кармане.
Получение высшего образования было одним из двух непреложных условий окончательного утверждения меня в должности заместителя начальника Управления концерна Пэктусан — чтобы уже без досадной приставки «и. о.» ходить. Вторым, напомню, являлось членство в Трудовой партии — и вот там, к сожалению, все пока шло не столь гладко. Нет, меня вроде и не «прокатили», но и не приняли в стройные ряды с наскока — обязали набрать кандидатский стаж. В норме это занимало год, хотя в исключительных случаях срок вполне мог быть и сокращен — вплоть до полной отмены пребывания в этом партийном «предбаннике», на что, как бы, изначально и рассчитывала Джу. Но вот — не срослось.
Надо сказать, что неудача эта не стала для нас с Мун Хи таким уж большим сюрпризом: после отказа Джу примириться с женихом ее отношения с руководством — тем же полковником Каном — существенно обострились. В какой-то момент будто бы даже вовсе вставал вопрос о снятии Мун Хи с должности в Пэктусан — который, на секундочку, именно она и принесла «на блюдечке» своему «клану». Тут — обошлось, но и ожидаемого повышения Джу не получила, так и оставшись на позиции начальницы Управления.
Правда, возглавляла она теперь не былую «Семерку» — но обо всем по порядку.
Пэктусан находился в разгаре реорганизации — в общем-то, давно назревшей и подготовленной как раз нами с Мун Хи. Вместо десяти прежних Управлений их теперь в концерне насчитывалось пять, а в скорости это число должно было сократиться до четырех — старая «Девятка» пока так и сохраняла самостоятельность, работая под эгидой 35-й Комнаты, но к осени «связисты» обещали уйти и оттуда. «Восьмерка» же успешно влилась в сходную с ней по функционалу «Семерку», после чего радикальному переформатированию подверглась уже вся структура в целом.