Но спорить со мной капитан даже не пытается. Как, видимо, и вообще что-либо доказывать — ну, кроме как при помощи моего во всем чистосердечного признания.
И в целях его, такого признания, получения откуда-то сбоку вылетает кулак старшего лейтенанта Сона.
Я выпрямляюсь и сплевываю на пол кровь.
— Едем далее, — невозмутимо продолжает параллельно Мун. — В том же месяце в ходе собрания по подведению итогов жизни, на котором вскрылись вопиющие факты распространения рядом работников концерна Пэктусан провокационных слухов, что само по себе подпадает под понятие «Антигосударственная пропаганда и агитация», ты злонамеренно воспрепятствовал передаче материалов на виновников в компетентные органы, что следует рассматривать как игнорирование преступной деятельности — раздел 3 Главы 3 Уголовного кодекса!
Хм… И кто же на меня донес на этот раз? О! Вся троица девиц-болтушек в наличии: и Ан, и Мун, и Сонг! Вот и делай добро людям!
— Это было коллективное решение ячейки Союза молодежи, — не без труда ворочая языком, замечаю я. — И к уличенным в распространении слухов лицам были применены меры коллективного воздействия — полностью в рамках компетенции общественной организации и в духе товарищеской взаимопомощи!
Капитан снова не возражает.
Старший лейтенант — снова бьет. Сука!
А Мун спокойно листает дело.
— Так, это довеском пойдет… — бормочет он — и переворачивает несколько страниц, не оглашая их содержания.
Смотрю, что там.
Рапорт какого-то агента Златоуста… А, вот следом идет справка… Надо же: это у нас не кто иной, как заика Ян! Да, товарищ ведущий инженер-конструктор, похоже, не просто так тебе разрешили после трудового лагеря вернуться в Пхеньян!.. И от страха ты не зря вечно дрожишь!
А сообщал оный Златоуст, что я нагло игнорировал указания куратора от Министерства электроэнергетики, халатно относился к своим обязанностям (уехал с переговоров, свалив их на подчиненных) и недопустимо вольно общался с иностранными партнерами.
Ха! Это он еще про историю с Корнеевым не знает!
Абсолютная чепуха, короче — даже следователь понимает. Почему и пролистывает молча…
Так, а что там подшито сразу за доносом Яна? Показания Пак Су Бин, Ким До Юна и Рю На Ён? И ни одного плохого слова обо мне от них — несмотря на откровенно провокационную постановку вопросов!
Кажется, ко мне возвращается вера в людей!
Только что там за приписки от руки на полях? «Проверить указанных лиц на предмет соучастия в совершении преступлений»…
Твою ж наперекосяк! Лучше бы уж, наверное, Пак, Ким и Рю про меня всякого наговорили — не иначе, мне уже без разницы, а так в Кукка анчжон повисон за них теперь тоже возьмутся! Если уже не взялись…
— А теперь переходим к более интересному, — азартно сообщает тем временем следователь. — Из-за твоего вмешательства сорвана тщательно планировавшаяся секретная операция органов безопасности по выявлению каналов контрабанды! Очевидно, каким-то образом тебе стало о ней известно — и ты подключился, обрубив концы. Сначала убил посредника — некоего Гвона, а затем и тех, кто должен был непосредственно переправить груз за рубеж! Заодно прикончил водителя Ана — видимо, тот что-то заподозрил…
Что⁈
— Вы с ума сошли⁈ — негодую я. — Ана и Гвона застрелил Ли Эо Дуун! А третьего контрабандиста я вообще передал спецназу живым!
Второго же, если уж на то пошло, убила ножом «дважды лауреатка» Ким Ю Джин — но на этом я внимание следователя не акцентирую.
— Вот только этот третий скончался от полученных ран! — едко замечает между тем тот. — И жестоких пыток, которым ты его подверг, чтобы заткнуть рот! Даже до Хесана не довезли!
— Каких еще пыток⁈
— Ну, например, подвешивание вниз головой. В его состоянии это было все равно что пристрелить — только куда мучительнее! А насчет Ана и Гвона — все лишь твои слова, лейтенант! Оба убиты из того же оружия, что и Ли Эо Дуун — кстати, откуда тебе известно его имя?
— Так это и был его пистолет — Ли Эо Дууна! Мне удалось им завладеть! А насчет имени…
Договорить не дает кулак Сона.
— Но все перечисленное, разумеется, меркнет по сравнению с твоим последним, воистину чудовищным преступлением! — заявляет капитан. — Подумать только! — переходит он внезапно на крик — почти на визг. — Соучастие в покушении на жизнь дорогого товарища Высшего Руководителя и его уважаемой дочери, а также их ближайших и самых верных соратников! Нет, расстрел за такое — недопустимое милосердие! И, надеюсь, для тебя и прочих мразей-предателей придумают что-то особенное…
И удар, за ним — другой, сразу — третий…
Понижать тон следователь и не думает, и тем не менее голос его становится все тише, словно Мун медленно отступает куда-то прочь.
А я, не смея более тянуть, стекаю духом в тело. Взрыв боли — и меня вырубает.
* * *
Кабинет. Я все на том же табурете. Снова — «здесь и сейчас».
— От кого ты получал приказы⁈ — орет из-за стола Мун. — От «Амкэ», капитана Джу⁈ Или, может, лично от полковника Кана⁈
Ого, дошло дело до конкретных вопросов!
Ответов от меня, впрочем, как-то не особо ждут — собачий отпрыск Сон практически сразу начинает работать кулаками.
Занавес.
* * *
Тесная камера. Именно в ней я, кажется, впервые пришел в себя после того, как остановилось время. Упал в развалинах стройплощадки — и очнулся на узких нарах, еще не зная, что безнадежно утратил всякое «завтра».
А теперь лежу здесь ничком на голом каменном полу.
Мне уже куда лучше — шаманская терапия помогает — но на ноги не встаю. Знаю: как только это сделаю, они придут, заберут меня — и все продолжится снова. А оно мне надо?
Так что не шевелюсь: но незримо скольжу за стену, где разговаривают напряженные Мун и Сон.
— Почему на него не действует препарат? — ворчит следователь.
— Не могу знать, товарищ капитан! Видимо, индивидуальные особенности организма…
— Может, он у нас какой-нибудь паксу?
— Шутите, товарищ капитан?
— А что мне еще остается⁈ Результата-то нет! А пока, как мне сказали — все на тоненького! Если напортачим — глядишь, сами окажемся на месте этого Чона!
— Будет результат. Не таких ломали — и без всякой новомодной химии. Все подпишет!
— Ну, гляди, Сон…
Возвращаюсь в тело.
Интересно, а Чан Ми чувствует, когда я возношусь здесь сознанием? Или она сейчас далеко, и расстояние не дает установиться этой нашей странной связи?
В том, что Ким не держат нигде поблизости, я уверен: незримо обшарил все вокруг. Впрочем, это вовсе не значит, что она на свободе: мало ли у Кукка анчжон повисон узилищ!
Следователя я о судьбе девушки, понятно, не спрашивал — не стоит лишний раз привлекать к ней его внимание. Не упоминал о ней и сам Мун, хотя некоторые другие имена — той же Джу, а также полковника Кана и даже Председателя Юна — звучали.
Видимо, Чан Ми капитана пока не интересует. Не означает ли это, что ее уже попросту нет в живых?
Сволочи!
А вот о судьбе девочки, что вынес из развалин, осведомиться я не преминул. Еще вчера. Или это было позавчера?.. После чего в первый раз познакомился с тяжелыми кулаками старшего лейтенанта Сона. Не знаю уж, чем ему так не по вкусу пришелся мой вопрос…
* * *
Кабинет. Я у стола, передо мной — бумаги с «моими» показаниями, в руке у меня авторучка.
— Подписывай! — брызжет слюной Мун.
Молча разжимаю пальцы.
Сон с размаху лупит по ним кулачищем, вбивая в столешницу.
Имитирую обморок — при вознесенном сознании это не сложно, главное — не переборщить и действительно не отключиться, а то можно «поплыть» и «потеряться», однажды так со мной уже чуть не случилось.
Ну а пока — перерыв.
* * *
Все тот же кабинет.
Вкрадчивый голос Муна:
— Смысл упрямиться, лейтенант? Да мы эту подпись сами за тебя нарисуем! Лучше настоящей будет! А тебя — тупо в расход!
Молчу.
Удар.
Вырубаюсь — на этот раз по-настоящему.
* * *
Камера. Лежу на полу. Для разнообразия — лицом вверх.
Слушаю разговор за стеной — на арене все те же.
Мун рвет и мечет.
— Поздравляю! Дотянули! О нем уже спрашивали! Хотят у нас забрать!
— А что на это говорит товарищ генерал?
— Он временно не на связи. Придется действовать самим.
— Застрелить нашего лейтенантика при попытке к бегству? — Сон любовно поглаживает кобуру на боку.
— Эти сказали, чтобы волос с его головы не упал!
— Ну, тут они малость опоздали…
Следователь криво усмехается.
— Короче: коли ему ту дрянь, — заявляет затем. — Сердечный приступ на почве глубокого раскаяния в содеянном — другого варианта просто не остается! Закорючки на бумагах сам за него проставлю — оспорить их уже некому будет!
— Товарищ капитан, за тем препаратом надо ехать — сами знаете куда. Здесь у нас его запаса нет!
— Ну так поезжай, что стоишь⁈ Два часа у тебя!
— Слушаюсь!
* * *
Камера. Я по-прежнему на полу. Но смотрю на происходящее сверху.
Входит — почти вбегает — Сон с шприцем в руке. За дверью в коридоре остается караулить солдат с коротким автоматом.
Жду в готовности. Недолго — старлей уже тут как тут.
Укол.
Торопливо очищаю кровь…
И все же немного не успеваю — препарат начинает действовать почти мгновенно. Спазм — и мое сердце останавливается.
На автомате завершаю процедуру нейтрализации отравы — однако тело уже мертво. Единственная надежда — немедленно вернуться в него духом, привнеся какой-никакой заряд жизни. Теперь, когда яда в организме нет — это должно помочь. Наверное.
Но сперва надо, чтобы Сон ушел — и забрал с собой автоматчика. Иначе — заметит.
А старлей стоит столбом, чуть в стороне от двери камеры. Задумался о чем-то.
Уплывают в небытие прошлого драгоценные секунды. Помощник следователя стоит.
Улетают мгновения. Сон стоит…