Мама разгладила волосы на моей голове, поцеловала в лоб и поднялась. Папа подмигнул мне напоследок, и они вышли из комнаты.
Я сразу же слез с кровати, однако меня застал врасплох Емрис, показавшийся в дверях.
— Куда вскочил? Собрался ослушаться отца?
— Ничего я не собрался, — сказал я. — Просто хочу взять пару книг из библиотеки, чтобы не заскучать.
— Из библиотеки, значит, — протянул он.
— Я правда хочу сходить в библиотеку. Потом сразу же вернусь в постель.
— Попроси принести слуг.
— Они не найдут, — произнёс я. — Емрис, ты мой наставник, а не нянька! Хочешь — пошли со мной!
— Говорил я твоему отцу, что упустил он момент. Розгами тебя воспитывать надо было.
— Ещё чего, — развеселился я.
— Вот меня однажды так отлупили, что всё лето нормально сидеть не мог. Зато отцовского наказа ослушаться больше не смел!
— Емрис, ну пожалуйста…
Он с улыбкой покачал головой и спросил:
— Только библиотека?
— Туда и обратно!
— Смотри, на глаза родителям не попадись.
— Я мигом!
Я выскочил за дверь и торопливо зашагал по длинному коридору. Мои каблуки застучали по каменному полу, эхом разносясь в тишине замка, и я встал на носочки, чтобы идти как можно тише.
Я спустился по лестнице, оставил позади равнодушных слуг, пробежал ещё один коридор и вскоре добрался до библиотеки. Только я прикоснулся к приоткрытой двери, как вдруг услышал голос Талвага:
— В этом нет смысла, господин Лэвалт.
— Почему?
— Даже если я отыщу подходящие книги, это ничего не изменит. Его должен обучать настоящий мастер, а не теоретик.
«Они говорят обо мне», — понял я, прислонившись к стене.
— Значит, с Мраком вариантов нет, — заключил папа. — Что насчёт магии?
— Здесь я придерживаюсь того же мнения: Эйдан должен обучаться у мастеров.
— Мы можем найти ему наставника? — раздался голос мамы. — Можем пригласить кого-нибудь?
— Госпожа Валда, магия не так проста, как может показаться со стороны, — ответил Талваг. — Ни один наставник не заменит академию. Да и вряд ли найдётся маг, готовый переехать в наши земли и посвятить многие годы одному ученику. Если только какой-нибудь молодой выпускник… Госпожа, я не вижу в этом смысла.
— Ему будет тяжело в академии, — произнесла мама.
— Это не повод держать Эйдана в четырёх стенах, дорогая, — сказал папа. — Мы не успеем и заметить, как он вырастет. Хочешь, чтобы наш сын стал затворником, который боится высунуть нос из замка?
— Лэвалт, ты лучше меня знаешь, как относятся к Кастволкам другие благородные из-за былых связей с вотрийцами и войны, — не унималась мама. — Да, они будут соблюдать приличия, но Эйдан в полной мере ощутит отстранённость высшего света.
— Госпожа Валда, мои слова могут показаться резкими и бестактными, но я должен это сказать, — произнёс Талваг. — Эйдану тяжело будет найти равноправную невесту, потому что он Кастволк. Если же он станет настоящим магом и покажет себя в столице, то всё немного упростится.
— Талваг…
— Валда, он прав, — сказал папа. — Мало кто захочет связывать с нами свой род. Вспомни нашу молодость, вспомни, почему твой отец пришёл к моим родичам. Найдётся ли для Эйдана другой такой Дом?
Мама умолкла на несколько секунд, а затем промолвила:
— Не знаю, Лэвалт.
— У Эйдана есть редкий дар, и этим надо воспользоваться, — произнёс Талваг. — Кто ведает, может, когда-нибудь он даже станет магистром.
Глава 5
Как и предсказывал папа, за прошедшие годы пары среди знатных Домов мне не нашлось. Однако я не унывал, скрашивая дни своего взросления в объятиях местных девушек, которые не чурались близости с наследником Кастволков.
Я лежал на траве и следил за тем, как торопливо одевается Заннет — дочь торговца, чья семья была вхожа в наш Дом.
— Что? — улыбнулась она, заметив мой пристальный взгляд.
— Жаль, что ты уходишь.
— Если к полудню не появлюсь, отец меня убьёт, — сказала Заннет. — Сегодня привозят важный товар, я должна помочь.
— Ты отвар выпила?
— Выпила, конечно, не дура же, — фыркнула она. — С пузом меня точно из дому погонят…
Она одёрнула подол платья, собрала волосы в аккуратный хвост и обернулась ко мне:
— Ну как, нормально выгляжу?
— Прекрасна, как и всегда.
Заннет просияла очаровательной улыбкой, приблизилась и, опустившись рядом, поцеловала меня.
— Возможно, мы не скоро увидимся, — сказал я, оторвавшись от её губ. — Меня отправляют в столицу.
— Твоей суженой всё равно не стать, — без тени сожаления произнесла она. — Так что лить слёзы не буду.
Она поцеловала меня снова, игриво потеребила за мочку уха и отстранилась:
— Ты тоже не скучай, господин Эйдан.
Заннет ушла, и я остался наедине со своими мыслями.
В Оикхелде не существовало понятия совершеннолетия, да и браки заключились в раннем возрасте, однако считалось, что в девятнадцать лет человек достигает определённой зрелости. Ко всему прочему, это число имело особое значение для магов: согласно общепринятым нормам, именно в этом возрасте окончательно формировалась магическая сущность, что бы это ни значило. Несколько дней назад мне как раз стукнуло девятнадцать, и поэтому по окончанию лета я должен был отправиться Магическую академию Гилима.
Я неохотно поднялся с мягкой травы, набросил на себя одежду и услышал оклик:
— Господин Эйдан!
Я обернулся и увидел запыхавшегося мальчишку. Кажется, это был новенький помощник конюха.
— Да?
— Вас искал господин Лэвалт!
— А ты меня как нашёл?
— Ну… так… — смутился он, переминаясь с ноги на ногу. — Господин, вы же сюда с той… девицей шли… Вот и увидал…
— Зоркий, значит, — улыбнулся я.
— Господин, так…
— Ладно, сейчас буду.
Он облегчённо закивал и убежал обратно, а я неспешно направился вслед за ним. Выйдя из опушки леса, я добрался до своего двора, умылся холодной водой у бань и вошёл в замок.
— Господин Эйдан, — обратился ко мне привратник у дверей. — Господин Лэвалт ожидает за обеденным столом.
— Спасибо.
Войдя в обеденный зал, я увидел не только папу, но и маму:
— Эйдан, где ты бродишь всё утро?
— Просто решил прогуляться.
— И кто составил тебе компанию? — как бы невзначай поинтересовался папа.
— Никто.
— «Никто»? — со смешком спросил он. — Теперь ты так называешь Заннет?
Я коротко вздохнул и закатил глаза:
— Только не начинайте…
— Ты уже взрослый, сын, — сказал он. — Сам решишь, что к чему.
— Надеюсь, ты не наобещал ей никаких глупостей?
— Конечно нет, мам.
— Вот и славно, — кивнула она. — Не стоит расстраивать девицу понапрасну.
Я уселся за стол, и слуги принялись меня обслуживать.
— Сходим в банк, — произнёс папа, едва я притронулся к еде. — Поставим родовую метку.
— Сегодня?
— А когда же ещё?
У меня, как и у многих благородных, был свой перстень-печатка, которым я мог запечатывать письма или заверять документы. Подобный перстень являлся одним из признаков принадлежности к дворянскому сословию.
Родовая метка была кое-чем другим: она представляла из себя магическую татуировку, которая, как правило, наносилась на тыльную сторону ладони. Она не только выделяла особый статус носителя, но и служила своеобразным удостоверением личности в банках. Родовая метка в сочетании с перстнем позволяла благородному распоряжаться своими средствами без всякой волокиты с бумагами. Конечно, подобное удовольствие стоило огромных денег и обычно являлось прерогативой глав Домов и их ближайших родственников.
— Раз так, сходим, — сказал я.
В день отъезда мама не находила себе места: то и дело она срывалась на слуг, заглядывала ко мне в комнату, принося ненужные вещи, и порой пропадала у себя в спальне, скрываясь от остальных.
Мама всегда была строгой и старалась не показывать слабость, но я как никто другой знал, насколько ей было страшно отпускать меня. Всё-таки я был её единственным и горячо любимым ребёнком.
Я подошёл к двери её комнаты и постучал:
— Мам, можно?
Она долго не отвечала, но всё же произнесла:
— Заходи.
Я вошёл и увидел её у распахнутого настежь окна. Она стояла спиной ко мне и смотрела на улицу.
— Скоро уезжать, — сказал я. — Папа с Емрисом проверяют солдат.
— И зачем только нам сдалась эта магия?
— Мам?
Она обернулась, и я с болью увидел её покрасневшие от слёз глаза. Я подошёл ближе и, схватив её за плечи, твёрдо сказал:
— Всё будет хорошо.
Мама покачала головой:
— Ты не знаешь, как относятся к Кастволкам, а… а я знаю… Слышала эти речи своими ушами — даже от собственной матери.
— Но ведь она ошибалась, верно? Наш Дом ничем не хуже других.
Мама нежно обхватила моё лицо ладонями:
— Эйдан, для других благородных ты не лучше вотрийца… Когда они узнают о Мраке… — Мама не сдержала слёз и порывисто прижала меня к себе. — Сынок, я… я не хочу, чтобы ты стал изгоем.
— Не стану, — сказал я. — Мир меняется, мам. Даже Оикхелд вовсю торгует с Вотрийтаном, ты ведь знаешь.
Она поцеловала меня в одну щёку, затем — в другую, внимательно посмотрела в глаза и сказала:
— Не смей давать себя в обиду.
— Кастволков не сломить.
Мама слабо улыбнулась, и позади раздался стук:
— Госпожа Валда, господин Лэвалт ожидает вас внизу!
— Сейчас! — сказала мама и поспешно вытерла слёзы. — Не будем заставлять отца ждать.
В течение получаса слуги загрузили все мои вещи и приготовили повозки к поездке. Емрис давал наставления солдатам, а папа молча наблюдал. Когда всё было готово, он спросил:
— Ничего не забыл?
— Вроде, нет.
— Как твоя метка?
Я опустил взгляд на левую руку. На тыльной стороне ладони отпечатался синими красками герб нашего Дома: три совы, сидящие на ветке могучего дерева. По словам банковского клерка, моя метка имела ещё кое-какие индивидуальные отличия, чтобы точно распознать личность — правда, подробностей он не раскрыл.