«Меня навеки запишут в предатели чести, — подумал Рогнер. — Плевать! Пусть заклеймят позором! Главное — я убью его!»
— И зачем мне соглашаться? — вдруг усмехнулся Кастволк. — Мы оба знаем, что ты зачаровывал своё тело с ранних лет. За твоими плечами десятки магических ритуалов. Ради чего мне рисковать?
— Струсил?
— В каком же отчаянии ты находишься.
— Сопляк!..
— Если это всё, то мы закончили.
Кастволк развернул коня и отправился обратно. Рогнер смотрел ему вслед, не зная, что сказать. Он должен сорвать переговоры. Должен убить ублюдка во что бы то ни стало. Стоило лишь как-то заманить его на дуэль…
— Западная часть Карнмейра! — выкрикнул он.
Кастволк остановился и обернулся:
— Что?
— Западная часть Карнмейра принадлежит мне, — сказал Рогнер. — Соседство со мной… не пойдёт вотрийцам не пользу. С ними может случиться… всякое.
— Ты не король, Рогнер, и никогда им не станешь. Посмеешь нарушить мир — тебя сожрут свои же.
— Если одолеешь меня, получишь взамен эти земли.
Кастволк нахмурился:
— Чтоб Бьерд ставил на кон земли…
— Ты отнял у меня двух сыновей, — процедил Рогнер. — Закончим начатое.
— Что ты просишь взамен?
— Мне достаточно твоей смерти.
Кастволк застыл в седле. Его глаза, холодные как зимнее небо, изучали Рогнера, словно оценивая истинную цену предложения. Тень размышления пробежала по его лицу — быстрая, едва уловимая, как рябь на воде. Наконец, он резко, по-военному, кивнул и произнёс с отчётливой твёрдостью в голосе:
— Сразимся завтра на рассвете.
Глава 31
Я подбросил угля в открытую жаровню и подвесил над ней котелок. Несмотря на обилие углей, тревоги не было: шатёр продувался со всех сторон, а жар от огня создавал восходящие потоки, увлекавшие часть угарного газа к отверстию на потолке. Налив в котелок воды, я приготовил старую деревянную ложку для помешивания.
— Господин Эйдан, к вам прибыль лекарь! — разрезал тишину голос караульного.
— Впусти!
В шатёр проскользнул худощавый паренёк. Его глаза, быстрые и настороженные, нашли меня в полумраке, а затем в почтительном смирении опустились к земле. Он вытянул руки, в которых покоились несколько холщовых свёртков:
— Господин Азлон велел передать вам это, господин Эйдан.
— Отлично, — кивнул я. — Оставь здесь и можешь идти.
Паренёк безмолвно сложил свёртки на столе и, отвесив короткий поклон, ушёл. Я развернул свёртки, и в воздухе разлился лёгкий горьковато-сладкий аромат. Здесь были кора ивы, особый вид мяты с тёмными прожилками, ромашка с бледно-жёлтыми лепестками и ещё несколько нужных для меня растений.
— Мой принц, рад приветствовать вас! — раздалось снаружи.
Караульный произнёс приветствие нарочито громко, балансируя между долгом предупредить меня и невозможностью преградить путь особе королевской крови. Полог шатра дрогнул, и внутрь шагнул Вайнор.
— Зайвел всё никак не угомонится, — произнёс он. — Тоже рвётся устроить дуэль с кем-нибудь из оикхелдцев.
— Вполне в его духе.
Вайнор прошёл внутрь, помедлил и с едва уловимой тревогой в голосе сказал:
— Зря ты так быстро согласился.
— Стоило отказать?
— Нет… Просто… Не знаю, Эйдан.
— Никто не питает иллюзий, Вайнор, — сказал я, закатывая рукава. — Рогнер не простой противник, но он сделал предложение, от которого нельзя отказаться. Одним выстрелом убить двух зайцев… Такую возможность упускать нельзя.
— Не нравится мне всё это, — вздохнул он и, подойдя к столу, с любопытством склонился над травами: — Это ещё что?
— Ингредиенты для зелья.
— «Для зелья»? — оживился Вайнор. — Какого?
— Шёпот покоя, — ответил я. — Оно блокирует боль.
— Любую?
— Любую, — кивнул я. — Человек, выпивший такое зелье, не почувствует боли, даже если ему отрубят руку.
— Подожди, — нахмурился он. — Откуда ты достал эти травы?
— Каждая из них сама по себе обладает обезболивающим свойством, поэтому их держат в запасе все лекари: и оикхелдские, и наши.
— Оикхелдские солдаты принимают такое зелье перед боем?
— Нет, — ответил я. — У зелья есть серьёзный побочный эффект: после приёма печень разрушается примерно за сутки.
— «Печень»? — вскинул бровь Вайнор.
— Да, — кивнул я, похлопав себя по правой части живота. — Зелье полностью отключает боль, но потом всё равно забирает жизнь. Обычно его давали смертельно раненым, чтобы они ушли без мучений. Мастер Ингвар рассказывал, что раньше находились воины, которые пили Шёпот перед битвой — знали, что умрут, но хотели сражаться, не отвлекаясь на раны.
— Никогда не слышал о подобном.
— Это было давно. Шёпот уже не поставляют в оикхелдскую армию.
— Зачем тебе оно?
— Очевидно, чтобы не отвлекаться на боль во время поединка, — ответил я, проверив воду в котелке. — А печень и остальные раны можно исцелить позже.
— А артефакты заметят? — насторожился Вайнор. — Это же магические зелье, верно?
— В нём мизер магии, — сказал я. — Она развеется в считанные минуты.
— Тебе не кажется, что это попахивает жульничеством?
— Ты когда-нибудь слышал о Сьегаре Скарке, рыцаре Бьердов?
— Разумеется, — усмехнулся Вайнор. — Оикхелдский чемпион, погибший от твоего меча на турнире.
— У него была возможность проходить через магические ритуалы, которые сделали его крепче, быстрее, сильнее, — сказал я. — Мне удалось победить только потому, что я не побоялся подставиться под удар. А теперь представь, на что способен сам Рогнер.
— Думаешь, Рогнер сильнее?
— Рогнер — маг, — произнёс я. — Его тело способно выдержать гораздо больше ритуалов, и я уверен, что он этим воспользовался.
— По крайней мере, ты гораздо моложе.
— Рогнер достаточно опытен, чтобы идеально владеть мечом, но ещё не настолько стар, чтобы тело подводило его. И при этом за плечами у него десятилетия магических ритуалов. Использование Шёпота — не жульничество, а лишь попытка хоть немного уравнять шансы. Однако об этом лучше помалкивать даже среди своих.
— А что насчёт других зелий? Может, есть что-нибудь более эффективное?
Я задумался на пару секунд и произнёс:
— Вроде есть, но варят их не один день и с довольно редкими ингредиентами… Да и там прорва магии — для дуэли не подойдёт. Это уже сложные, многосоставные зелья.
Вайнор умолк ненадолго и вдруг спросил с неожиданным блеском в глазах:
— Можно поучаствовать в варке?
— Тогда подготовишь лепестки ромашки, — улыбнулся я.
Утро выдалось словно созданным для поединка: серое небо затянуло пеленой облаков, милосердно скрывших солнце; ветер гулял по полю лёгкими порывами, трепля знамёна и остужая разгорячённые лица. Местом схватки стал вытоптанный пятачок земли ровно посередине между выстроившимися армиями.
Я выхватил взглядом Рогнера — рядом с ним, пытаясь что-то втолковать, стоял Вальмиор. Рогнер резко дёрнул плечом, явно бросив что-то настолько грубое, что даже на расстоянии я заметил, как исказилось лицо Вальмиора. Затем он решительно двинулся к центру импровизированной арены.
— Уже выпил?.. — шёпотом спросил Вайнор, встав рядом.
— Да.
— Как себя чувствуешь?
— Отлично.
Я уверял себя, что спокоен, но тело не умело лгать. Внутри меня разворачивалась буря, которую не мог унять разум. Я стоял лишь в одной рубахе среди прохладного утра, но жар поднимался изнутри, как перед лихорадкой. Ставки были слишком высоки.
Садрок поймал мой взгляд и громко произнёс:
— Господин Эйдан, перед боем необходимо надеть Узы доблести.
— Хорошо.
Я не мог рисковать, поэтому артефакт нужно было тщательно проверить. Этим и занялись наши маги: тёмный эльф и вотриец — опытные артефакторщики.
— Всё в порядке, господин Эйдан, — успокоил меня через минуту тёмный эльф. — Браслет всего лишь реагирует на магию.
Я протянул левую руку и позволил нацепить артефакт на запястье. Рогнер уже успел раздеться по пояс, оставшись в одних штанах, и я последовал его примеру.
— Дуэль по старым традициям! — прогремел голос Садрока, привлекая всеобщее внимание. — Голый торс и меч! Любое использование магии или Мрака приведёт к немедленному поражению! — Он выдержал паузу, окинув взглядом притихшие ряды воинов, и добавил: — Победитель получает в полноправное владение северную часть Карнмейра! Господа дуэлянты, вам понятны условия?
— Понятны, — откликнулся Рогнер.
— Понятны, — произнёс я, сжимая рукоять меча.
Садрок подошёл ко мне и сказал, понизив голос:
— За вами будут наблюдать все, господин Эйдан. Если ваши глаза хотя бы на миг почернеют, мы остановим бой.
— Я уже согласился с условиями, господин Садрок. Проведём честную дуэль.
Он коротко кивнул и, встав невдалеке, объявил начало дуэли:
— Сражайтесь!
Едва прозвучал сигнал, как Рогнер преобразился: он не стал выжидать, изучать мою стойку или примеряться — ринулся вперёд словно дикий зверь. Молниеносно превратившись из напыщенного аристократа в хищника, он обрушил на меня серию ударов, каждый из которых мог стать последним. Острие его меча скользнуло по моему плечу, вспоров кожу. Боли не было — лишь ощущение холодного прикосновения. Зелье действовало.
Стиль Рогнера сбивал с толку. Он менял ритм атак без всякой системы, не позволяя предсказать следующий удар: то рубил с силой дровосека, то жалил подобно осе, никогда не повторяясь дважды.
Я не спешил отвечать на удары, пытаясь изучить сильного противника. Время растянулось, превратив секунды в вечность наблюдений. Наконец, после особенно размашистого выпада, у Рогнера открылся правый бок. Я нырнул под его руку, направляя острие в незащищённое место, но он успел извернуться. Воспользовавшись этим, я перешёл в короткую атаку — серию быстрых, точных ударов, заставивших его отступить и дать мне столь необходимую передышку.
Впервые с начала поединка я позволил себе по-настоящему взглянуть на лицо Рогнера. Пот струился по его вискам, грудь вздымалась тяжело и неровно, ноздри раздувались, ловя воздух.