Приняв душ, я надел халат и мягкие тапочки, уже чувствуя себя намного лучше. А вооружившись бритвой, несколько секунд смотрел на свое отражение. Подростковый пушок, пробивающийся на лице, меня не устраивал, но и елозить лезвиями по лицу откровенно не хотелось.
Отложив бритву обратно, я напитал руки магической силой и приступил к внесению правок собственной внешности. Теперь, когда у меня есть четыре узла, я многое могу изменить. Например, избавиться от волос на лице.
Некоторые дворяне в этом мире любили аккуратные бороды или усы, но мне это не нравилось. Так что печати, засиявшие в магическом взоре, легли на лицо, уничтожая пушок и замедляя процесс его роста. Лишние волосы осыпались в раковину, а я сменил печать и приступил к стрижке.
По поводу причесок не было единого мнения, и хотя некоторая часть дворян гналась за модой, порой опережая в этом аспекте даже собственных жен, но большинство все же было довольно консервативным. И я не видел смысла выделяться на их фоне, лишь внес небольшие изменения в типовую прическу.
Я мог бы исправить свою седину, но она делала меня заметным. Зато длина отросших волос была явно лишней, а на висках я и вовсе оставил не больше трех миллиметров. Получившаяся картина меня полностью устроила.
Длинные волосы у артефактора — это такая же чушь, как и мешковатый балахон у алхимика. Если в артефакт попадет твой волос, можно получить очень много самых разных проблем. В лучшем случае он просто взорвется, когда по ритуальным символам потечет магия.
В этом мире почему-то считалось, что алхимики должны носить мешковатые балахоны. Никто почему-то не думал, что если ты связан с трансмутацией веществ, собирать пыль со всех полок широкими рукавами и путаться в подоле — вредно для самого практика.
Да, в моем прошлом мире Верховный маг мог делать и выглядеть как угодно. Но на таком уровне я уже сам не готовил ингредиенты и не варил зелья. У меня были ученики, которые таким образом набивали руку и учились разбираться в магических законах.
Но здесь и сейчас я никому не могу доверить свою работу. А потому удобство важнее. Короткая прическа же придает мне немного агрессивный вид, что вместе с моей репутацией даст возможность выглядеть жестче. В возрасте восемнадцати лет это особенно важно — чтобы собеседники воспринимали тебя всерьез.
Закончив, я вышел из ванной и едва не столкнулся с горничной, как раз готовившейся постучать. Девушка замерла на мгновение, оценивая мой внешний вид, но опомнилась быстро.
— Иван Владимирович, ужин готов, — отступив на шаг, поклонилась она.
— Хорошо, приберись в ванной и можешь быть свободна, Наталья, — кивнул я, проходя к накрытому столу.
— Как пожелаете, Иван Владимирович, — отозвалась та, тут же скользнув в ванную.
А я расположился на мягком диване, втянул аромат тушеной свиной грудки, приправленной большим количеством лука и обжаренными на гриле овощами. Взявшись за приборы, я услышал стук в дверь. Наталья тут же поспешила к ней, чтобы выглянуть наружу.
— К вам госпожа Наджарова, Иван Владимирович, — не впуская посетительницу, с поклоном доложила горничная.
Я уже нарезал себе мясо, и первый кусочек нежнейшей свинины с острыми специями таял во рту, так что был немного занят, чтобы ответить сразу.
— Пусть войдет, — разрешил я.
Горничная выполнила мой приказ и, впустив Айшет, тут же удалилась обратно в ванную. Жемчужина гарема проводила ее задумчивым взглядом, но тут же прошла к моему столу и поклонилась, как полагается простолюдинке перед благородным.
— Приятного аппетита, Иван Владимирович, — произнесла она, прежде чем выпрямиться. — Спасибо за то, что согласились выслушать, несмотря на поздний час.
Улыбнувшись в ответ, я указал ей на кресло.
— Не предлагаю тебе разделить со мной ужин, — заговорил я. — Что-то мне подсказывает, что свинину ты не ешь.
— Не ем, ваше благородие, — подтвердила девушка, после чего перешла к теме беседы. — Иван Владимирович, вы охладели ко мне в последнее время. И хотя все равно не отказали в помощи, я не могу понять, в чем я перед вами провинилась. Скажите, что вас не устраивает, чтобы я могла исправить свой недостаток.
Я усмехнулся.
— Госпожа Наджарова, я человек гостеприимный. Наделил вас статусом гостьи. А вы в ответ отблагодарили меня тем, что я лишился полезного человека.
В глазах собеседницы мелькнула досада, однако больше ничем она себя не выдала.
— Прошу прощения, Иван Владимирович, этого больше не повторится.
— Верно, не повторится, — согласился я. — Завтра Егор Никифорович лично отвезет вас по адресу квартиры, снятой на ваше имя. Несмотря на то, что государство может о вас позаботиться, выделив место в общежитии, все же вы оказались в бедственном положении. Но я взял на себя обязательство позаботиться о том, чтобы поселить вас в отдельное жилье. Ваши вещи перевезут вместе с вами, так что никакого дискомфорта вы испытывать не должны по этому поводу.
Она выпрямилась и побледнела.
— Вы прогоняете меня.
— Изначально я считал, что вы можете оказаться полезной, — произнес я, глядя ей в глаза. — Но никакая полезность не может перевесить урона, который вы причинили роду Моровых. Как дворянин, в первую очередь я должен заботиться о своих людях. А вы против них плели интриги. Я мог бы наказать вас, но, на ваше счастье, ваш статус не позволяет мне ничего подобного. Поэтому мы сейчас попрощаемся, и с завтрашнего дня вы начнете самостоятельную жизнь.
Она не стала бросаться мне в ноги и вымаливать прощение. Покорно склонила голову и поднялась на ноги.
— В таком случае прощайте, Иван Владимирович, — произнесла Айшет. — И примите мою искреннюю благодарность за то, что помогли мне.
От гаремного воспитания не остался и следа. Девушка вела себя так, как ей и следовало себя вести в обществе благородного человека.
Это еще раз доказывало, что она прекрасно освоится в самостоятельной жизни. Такая приспособляемость — залог выживания. Уверен, не пройдет и года, а она уже будет служить новому господину.
Она покинула мои покои, и я вернулся к еде.
Наталья вышла из ванной, когда я закончил с ужином.
— Спокойной ночи, Иван Владимирович, — произнесла она, прежде чем я закрыл за собой дверь в спальню.
Да уж, денек выдался напряженным, отдохнуть не помешает.
Проснулся я от того, что дверь в спальню приоткрылась. Не открывая глаз, я опознал вошедшую девушку, но продолжил лежать, изображая спящего. Ночная гостья, судя по тому, что я видел в магическом взоре, сняла ночную рубашку и подошла к моей постели.
А стоило ей опереться на кровать руками и закинуть ногу на ее поверхность, я поднял веки и, перехватив ее запястье, приставил к горлу выращенный из ладони ледяной клинок.
— Кажется, я велел вам покинуть мой особняк, Екатерина Вячеславовна, — произнес я, глядя в растерянные глаза посетительницы.
— Я бы так и сделала, — ответила та, кося взглядом на мою руку, в которой парил острый кусок льда. — Но у меня нет права покинуть вас, Иван Владимирович, без разрешения императорской семьи.
Я хмыкнул в ответ.
— Вы последний в роду, — продолжила Александрова. — Его императорское высочество не хочет, чтобы кровь Моровых исчезла…
— И поэтому вы решили забраться ко мне в постель, Екатерина Вячеславовна, — произнес я.
— Ваша служанка больше здесь не появится, Айшет вы воспользоваться не пожелали, — ответила та. — А у меня есть приказ, Иван Владимирович.
— Я не бык-производитель, — произнес я. — Вы и вправду думали, что я наброшусь на вас, спросонья перепутав с Анной?
— Я должна делать то, что приказано, Иван Владимирович, любыми средствами достигать цели. Пожалуйста, уберите лезвие, я не угрожаю вам.
— Зато я угрожаю вам, Екатерина Вячеславовна, — усмехнулся я. — Убирайтесь из моего дома прямо сейчас. Это последнее предупреждение. Если вы не подчинитесь воле хозяина дома, я принесу его императорскому высочеству вашу голову и донесу до него мысль, что он поступил неправильно. Но вам уже будет все равно, верно?
Она тяжко вздохнула, прикрыв глаза.
— Я… Сделаю, как вы сказали, Иван Владимирович, — прошептала она.
Развеяв заклинание, я выпустил ее запястье, и Александрова тут же сползла с кровати. Легким движением она подняла ночную рубашку, но надевать ее сразу не стала. Вместо этого она повернулась ко мне так, чтобы попадающий через окно свет луны очертил ее тело в выгодном ракурсе.
— Вы действительно мне понравились, Иван Владимирович, — сообщила она, предпринимая последнюю попытку моего соблазнения. — И как мужчина, и как человек. Если бы вы дали мне шанс…
Вместо ответа я вновь создал ледяное лезвие в руке и провернул его между пальцев.
— Кажется, мы уже все обсудили, Екатерина Вячеславовна.
— Еще раз прошу прощения, что потревожила ваш сон, Иван Владимирович.
На этот раз она накинула на себя ночную рубашку и действительно покинула спальню. А я сел на постели и еще несколько минут следил, как Александрова перемещается по особняку.
Однозначно мне нужно расширять штат людей. Обзавестись собственной охраной, чтобы вот таких визитов никакие гости не наносили. Интересно только, где их взять? Квалифицированных охранников найти сложно, да и, как показал визит к Сухаревым, не все из них справляются со своими обязанностями.
А вот Егору Никифоровичу придется со мной объясниться. Александровой не должно было уже быть в особняке к этому моменту. Управляющий подчинился ей, как подчиненной наследника престола? Вполне может быть, он же не потомственный слуга Моровых, а всего лишь наемный работник.
И хотя сам говорил мне о том, что от обеих девушек надо избавиться, но Екатерина Вячеславовна почти своя, служит императорской семье. А вот Айшет прибыла к нам из гарема чужого принца и своей является только на бумаге.
Лояльность простых людей всегда будет выше к правящему роду, чем к тем, кому эти люди служат. Тут нужно воспитываться с детства в правильном ключе, чтобы считать интересы одного-единственного дворянского рода превыше всех иных.