Кристина Гордеевна пожала плечами.
— Для них обучение будет за счет казны, Иван Владимирович, а вот для дворян — очень дорогим, — пояснила девушка. — Мы, конечно, состоятельный род, да вы и сами знаете. Однако за место на курсе уже началась борьба среди дворян. Претендентов больше, чем академия может принять.
Что же, такого можно было ожидать. Если академия выйдет на самоокупаемость за счет благородных учеников и их семей, для казны это станет отличным подспорьем. Все-таки только на одну артефакторику требуется огромная прорва денег, потраченных на закупку ингредиентов. А ведь есть еще множество иных расходов, о которых я просто не думал, а имперская канцелярия уже все подсчитала.
А если государству удастся еще и в прибыль выйти, такие заведения могут начать открывать по всей Российской Империи. Страна у нас огромная, потенциальных чародеев в ней полно, и одно заведение их никак не охватит.
— Уже начался аукцион? — уточнил я.
— Если честно, не знаю, Иван Владимирович, — пожала плечами Большакова. — Да и не интересовалась на самом деле. Для меня важно, что в стенах этой академии я узнаю о магии больше. Во всяком случае, уж за ваши занятия я в этом плане совершенно спокойна.
— Судя по Рябову, не все разделяют ваше мнение, — усмехнулся я.
Но Кристина Гордеевна лишь рукой махнула.
— Его старшая сестра вышла замуж за наследника Щелковых, — сообщила Большакова. — Так что ничего удивительного, что он не считает вас хорошим артефактором. Рябовы обслуживают интересы Щелковых, все их благосостояние сейчас завязано на рынок артефактов. А вы ему угрожаете.
— Как по мне, опала того не стоила, — покачал головой я.
— Вы просто не представляете, о каком порядке сумм идет речь, Иван Владимирович, — усмехнулась та. — Годовой оборот, если судить только по официальным документам, у Рябовых после заключения брака вырос на три миллиарда рублей. А потеря Москвы для них и вовсе не критична, они обслуживают периферию за Уралом.
Мне оставалось только головой покачать. Как прозаично все выходит. Я-то думал, Матвей просто глупец, а он, оказывается, защищает семейное благополучие. Да, не самым лучшим образом, но что еще он может? Скандал был, обвинение было. Кто тут в артефактах разбирается, не так важно, ведь осадок от сцены все равно останется.
И жалоба от Щелковых тоже ложится в эту колею. Я их оскорбил якобы, а они, такие бедные и несчастные, теперь в нужник золотой ходят с грустными лицами. И честь отстоять пытаются положенными способами. И если я выиграю, после скандала с Рябовым Щелковы заявят о нечестном судействе.
Варвара Викторовна выгнала Рябовых, Романовы судят дуэль. Выиграть в таких условиях Щелковым невозможно. Ведь меня прикрывает правящий род. Если бы не эта протекция, Щелковы обязательно выиграли бы…
На свою сторону они переманят тех клиентов, которых не очень устраивает усиление правящего рода. А таких дворян очень и очень много. Да, часть из покупателей все равно будет утеряна, но, будем откровенны, мое присутствие на рынке артефактов способно лишить Щелковых вообще всего заработка. А так они хотя бы частично сохранят свой доход.
В конечном счете все зависит от того, кому и как подавать информацию. Венедикт Кириллович не даст соврать.
— Вы многое знаете о нашем обществе, — с улыбкой произнес я, глядя на девушку. — Я как-то упустил этот момент и не слишком разбираюсь, кто чем занимается из благородных семей.
— А! — воскликнула Кристина Гордеевна, подняв указательный палец. — Так вот, в чем ваш изъян, Иван Владимирович! Теперь я поняла.
Я усмехнулся в ответ.
— Может быть, тогда и мне объясните, чтобы я знал, в какую сторону мне лучше над собой работать?
Большакова кивнула и заговорила уже тише.
— Вы рано остались один, Иван Владимирович. Вас хорошо обучили, но, похоже, наследие Моровых наложило на вас свой отпечаток. Вы игнорируете то, что было не так важно для вашего рода, пока он служил Российской Империи, — начала пояснять девушка, сев ко мне лицом. — Но сейчас вы не служите в том смысле, в котором это делали ваши предки. Вы вращаетесь в обществе, но при этом пренебрегаете им. И потому совершаете ошибку, не учитывая интересов дворянских родов, которые давно сложились и теперь очень редко меняются.
В ее словах был смысл. Я действительно довольно скептично настроен к дворянам. Но такая деформация сознания совершенно нормальна. Они не так хорошо разбираются в чародействе, как я, и потому я не считаю их за равных.
Поэтому меня и привлекают люди, занимающиеся своим магическим развитием. До того, как я очнулся на алтаре кровавого культа, прошлый Иван Владимирович тоже не особенно дружил с обществом — мало кто желал общаться с Моровыми, псами Службы Имперской Безопасности, которые профессионально убивали внутренних врагов государства.
У дворянства рыльце в пушку, они опасались подпускать Моровых близко. А оказавшись последним в своем роду, я включился в игру, не разбираясь в устоявшихся правилах и диктуя свою волю обществу. Естественно, имелись у меня враги, которые все равно пытались бы меня устранить, однако из-за того, как я решаю вопросы, количество недоброжелателей будет только расти.
Даже ситуация с артефактами такова. Я походя растоптал устоявшийся рынок, настроив заслуженных производителей зачарованных изделий против себя. Они не могут конкурировать со мной, а значит, им нужно очернить мое имя, смешать с грязью род Моровых, уничтожить меня физически.
Не то чтобы это стало для меня новостью. К противостоянию я вполне готов, образован я достаточно. Но помимо образования нужно уметь вариться в обществе, чтобы понять, какие ниточки к чему ведут. Чтобы Моровых перестали воспринимать именно убийцами на службе императору, должно пройти не одно поколение. А пока что я делаю все то же самое, только не против магов крови, а против всех, кто мне не нравится по той или иной причине.
— Спасибо, Кристина Гордеевна, — склонил голову я. — Вы правы, мне редко кто нравится в дворянском обществе. А потому я и не стремлюсь особо налаживать связи с благородными фамилиями.
— И до тех пор, пока вы продолжите себя так вести, — произнесла Большакова, серьезно глядя мне в лицо, — недовольство вами будет только нарастать. Сейчас вы экзотический хищник, на которого интересно посмотреть, и можно даже попытаться покормить конкурентами. Но как долго продлится этот интерес?
Я пожал плечами.
— Это не моя цель, — признался я. — Куда важнее для меня — начать учить чародеев, поделиться своими знаниями. Для того я и иду в академию. Воспитать новое поколение одаренных, которые смогут добиться большего.
Она улыбнулась, склонив голову.
— Простите, что я затронула эту тему, вам, наверное, не особенно приятно обсуждать такие вещи.
— Почему же? Общение с вами, Кристина Гордеевна, доставляет мне удовольствие, — возразил я. — А разговоры… Они ведь разными могут быть. Не только же магию обсуждать молодому главе рода и прекрасной благородной девице?
Она отвела глаза в сторону, но улыбка на лице была довольной.
— Вы мне льстите, Иван Владимирович, — заявила она с наигранным возражением. — Сначала исцелили меня, а теперь опекаете, как добрый доктор своего пациента.
Я покивал с важным видом.
— Это тоже правда, Кристина Гордеевна, — подтвердил я. — Но разве одно другому мешает? Вы заинтересованы в развитии, а я неплохо разбираюсь в чарах. Вот, кстати, вы знаете, что преподавательский состав уже утвержден?
— Конечно, — ответила она. — Иначе бы не стремилась так попасть в академию.
— И к кому бы хотели попасть особенно сильно? — уточнил я. — Ну, разумеется, после моих занятий.
Большакова снова фыркнула.
— Вы точно сама скромность, Иван Владимирович! — воскликнула Кристина Гордеевна. — Мне все интересно, я не хочу останавливаться на одной школе чародейства. Чем больше смогу охватить, тем лучше. Это же магия! Это же невероятно интересно!
Я улыбнулся, глядя в пылающие энтузиазмом глаза девушки. Ее воодушевление мне очень нравилось. Да и открытость в общении подкупала. Прямо сейчас мы просто два человека, объединенных общим интересом.
Там же в это же время.
Герман Мстиславович Панфилов затянулся сигарой, после чего спокойно выпустил кольцо дыма. Сидящие за одним столом с главным государственным поставщиком артефактов господа тоже курили. Они не первый раз собирались одной компанией, и этот бал не стал исключением.
Пусть молодежь веселится в танцевальной зале, серьезные люди, облеченные властью, решат свои вопросы за сигарой и небольшим количеством алкоголя. Как всегда и везде, судьбоносные решения принимались не в кабинетах, а вот в таких практически дружеских посиделках высоких договаривающихся сторон.
— Щелковы сдулись, — высказал свое мнение один из гостей бала, стряхивая пепел. — Рябов вхолостую сработал.
— У принцессы еще слишком мало власти, чтобы решать такие вопросы, — возразил сидящий напротив господин. — Вот если бы это был бал его императорского величества… А пока что Варвара Викторовна всего лишь хозяйка, пусть и благородная. Щелковым ни холодно ни жарко не будет.
Герман Мстиславович усмехнулся, выдыхая дым, который оформился в стрелу и тут же пролетел сквозь выпущенные ранее кольца. Панфилов ткнул свою сигару в пепельницу и, тяжело опираясь на подлокотники кресла, поднялся.
— Мне нужно отойти, господа, прошу простить, — произнес он, оглаживая короткую седую бороду.
Много всего повидал за свои пятьдесят лет Герман Мстиславович. Многое сам делал, стараясь удержать шаткий рынок артефактов. Пришлось отказаться от планов гражданских зачарованных изделий, лишь бы сохранить поставки в казну Российской Империи. Слишком много конкурентов вылезло в последние годы, и родовой бизнес уже вполне могли разодрать на части, раздробив единую систему поставок в множество мелких каналов.
Многое было позволено главному поставщику артефактов, пока Панфиловы были монополистами. Но еще умерший государь Федор Федорович начал закручивать слишком усилившимся дворянам гайки. Герман Мстиславович рисковал стать последним главой рода, который пользовался расположением Романовых. И похоронить семейное дело, выстраивавшееся поколениями.