й справа от вас Ломтиковой.
Названная девушка, всегда старающаяся подчеркнуть свои верхние достоинства глубоким вырезом, зарделась. Ее рука машинально постаралась прикрыть грудь, но удалось это с трудом.
— Щит праха не может рассеять черную плеть, — тяжело вздохнув, произнес я. — Он вообще ничего не рассеивает. Потому что его предназначение — принять на себя удар. Это не стихийная стена, а подвижное заклинание, которое находится постоянно в движении, и к тому же совершенно бесполезное против магии смерти. Садитесь, Домогаров, вы меня разочаровали.
Вячеслав Никитич с расстроенным видом опустился на свое место, а я вновь бросил взгляд на задние парты.
— Кто там у нас смеялся? Ольгин? Вставайте, к вам у меня будет особый вопрос, — не терпящим возражений тоном велел я.
Здоровый парень, ничуть не уступающий гвардейцам по габаритам, тяжело поднялся на ноги.
— Да, Иван Владимирович, — густым басом произнес студент.
Я же взял в руки лист с его теоретическими ответами.
— В своей работе вы указали, что радиус действия костяного копья составляет двести метров, — сверившись с работой, озвучил я. — С каких это пор?
Пожалуй, таким суровым они меня еще ни разу не видели. Впрочем, я нисколько не собирался сглаживать углы. Настолько халатное отношение меня раздражало. Ведь я старался давать знания по максимуму, разжевывая все в таких деталях, чтобы даже самый глупый понял, что к чему.
— Но дальше эффективность падает, — попытался оправдаться Ольгин.
— Хорошо, группа, идемте на полигон, — кивнул я. — Посмотрим на практике, как она падает. За мной.
На то, чтобы добраться до тренировочной площадки, ушло не больше десяти минут. Наконец, встав у края полигона, я жестом велел здоровяку встать рядом со мной.
— Запускайте ваше костяное копье.
Ольгин взглянул на меня с опаской, но все же вытянул ладонь в сторону. Неуверенно складывающаяся печать грозила вот-вот сорваться, но Ольгин все же справился. Костяное копье, материализовавшись в воздухе, со свистом улетело к мишеням.
Естественно, снаряд достиг цели и клюнул в яблочко уже на излете. Однако мишень покачнулась. Ольгин посмотрел на меня с вопросом во взгляде, остальные студенты ждали продолжения.
— От места, где мы стоим, до мишеней сейчас почти триста метров, — заговорил я. — И если бы вместо мишени находился человек, не прикрытый защитой, его бы снесло к чертям. А вы, Кирилл Константинович, даже не удосужились определить расстояние, на которое швыряете костяное копье. Теперь объясните мне, какого результата вы ждете от этой печати, раз вот такая ее эффективность вас не устраивает?
Здоровяк пожал плечами и потер кончик носа. Он и сам прекрасно все понимал, так что спорить и не подумал.
— Вам всем следует подумать о том, что вы делаете на моих занятиях, — произнес я, небрежным жестом создавая собственное костяное копье. — Потому что, судя по тому, что я увидел, многим из вас мой предмет не нужен. Вы относитесь к нему наплевательски, и это при том, что за вас заплатило государство. Может быть, вы невнимательно читали договор, но если я вас исключу, вы будете обязаны возместить все затраты государственной казны на ваше обучение.
Я взял копье за самую пятку, после чего крутанулся с ним вокруг собственной оси и швырнул снаряд со всей доступной мне силой. Копье промчалось до противоположного конца полигона и разнесло мишень вдребезги, а после воткнулось в бетонную перегородку, находящуюся за ней.
Пораженные студенты смотрели на это во все глаза, словно не веря, что такое возможно.
Я же отряхнул руки от несуществующей пыли.
— Магия — для тех, кто умеет пользоваться головой, — заявил я. — Если вы не готовы применять ее с умом, вам следует покинуть нашу академию, пока не поздно. На ваше место государь обязательно найдет тех, кто будет изучать наши предметы со всем желанием познать новое. Сегодня я сделал вам замечание, господа студенты, но это последний раз, когда я проявил снисхождение. Если вы не сдадите следующий зачет — я лично буду настаивать на вашем исключении. Всем понятно?
Да уж, кто бы знал, что из всех моих проблем в этом мире именно студенты станут злом, которое сможет меня взбесить. Впрочем, если они не проникнутся озвученными перспективами, от них все равно нужно избавляться.
Настоящим чародеем может стать только тот, кто действительно понимает, зачем приходит на мои занятия.
Глава 22
— Иван Владимирович, вы уверены? — подняв взгляд от лежащих на ее столе документов, уточнила Екатерина Вячеславовна.
— Уверен, госпожа директор, — кивнул я, откидываясь на спинку кресла. — Я понимаю, что они молоды, им хочется жить и радоваться. Однако столь вопиющее наплевательство по отношению к моему предмету я прощать не буду. Две недели назад я поставил их в известность, что буду настаивать на отчислении, если не возьмутся за ум. Они не взялись, и вот я здесь.
Александрова вновь вернулась к бумагам и несколько секунд перебирала листы, на каждом из которых были скрупулезно отмечены темы и вопросы, с которыми каждый конкретный студент не справился. А также указаны даты, когда и сколько часов тема изучалась на моих занятиях, и сколько времени было отведено на самоподготовку.
На самом деле отстающих по учебе было немного. Для подавляющего большинства угрозы отчисления хватило. И только семеро во всей академии решили не исправляться.
— Может быть, с ними стоит провести дополнительную беседу, — глядя на меня с вопросом в глазах, предположила директор. — Они молоды, могут совершать ошибки. Не стоит забывать, Иван Владимирович, что это всего лишь дети. К старшим студентам-то у вас претензий нет.
— Так они понимают, какой шанс им выпал, и занимаются со всем возможным усердием, — возразил я. — И к тому же, если я буду прощать подобное наплевательское отношение к своему предмету, завтра к этим семерым присоединятся еще семеро. Ведь они увидят, что никакого наказания не последует, и можно спокойно просиживать штаны в академии. А там, где четырнадцать, уже через неделю станет двадцать восемь. Думаю, вы и сами понимаете, если государь узнает, что наши студенты настолько слабо знают материал и ко всему прочему продолжают получать учрежденную им стипендию, о том, чтобы оставить нашу академию работать, и речи не пойдет.
Александрова кивнула, отводя взгляд.
Для нее это тоже была крайне болезненная тема. Ведь от успешности проекта зависело будущее самой Екатерины Вячеславовны. Если она не справится, вряд ли Александровой позволят и дальше пытаться упрочить свое положение. И того хватит, что ее великий князь погиб, затем со мной у нее не вышло, и теперь вот академия.
Последний шанс для Александровой доказать, что она чего-то стоит и ее не нужно списывать в отработанный материал. Уж на ее-то место исполнителя найти даже проще, чем новых студентов из уже готовых списков набрать.
— Давайте поступим так, Иван Владимирович, — приняв решение, заговорила директор. — Я дам поручение, и наш секретариат свяжется с абитуриентами, которые не прошли конкурс. Если они готовы начать обучение в академии, я сразу же подпишу отчисление для ваших избранных.
— Хорошо, Екатерина Вячеславовна, — кивнул я, поднимаясь с сидения. — В таком случае у меня к вам больше вопросов нет.
— До свидания, Иван Владимирович, — со вздохом облегчения ответила Александрова.
Стоило мне оказаться в коридоре, я перестал изображать из себя разгневанного преподавателя. Конечно, в первый момент было крайне досадно, что мои студенты так расслабились, стоило мне только отлучиться на пару дней. Но теперь я просто выполнял свои обязательства и следовал данному слову.
Да и потом, в любом обществе возникает необходимость кого-то уничтожить, чтобы остальные прониклись серьезностью твоих слов. Так десятник Империи людей мог казнить одного призванного в армию селянина за нарушение дисциплины, и эта казнь действовала на выживших рекрутов отрезвляюще. Так же и здесь — дабы остальные студенты прониклись всей серьезностью ситуации, следует кого-то отчислить.
Потому как паршивая овца все стадо портит, и если не продемонстрировать пагубность такого поведения, остальные студенты рискуют собственным образованием. Всего лишь вчерашние дети, у них в ушах еще гормоны плещутся, взгляд не в тетрадь направлен, а в вырез кофточки соседки.
Спустившись к кофейному аппарату, я опять вспомнил, как встретился здесь с Мирославой Анатольевной. Герасимова заметила, что здесь лучший кофе получается, но это нормально — ведь зерна для этого аппарата закупались администрацией для себя и были на порядок качественнее, чем те, что выставлялись для студентов.
Использование служебного положения, кажется, так это называется.
Наполнив бумажный стакан, я накрыл его крышкой и уже собирался подняться к себе в кабинет, но в кармане завибрировал телефон. Вытащив аппарат, я опустился на подлокотник кожаного кресла, установленного рядом.
— Моров слушает, — произнес я, ответив на вызов.
— Слушай сюда, Моров, — заговорил измененный механический голос из динамика. — Твоя девка у нас. И если не будешь делать так, как мы прикажем, сегодня получишь по почте ее пальцы. Веришь, или нам сразу мизинец ее отправить?
Я еще раз взглянул на номер, высвечивающийся на экране.
« Макарова С. А.» — значилось на дисплее.
Сбросив звонок, я набрал номер своей невесты.
— Ваня? — услышал я, едва она подняла трубку. — Что-то случилось? Я на службе.
— Нет, просто проверяю, — ответил я. — Извини за беспокойство.
Ситуация, на самом деле, даже немного меня повеселила. Кто бы ни стоял за этой попыткой на меня воздействовать, он, очевидно, не знал, с кем связывается. Иначе предпочел бы звонить кому-то другому.
А пока я об этом думал, следующий абонент уже поднимал трубку.
— Здравствуйте, Иван Владимирович.
— Добрый день, Антонина Владиславовна, — заговорил я. — Вы не поверите, что только что со мной случилось.