— Имя мне — Стефания Ланнерфиц, я старалась жить достойно и красиво. Я была членом благотворительной организации, помогающей моим ровесникам-наркоманам бросить наркотики и встать на путь новой жизни. Я убеждала, и меня слушались. Мне говорили, что я владею великой силой убеждения. Но нашелся кто-то, кто убедил меня в необходимости смерти…
— Он — из ада, тот, кто убеждает умереть. Он говорит, что твоя жизнь — проклятие, и надо избавить от себя мир. Меня звали Зося Маковцева, я любила петь, но тот, кто толкнул меня в воды весенней реки, сказал, что мой голос — страшный грех. И больше нет ни меня, ни моего голоса…
— Мое имя — Ирма Луиза Саанредам. Мама говорила, что двойное имя я ношу потому, что родилась вместе с сестрой-близнецом, которая умерла на следующий день после рождения. Мама говорила, что я живу сразу за двоих, оттого и сил и ума у меня в два раза больше, чем у простых людей. Но почему ни мой ум, ни моя сила не смогли противостоять этому гадкому голосу, твердящему, что смерть — это лучший выход, единственный выход…
— И единственное настоящее приключение! Я — Агата Стишковская, искательница приключений, одержимая жаждой новых открытий, ждущая славы Колумба и Америго Веспуччи! Но ничего этого не случилось со мной, кроме одного, самого страшного приключения, из которого не возвратишься к солнцу и небу…
— Я — Эдда Халгримаа, и мне еще рано было мечтать о приключениях. В двенадцать лет мало что успеваешь сделать в жизни, однако я смогла кое-что изобрести. Правда-правда, и отец даже сказал, что, наверное, я буду гениальным изобретателем и прославлю наш маленький город Кефлавик. Но мне не суждено было повзрослеть, потому что кто-то свел меня с ума и повелел покончить с собой… Зачем, зачем я это сделала?!
— Даже в самоубийстве есть смысл. Меня звали Шарлотта Шпайер, и я всю свою жизнь искала смысл любого события. Я была очень счастлива до определенного времени. Я прославилась — ведь то, что я сделала, до меня и после меня не сделает никто. Но, прославившись, я утратила смысл жизни. Утратив же смысл жизни, я попробовала обрести его в смерти. Мне помогли… попробовать.
Когда покойница по имени Шарлотта Шпайер оканчивает свою речь, происходит нечто ужасное. Все девочки поднимаются в своих гробах, тянут к Дарье не тронутые тлением снежно-белые руки, касаются ее лица восковыми букетами и без конца повторяют:
— Найди того, кто нас заставил умереть! Найди того, кто нас заставил умереть! Найди, найди…
Дарья задыхается от приторного, сладкотленного аромата восковых цветов и просыпается. А проснувшись, долго лежит в постели, не решаясь встать и обойти свои огромные апартаменты — словно в них и впрямь прячутся четырнадцать мертвых девочек, жалобно проклинающих свою судьбу.
Сон ужасен, но его появление Дарья хоть как-то может объяснить самой себе. Ведь заново раздобыв для себя информацию по делу «Наведенная смерть», Госпожа Ведьм тайком от всех, даже от Хелии и мэтра Маггиоре, занимается ее исследованием и анализом. Чаще всего работа с «Наведенной смертью» происходит по ночам, когда никто не осмеливается тревожить покой Главной Ведьмы (даже инкуба Дарья ухитрилась-таки отвадить от порога своих покоев и простыней своей постели, наложив на все двери особое заклятие против любострастных духов). Дарья тщательно изучает досье на каждую убитую девочку, пытается осмыслить каждый самый незначительный факт, просиживает за ноутбуком с секретным диском долгие часы, выстраивает в уме схемы, догадки и версии, но в конце концов природа берет свое. И Дарья отправляется спать, спрятав ноутбук, схоронив диск и ожидая нового тяжелого сновидения. Госпожа Ведьм чувствует себя виноватой за то, что никак не может разгадать
загадку четырнадцати девочек. Может, поэтому они так часто ей стали сниться…
А потом появились зеркала.
Точнее, сны о зеркалах.
Как уже говорилось выше, нет ничего хуже, чем
сны о зеркалах.
Когда Дарья проваливалась в податливую мякоть своего очередного сна, поначалу все шло благополучно. А потом начинались странности.
Госпоже Ведьм снилось, что она вновь превратилась в прежнюю пятнадцатилетнюю девчонку, читающую Камю и Шпенглера и изображающую при этом, что ей близка и понятна вся философическая заумь, какая ни есть на земле. Эта пятнадцатилетняя девочка Даша с насмешливым презрением относится к своей сестре-близнецу — заносчивой, бестолковой Машке, у которой на уме только косметика, танцы и безопасный секс. В реальной жизни пятнадцатилетние Маша и Даша Белинские относились друг к другу далеко не мирно, но сновидение все подчиняет своим собственным законам. В сновидении две амбициозные малолетки превращаются в славных девушек Машу и Дашу, которые ясным летним днем дружно направляются в парк аттракционов. Там, среди детских каруселей, игровых автоматов, голографических и лазерных шоу, есть комната под названием «Зеркала правды». — Если посмотреть в эти зеркала, — говорит Маша Даше, — можно узнать всю правду о себе. И даже можно узнать будущее.
Пятнадцатилетняя Даша Белинская имеет в своем характере достаточно скептицизма, чтобы не поверить подобной чепухе. Но ради сестры она идет в комнату с «зеркалами правды».
Комната выглядит сказочно. Зеркальные здесь не только стены, пол и потолок. С потолка свешиваются зеркальные призмы и сферы, на полу сверкают гранями зеркальные кубы и пирамиды… И две девушки, попавшие в это царство отражений, теряются, робеют сделать следующий шаг.
— Дашка, смотри, — сестра подводит Дарью к огромной зеркальной стене, из которой, как шипы кактуса, торчат пучки тонких серебряных игл. В этом зеркале можно узнать правду о себе. Надо только вглядеться…
Две очень похожие девушки вглядываются в зеркало, а зеркало… Оно словно приглядывается к ним, оценивает, решает. Дарье даже кажется, будто она слышит стеклянный вздох зеркала.
— Ой! — вскрикивает Марья. — Дашка, смотри, это ты!
Дарья видит себя — повзрослевшую, прекрасную и величественную. На ней длинное платье темно-лиловой парчи, опрокинутым веером расходящееся у кончиков туфель. Поверх обнаженных плеч небрежно наброшена роскошная горностаевая мантия. Волосы, собранные в замысловатую прическу, украшает дивной красоты диадема.
— Вот ты какая, Дашка, — с некоторой завистью и печалью в голосе говорит Марья Белинская. — Настоящая королева… А теперь я на себя посмотрю.
— Нет! — вдруг говорит Дарья. — Я не хочу, чтобы ты знала о себе правду. Не смотри. Не надо.
— Тебе, значит, можно, а мне нельзя? — Глаза у Маши становятся злыми. Она отталкивает сестру (та чуть не падает на коварно подъехавший под ноги зеркальный куб) и вперяет взор в зеркало.
Даша тоже видит это. Она видит сцену, происходящую внутри зеркального мира, и ее сердце отказывается верить увиденному.
Зеркальная Маша печальна, измождена и очень сосредоточенна. Без некоторой доли сосредоточенности не обойтись в том деле, которое она задумала. Зеркальная Маша, стоя на хлипком, шатком стуле, надевает на шею петлю, и глаза ее затуманены дыханием близкой смерти.
— Нет! — кричит Дарья. — Не смей!!! Зеркальная Маша безучастно смотрит в глаза Госпожи Ведьм.
— Меня заставили, — шепчет она. — Меня — как и всех остальных. Неужели ты ничего про нас не поняла?
И она делает шаг со стула. И в это же мгновение все зеркала в комнате начинают трескаться, рассыпаться, раскалываться на миллионы кусков. Эти осколки превращаются в некое подобие серебристого песка, летят, кружатся, носимые неведомой вьюгой, и выстилают собой посреди черной пустоты узкую ленточку-тропинку. На этой тропинке друг напротив друга стоят Маша и Даша Белинские.
— Мне очень плохо, Даша, — говорит сестра. — Что-то болеет во мне, и я не знаю что. Ведь ты поможешь, Даша? Ты не бросишь меня?
— Нет, я сделаю для тебя все, Маша! — кричит Госпожа Ведьм. — Только не делай непоправимого!
— Он отравляет жизнь таким, как мы с тобой, — говорит Маша. — Запомни это.
— Кто «он»?
— Убийца. Наводящий смерть. Ты думаешь, он остановился? Нет… Он теперь очень близко от тебя и от меня. Почти в двух шагах. Будь осторожна, сестричка.
— И ты, Маша, пожалуйста, тоже будь осторожна…
Сон становится расплывчатым, блеклым, как плохой фотоснимок. Дарья начинает плакать и просыпается в слезах. И не понимает, что происходит.
Однажды после такого сна Дарья решает созвониться с сестрой и заказывает видеопереговоры.
— Привет, Машуля, — говорит она сестре. — Как дела?
— Благословенна будь, ведьма! — весело отвечает Маша. — С каких радостей ты вдруг решила мне позвонить? У меня, между прочим, весенняя сессия в разгаре!
— Ничего, наша маленькая беседа твоей сессии не повредит. Ты вот что… У тебя со здоровьем как, Маш?
— А в чем дело? — изумляется сестра. — Ты только из-за этого мне и позвонила?
— Ну, допустим, — хмурится ведьма. — Допустим, мне про тебя снятся не очень хорошие сны, вот я и решила…
— А, понятно, — хохочет Машка. — Передай своим снам, что они насчет меня крупно ошибаются! У меня все отлично!
— Всё? — со значением переспрашивает Дарья.
— Всё! Абсолютно! У меня ничего не болит, если ты об этом, настроение праздничное, стипендия повышенная и целых четыре поклонника на ближайшие выходные! Богатая у меня жизнь?
— Да, — облегченно смеется Дарья. — Ты хвастунья.
— А то! Кому ж и не похвастаться, как родной сестричке, которая совсем помутнела головой из-за своего колдовства и прочей магии! Дашка, а ты знаешь, что в
моду снова вошли замшевые высокие сапоги, расшитые бисером?! Прямо как десять лет назад! Я тут себе такие сапожки прикупила и целую неделю бисером расшивала! Мне весь курс завидует, когда я в них на лекциях появляюсь, представляешь? Эх, жалко, сейчас тебе не могу показать…
— Ничего, я переживу. Маша, у тебя точно все в порядке?
— Точно, — недовольно хмурится сестра. — Ну что ты пристала ко мне, будто полиция нравов? Не волнуйся. Я не употребляю наркотики (во всяком случае, запрещенные), я не беременна, я на хорошем счету у своих преподавателей, я здорова, я… Да все у меня нормально! Это тебе дурацкие сны снятся, а мне, между прочим, снятся э-ро-ти-чес-ки-е! Что говорит о том…