незапной сто тринадцатой любовью! И то, что аспирант Тим, купающийся в обожании университетских девиц, как в ванне с шампанским, вдруг обратил свой пристальный лучистый взор на Марью Белинскую, поначалу показалось девушке грандиозным подарком судьбы. Она отлучила от своей персоны прежних поклонников (даже озабоченных виртуальным сексом) и сосредоточилась на Тиме, стараясь максимально походить на ту Галатею, которую изваял в своем воображении этот современный Пигмалион в белоснежных джинсах и изумрудно-золотой атласной рубашке, сшитой (как говорят) на заказ лучшим портным Гонконга, поскольку Китай снова был в моде.
Тим умело сводил с ума и доводил до экстаза свою новую пассию; Марья изнемогала под грузом свалившейся на нее всеобщей зависти, почти не ела, почти не спала, вместо рефератов по подростковым девиациям и статей о формировании психологического портрета личности она принялась кропать стихи и рассказики в недавно заведенный сентиментальный дневник, украшенный плюшевым розовым мышонком… Любовная лихорадка находилась в самом разгаре, Марья уже строила далеко идущие планы, рисуя лучезарные картины ее дальнейшего совместного бытия с Тимом, — как все в одночасье закончилось. Тим перестал ночевать в Машиной квартире и забрал оттуда все свои вещи, вплоть до электрической зубной щетки и зачитанного до дыр томика Шопенгауэра. Марья наступила на горло своей гордости и некоторое время донимала неподатливого аспиранта звонками, мессиджами и примитивным соглядатайством. В результате чего женская половина университета принялась с особым тщанием перемывать ей кости, а Тим как-то при встрече окатил презрением и выдал нечто ужасное: «Тебе еще не надоело за мной таскаться? »
Понятное дело, это была драма. Впору сотворить над собой что-нибудь этакое, впасть в депрессию, в запой, проклясть весь мир и торжественно уничтожить злополучный дневник, укращенный розовым плюшевым мышонком… Но Марья Белинская была создана из закаленного металла. И хотя по ночам, в гордом одиночестве, она позволяла себе порыдать в подушку, днем мир видел ее великолепную улыбку и жизнерадостность, которой позавидовали бы ангелы в раю. Как раз именно в это время Марье позвонила сестра, но и тут все сошло отлично: Марья скорее удавилась бы, чем созналась великой ведьме Дашке, что у нее жизнь пошла несахарно.
Впрочем, был в этом и некий практический момент. Марья Белинская, как будущий психолог семейных отношений, в глубине души понимала, что реально ее разрыв с неким мужчиной — явление малозначимое. В общемировом контексте. Таких мужчин у Машки еще будет — связками носи. В конце концов, всегда есть Африка и Сото… Когда Марья успокоила сопя таким образом, ей стало легче дышать и проще улыбаться. Только одно всерьез стало мешать ее жизни. Сны.
В отличие от сестрички-ведьмы, Марья Белинская равнодушно относилась к снам, здраво полагая их проявлением сумеречного сознания, реакцией на дневные тревоги, заботы и проблемы… Но теперь ей снились такие сны, после которых страшно было выходить на улицу; душа съеживалась, разум коченел… Нет, никаких особенных кошмаров Марья не видела, но…
… Взять хоть ту же комнату с зеркалами! После этого сна Марью частенько бросало в дрожь даже посреди душного суетливого дня. А еще часто снились девчонки — больше дюжины. В Марьином сне они затевали что-то вроде игр со считалкой или кружились в хороводе, но заканчивались такие сны одним и тем же:
«Ты следующая! — хором сообщали девчонки Марье. При этом лица девочек становились ртутно-се-ребряными, а вместо глаз сияли какие-то протуберанцы. — Ты не избежишь нашей участи! Ты следующая! »
… Когда из ночи в ночь компания страшненьких девиц заявляет тебе, что скоро ты к ним присоединишься, это кого хочешь выведет из равновесия и лишит оптимизма. Марья поколебалась и сделала себе расклад на картах — как учила сестра. Расклад вышел мутный, противоречивый, что еще больше раздосадовало девушку. С некоторых пор она стала чувствовать, что в ее вполне нормальную жизнь начало просачиваться нечто аномальное. Но Марья решила твердо не придавать этому значения, поскольку знала по опыту: пусти нечто «этакое» на порог, оно обнаглеет и полностью займет твою душевную жилплощадь.
А потом оказалось поздно рассуждать и прибегать к уловкам здравомыслия и рассудительности. Потому что появились они.
Выглядело это до крайности ненатурально, литературно и надуманно. В первый раз их присутствие Марья почувствовала, когда сидела в университете на семинаре по психоэмоциональным проблемам. Все было как обычно, но Марья — дочь ведьмы и сестра ведьмы — в какой-то момент ощутила, что среди людей, скучающих на семинаре, присутствуют и нелюди. Незримые, неощутимые, неизвестные, но нелюди. И, что самое интересное, Марья поняла — это появление нелюдей напрямую связано с ней. Только с ней. Нелюди словно контролировали ее. Или… Оберегали?
Словом, весь семинар Марья Белинская была занята размышлениями на тему, какого инкуба нечто оккультное и сверхъестественное вознамерилось ворваться в ее вполне приличную жизнь. Видимо, в связи с этими размышлениями некоторые сочли лицо Марьи Белинской как-то особенно похорошевшим и загадочным. И эти некоторые, а именно аспирант Васильев, который, собственно, и вел семинар, после занятии внезапно оказался в радиусе действия Машкиного взгляда.
— Привет, — притормозил Марью аспирант Тим на широкой университетской лестнице. — Как дела?
— В норме, — обронила Маша, не особенно даже и понимая, что до разговора с нею снизошел ее бывший любовник и мучитель сердца. Ее сейчас больше заботило, где находятся нелюди. А они — именно они во множественном числе! — обретались где-то поблизости, она это чувствовала. Если им что-то нужно от Марьи Белинской, то что?!
— Ты все еще обижаешься на меня, детка? — мешал какими-то дурацкими вопросами дурацкий аспирант. Как Марья могла раньше от него млеть? Зануда, прилипала и плохо выбрит.
— Нет, я не обижаюсь, — машинально ответила Марья. — Позволь пройти. Я спешу.
— Вот как? — оторопел аспирант Тим. — А разве я не могу тебя проводить?
— Ну, если тебе это так нужно… — бросила Марья и зашагала прочь. Аспирант с секунду постоял соляным столпом, а потом поволокся вслед за Марьей Бе-линской, вдруг ставшей страшно недоступной и оттого мучительно желанной.
А Марье было не до аспиранта и его желаний. Она шла к остановке маршрутного такси и ощущала, что те не отстают от нее ни на шаг. Интересно, они и в такси с нею сядут? Что им от нее нужно? Эх, вот сейчас приходится пожалеть, что нет рядом никого из ок-культно одаренных родственников. Дарья научила сестру только чувствовать нелюдское присутствие, но как от него защититься — указаний не дала. Видимо, предполагала, что к Марье, как к родной сестре Госпожи Ведьм, никто не посмеет приблизиться… Но вот, посмели же.
Марья садится в такси. Странно оглядывается.
— Я здесь, — обиженно-возбужденно напоминает о себе аспирант Тим, но надо ли говорить, что Марья оглядывалась вовсе не для того, чтобы убедиться в его наличии. Они. Да, они тоже тут, каким-то непостижимым образом — и в такси нет ни одного свободного места.
— Мы могли поехать и на моей машине, — мешает Марьиным размышлениям аспирант, а она довольно грубо заявляет ему, что если ему надо, так пусть едет хоть на «роллс-ройсе» некой всемирно известной поп-звезды.
Такая грубая, неприступная, погруженная в себя Марья еще больше распаляет аспиранта Тима. Он вдруг понимает, что просмотрел в этой девушке массу скрытых и непознанных достоинств. И ближайшая его задача — эти достоинства открыть и познать.
А Марья тем временем думает о том, что нелюди, по всей вероятности, не хотят ей зла. Во всяком случае, они не нападают. Может быть, они хотят напасть на нее дома? Но квартира Марьи Белинской давно и надежно защищена еще мамиными заклинаниями от любого несанкционированного магического проникновения. Или они считают себя настолько могущественными?
Марья специально поднимается к двери своей квартиры по лестнице, игнорируя лифт. Ей претит сама мысль о том, что в лифте ей придется быть с ними, ибо они не отстают ни на шаг. Вот аспирант, тот слегка отстал, ворчит по поводу пешего подъема, но все равно плетется за ней. «И что ему от меня надо? — тоскливо думает Марья. — Не видит он, что ли? Мне но до него».
Перед дверью своей квартиры Марья Белинская на мгновение замирает. Касается пальцем замочной скважины. И рывком тянет тяжелую незапертую дверь на себя.
— Кто здесь?! — потеряв терпение, кричит она в гулкую глубину квартиры, да так кричит, что аспирант, находящийся в тылах, пугается.
От крика Марьи в коридоре вспыхивает свет. А еще звучит голос:
— Сестричка, а кого ты ждала?!
Марья врывается в квартиру, позабыв обо всем… В гостиной навстречу Марье вскакивает с дивана девушка, как две капли воды похожая на нее.
— Дашка?! — Ну!
— Дашка!!!
— Ха! Рада меня видеть?!
— Конечно! Но… Как ты попала в квартиру?
— Магический круг чертила, руны пела… Машка, что ты такие глупости спрашиваешь?! У меня же есть второй ключ от нашей квартиры! Забыла, да?!
— Забудешь тут… Я просто чуть с ума не сошла, увидев тебя! Ты — и вдруг в Москве! Так неожиданно!
— Надеюсь, ты мне хоть немного рада? — робко улыбаясь, спрашивает Госпожа Ведьм.
— Спрашиваешь! — Марья прочно повисает у сестры на шее. И шепчет: — Дашка, за мной идут нелюди. От самого универа. Я их почувствовала.
— Да, я теперь тоже что-то такое ощущаю. — Дарья аккуратно отцепляет от себя руки сестры. — Маша, спокойно. Побудь здесь, мало ли что… Я сама справлюсь.
Госпожа Ведьм выходит в коридор. Дверь все еще распахнута и в проеме робко мнется аспирант Тим.
— Машка! — кричит Дарья. — Ты ничего не перепутала? Это обычный парень!
Марья высовывается из гостиной и только теперь замечает Тима Васильева:
— А, это… Это просто парень. Из универа.
— Понятно, — хмыкает Дарья. — Привет, просто парень. Что, клеишься к моей сестричке? Ты для этого выбрал неподходящее время. Потому что я приехала к ней в гости. Так что гуляй, не до тебя. А вот вас, господа, я попрошу остаться и снять чары невидимости. Только после того, как я увижу ваши истинные лица, я решу, разрешить ли вам войти в квартиру или применить к вам заклятие Умраз.