Гопники дали стрекача сразу же, как только милицейский мотоцикл остановился у дома. Как прикидывал Громов – выпрыгнули в окно и укрылись в саду, за кустами, а то и сиганули за забор, связываться с милицией опасались, видать, мало их было, либо рассчитывали просто выждать и прихватить Андрея вечером или ночью, как говорится – «без шума и пыли».
- Ну, где тут ваш счетчик?
- Да вон…
- Все в порядке, вроде… Идемте. На провода глянем.
Участковый, а следом за ним - и уже успевший прихватить документы Громов, вышли на крыльцо.
- Вот этот провод. А от него проволока во-он через ту рябину шла, видите?
- Да вижу, - младший лейтенант присмотревшись, кивнул и прищурился. – Примерно догадываюсь, кто бы мог бы. Но вам все равно в энергосбыт надо. Хоть и хозяйки нет, но все же пусть глянут. Адрес-то знаете? Это не здесь – в Зеленогорске.
- А вы сейчас не туда? – с надеждой осведомился капитан-командор. – А то б и меня подкинули.
Участковый повел плечом и достал сигареты:
- А хотите, так поедем. Только мне сначала в одно местечко заглянуть надобно.
- Вот спасибо, товарищ лейтенант! Вот спасибо! – Андрей принялся благодарить, как можно громче. – А к вечеру я б и вернуться успел, так ведь?
- Успеете, там не один поезд будет.
Громов вновь уселся в коляску, милицейский «Иж», рыкнув мотором, выехал на шоссе и помчался в сторону Зеленогорска. Ветер бил прямо в лицо, сильно пахло хвоею и влагой.
Глава 2
Глава 2
Осень 1962 г. Ленинградская область.
Кружковод
Древние стены монастыря отражались в прозрачных водах, в бледно-синем небе, вспомнив недавно ушедшее лето, сверкало осеннее солнышко, желтые березы неслышно роняли листву, шуршащую под ногами гуляющих, столпившихся вокруг небольшого озерка, точнее говоря – пруда, где, жужжа моторчиками, пенили воду военные катера – модели.
Собравшийся народ, в большинстве своем подростки и пенсионеры, реагировал активно
- Вот этот, с двумя пушками – первым придет. На что спорим?
- Ни за что не придет – у него мотор слабый.
- Ха? Слабый? На пять горячих со смазкой забьемся?
- Забьемся!
- Эй, парни! Айда сюда!
Катерок с двумя пушками пришел вторым – и веснушчатый, с рыжими вихрами, парнишка, с досадою хватанул кепкой оземь:
- Эх, Колька, Колька! Поверил я тебе!
- Ну и что? Ну и ничего!
Колька – худенький, светлоглазый, с короткими, стриженными под полубокс, темными волосами – закатав штаны, полез в воду за катером:
- Ничо! В следующий раз обязательно побежу! Победю… Побежду! Вот увидите!
- Ага, когда это только будет…
Один из толпившихся рядом ребят, толстощекий, с кудрявой, выбивающейся из-под сдвинутой на затылок кепки, челкой, взял рыжего за рукав:
- Ага, Валерик! Кто там на пять горячих спорил? А ну, иди…
- Сейчас… Обождите!
- А нам ждать некогда, верно, пацаны? Хотя… - толстощекий хмыкнул и, оглядевшись по сторонам, предложил уже куда тише. – Можешь горячие целковыми заменить. Всего-то пять рубликов – и разошлися.
- Нету у меня рубликов, - хмуро признался Валерик. – Давай, Жига, бей уж свои горячие, да побыстрей.
- Вот уж нет! – Жига хищно прищурился. – В таком деле спешить не будем! Счас досмотрм все – и во-он туда, за Таборы, в кусточки пойдем.
Таборы – так назывались эти пруды и вообще все поле перед монастырем, где в Смутные времена стояли лагерем разбитые русскими воеводами наемники де ла Гарди – немцы, французы, датчане и прочие, скопом называемые шведами. Невдалеке от того места, где были устроены соревнования виднелась лодочная станция, а за ней – деревянные домишки… Да почти весь городок был деревянным, не считая нескольких административных и торговых зданий на главной – имени Карла Маркса – улице. Сей тихий городок в одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году неизвестно какой эпохи насчитывал тысяч пятнадцать жителей, в большинстве своем трудившихся в лесной промышленности, хотя имелось и много частных артелей, все ж Берия у власти был, не Хрущев, а уж Лаврентий Палыч не имел привычки через колено ломать хозяйство.
Тут же, под стенами монастыря, паслось стадо коровушек, как предполагала Андрей, вовсе не колхозных, а принадлежавших местным жителям, часть из которых, пользуясь погожим воскресным днем, возила из стоявших невдалеке стогов сено – кто на телеге, а кто и на мотоцикле с переделанной в грузовой прицеп коляскою.
Громов приехал сюда несколько дней назад, и сняв полдома на старинной Новгородской улице, уже привык к утреннему звону колокольчиков-ботал – хозяйки отправляли коровушек в стадо, пастись. Даже здесь, в городе, некоторые держали даже по паре коров, слава Богу, не хрущевские были времена, когда и одну-то – едва-едва! Да еще корма купи, да сена на зиму накоси, попробуй! Дадут самую неудобь – намаешься, а потом еще из восьми накошенных стогов, шесть – колхозу отдай, а уж только два – себе. И радуйся, что не все забрали, единоличник проклятый!
А вот в эту эпоху не так, далеко не так, тут Никита Сергеевич плотно на ниву агитации задвинут, а вся реальная власть у тандема – Берия – Маленков - и кто в этом тандеме главный – понятно без слов. Отсюда и стадо, и молочный магазинчик рядом с тем домом, где нынче квартировал капитан-командор, магазинчик кооперативный, и все местные жители, кому не лень было коров держать, молочко туда сдавали. Свежее – пей, хоть залейся! Спасибо товарищу Берия.
Нет, конечно, судя по пышным передовицам «Правды», партию напрочь-то не задвинули, оставив, окромя пропаганды, еще и кадры – и не только партийные, все. А это – власть, и немалая, так что между партийными и государственными органами некоторое равновесие образовалось, как про себя именовал Андрей – паритет. И – опять же, судя по личному поголовью крупного рогатого скота и некоторой зажиточности масс, государство у партии власть потихонечку - полегонечку забирало. Именно за это – за власть – в реальной-то истории и был убит Берия, а не за то, что он марсианский шпион, похотливый сатир и вообще – агент Дарта Вейдера. А ведь именно так – почти что так – перестроечные газетенки и писали, и даже находились дураки – верили. Многие и сейчас верят.
- Какой шикарный барк! – искренне восхитился Громов, как только вместо катеров на пруду появились парусники.
- Точно – барк! – обернулся неприметненький седенький мужичок, пожилой, в длинном осеннем пальто и берете, один из тех, кто возился сейчас с ребятами, организовывал все эти регаты. – А вы, видно на флоте служили?
- Можно сказать и так, - молодой человек улыбнулся. – Служил когда-то, а ныне вот, подчистую списали…
- Понимаю – здоровье. Воевали, небось… - ненадолго оторвав взгляд от корабликов, собеседник кивнул и показал на свой правый рукав. – Я и сам… Память, так сказать, о Сталинграде.
Тут только Андрей заметил, что правой-то руки у мужичка нет, один рукав пустой болтался.
- Еще повезло – легко отделался… Волжская флотилия. А вы?
- Балтика, - скупо отозвался Громов.
И ведь не соврал, что характерно! Но и всей правды не сказал, поскромничал, а ведь мог бы и южные моря приплести, и все такое прочее.
- Вижу, вы барк сразу определили… Меня, кстати. Михал Михалыч зовут, ребята дядей Мишей кличут.
- Андрей.
Преставившись, капитан-командор глянул на еще один, подогнанный ветром, кораблик, и невольно крякнул:
- А это что еще?!
Корабль и в самом деле казался несколько странным: по виду – типичная каракка середины шестнадцатого века. Однако – мачты почему-то были удлинены изобретенными позднее и в каракках не используемыми стеньгами, к тому же имелся штурвал!!! и даже – пушечные порты!
- Валерик, а ну, поясни товарищу, это что у тебя? – Михал Михалыч тут же подозвал рыжего вихрастого пацаненка.
- Это, дядя Миша, «Санта-Мария» - знаменитая каравелла Христофора Колумба! – ничтоже сумняшеся доложил пионер.
Михал Михалыч покачал головой:
- Да-а-а… ты б еще пароходную трубу к ней присобачил!
- Но, ведь плывет же, дядя Миша! И вон, как быстро. Я на тот берег побегу – вытащу!
- Беги, беги, Валерик. Беги.
Усмехнувшись, старик пристально посмотрел на Громова:
- Вы в наши-то края надолго?
- Не знаю, - честно отозвался Андрей. – До Нового Года, может, до весны даже… Просто врачи сменить обстановку порекомендовали.
- Вот и славно! – собеседник неожиданно обрадовался. – И вот, в связи с этим, у меня к вам предложение… как к моряку, понимаете? Вы только обещайте сразу же не отказываться, сперва подумайте… Ну, что вам стоит? – старик хитро прищурился. – Ведь заскучаете ж без дела, а?
- Так в чем предложение-то? – с улыбкой переспросил молодой человек.
Михал Михалыч откашлялся и, заложив левую руку за спину, солидным тоном продолжил:
- Я тут директором Дома Пионеров работаю, есть у меня полставочки, пока одна из кружководов в декрете… Я б, Андрей, тебе бы… Ой! ничего, если на «ты»?
- Валяйте, Михал Михалыч.
- Так вон, Витя у нас судомодельный вдет, так он технарь, по катерам больше… А ты б парусники на себя взял, а? Ну, красота же!
- Красота, - спокойно отозвался Громов. – Вы вот что, Михал Михалыч, вы мне подумать дайте.
- Так я ж и не тороплю! – чувствуя, что дело, вроде бы, пошло на лад, не на шутку разволновался директор. – Думайте! А во вторник вас жду – с утра, часиков в девять, и приходите. Дворец Пионеров знаете, где?
- Найду.
Вот таким образом Громов и обрел себе временную работу, без всяких там характеристик и прочего, просто по счастливому стечению обстоятельств. Мастерил себе с ребятишками модельки – красота, время – на полставки-то – много не отнимало: чтобы там не говорили, а кружковод, он и есть кружковод, а не учитель. Одна дело вязать крючком с дюжиной заинтересованных в этом деле девочек или вот, как нынче Андрей, клеить кораблики с десятком мальчишек, которые именно за этим во Дворец и пришли, и совсем другое –обучить хоть чему-нибудь тридцать ничего не хотящих лоботрясов, тем более – к экзаменам их подготовить. Положа руку на сердце - совсем другие трудозатраты и опять же – нервы.