Напарник – Виктор Топорков, для своих просто – Витек, лет двадцати трех, недавно отслуживший в армии, парень – работал в мастерской местного автопредприятия, ремонтировал автобусы – всякие там (красивые, с решеткой на радиаторе) сто пятьдесят восьмые ЗиСы и ЗиЛы, остроносые, на базе грузовичка ГАЗ – ГЗА, и даже два междугородних ЛАЗа – каплевидныне, со сверкающими на солнце молдингами и закругленными окошечками по скату крыши.
Витек имел часов пять – куда меньше, чем даже полставки; вообще, работа во Дворце Пионеров была его комсомольским поручением, добровольно на себя взятым. Почин, так сказать. Сам Витек родом был из соседнего поселка Шугозера, центра отдаленного Капшинского района, про который среди жителей Тихвина ходили самые разнообразные, один другого невероятнее, слухи, подобно тому, как раньше европейцы «населяли» далекие станы собакоголовыми людьми и кровожадными людоедами. Как понял Громов, если где и искать колдуний – так только там!
Этот вопрос он и задал напарнику, с которым как-то после работы отправился попить пивка в парк местного деревообрабатывающего завода.
- Бабки? А как же, есть у нас бабки, - сдув с кружки пену, охотно подтвердил юноша. – Иду, бывало по Шугозеру – глядь: одна на метле пролетит, другая… Третья сидит на углу колдует, дождь вызывает, или там, солнышко.
- Издеваешься, - хохотнул Андрей.
- А ты думал? – напарник пригладил усики – небольшие, реденькие, но любовно лелеемые. – Знаешь, как уже все достали этим бабками! Мол, есть у вас колдуньи – и все. Лучше меня знают! Веришь – я лично ни одной не встречал, даже не слышал, да и вообще, все это, как говорил товарищ Ленин – глупые поповские побасенки, обывательщина, полная антинаучная чушь!
- Так, говоришьтак-таки нету? – недоверчиво прищурился Громов. – А если не в ваших местах, а где подальше?
- Там, может, и есть. Не знаю. И чего ты, Андрюх, вообще эту тему завел? Вроде, грамотный мужик, а тудаже.
- Так, - капитан-командор пожал плечами. – Подумалось вдруг. Вообще-то я еще по кружечке хотел предложить. Ты как?
- С охотою!
- Ну и молодец. А то завел тут про бабок…
- Я завел?!
- Ла-адно, пошли-ка лучше к ларечку.
Снимаемые Громовым апартаменты занимали половину первого этажа большого деревянного дома, сразу после революции реквизированного у какого-то богатого купца, от которого осталось резное, с полукруглой крышей, крылечко, большие стрельчатые окна, и сад, когда-то большой, а ныне сократившийся до размеров огородика, коий только и могла обрабатывать нынешняя хозяйка особнячка, вдова бывшего красного конника Аглая Тихоновна Резекне, старушка, по большому счету, не злая, но весьма любопытная и обожающая совать нос в чужие дела, чем пользовался и Андрей – то приглашал бабушку на чай, то сам к ней напрашивался, благо идти-то через коридор и сразу направо.
Обширная, совмещенная с кухней, прихожая, где, кроме печки, стоя и массивный стол с лавкою, столь же большая – метров двадцать, комната с кроватью и оттоманкой, используемой постояльцем вместо дивана. Письменный стол, комод, проводное радио над дверью, на полу – домотканные половики – дорожки, на стене, прямо над кроватью – «ковер» - мечта выбившихся в люди крестьян – кривовато исполненный эрзац с оленем и замком, как пояснила бабуля – «не для тепла, для уюта».
Бабка Аглая, в отличие от Витька, про вепсских колдуний знала, судя по ее словам - раньше частенько с ними сталкивалась и называла ласково – «чухарочками».
- Ой, смотри, Андрюша, глаза у них колдовской, коварный! Тебе что надо-то – девку какую приворожить? Аль вернуть любовь старую?
- Пусть будет - вернуть.
- О! Так я и знала!
Вдова красного конника рассказывала о ведьмах много, и в подробностях, только вот назвать какой-либо конкретный адрес, увы, не смогла:
- Так ж поумирали все давно, Андрюша! А кого и выслали.
- Выслали? – удивился Громов. – И куда же, интересно знать? Если есть где-то глушь – так она именно здесь.
- Это ты, милок, еще Капшинского района не видел.
В этот-то дальний район нового кружковода и уговорили! Совместно – Витек и директор, Михал Михалыч, запланировавший на осенних каникулах небольшой поход в те края. И надо ж такому было случиться, что так же вот, на полставки, трудившихся в туристско-краеведчнском отделе парней «припахали» по основному месту работы, остались одни девчонки, Мария с Фаней, которых отпускать было как-то боязно. Как они там за пионерами приглядят? За самими бы кто приглядел – уже нехудо бы.
- Ну, Андрей – на тебя вся надежда! Витька вон в командировку отправляют – на вагоноремонтный завод, а на девок наших надежда слабая – малы еще, едва ль по восемнадцать. Места там глухие – как бы не обидел кто.
Для виду поотпиравшись, Громов, конечно же, согласился, ибо поездка эта полностью соответствовала его планам. Особенно сейчас, когда в конец октября месяца никакой ядерной войны не случилось, даже Карибского кризиса не было, миновали как-то – внешнюю политику тандем проводил осторожно-взвешенную, такую же, как и внутреннюю. За неимением Никиты, в ООН никто башмаком по трибуне не стучал, и кузькину мать проклятым империалистам обещать было некому.
К самому началу школьных осенних каникул заказали машину – автобус по тем временам уж слишком шикарно было бы, да и для дюжины человек пионеров плюс трое взрослых ГАЗ-51 с фанерным фургоном и лавками пришелся в самый раз. Все просто счастливы были, довольны.
Собрались, как следует – котомочки, кирзовые сапожки, ватники, именуемые на местном наречии – «фуфайка». Погода пока радовала – снега не обещали, однако, всякое могло случиться – по ночам подмораживало изрядно, до минус пяти доходило запросто.
- За Машкой смотри, - отведя Андрея в сторонку, вполголоса инструктировал директор. – За Фаню-то я спокоен, она у нас комсорг, идейная, а вот Машка-то может и пионерам глазки строить. Ты это на корню пресекай!
- Пресеку! – по-военному отозвался капитан-командор. – Не извольте беспокоиться, Михал Михалыч.
Машку – девицу и впрямь красивую, видную, с длинной светло-русой косой и большой – «в три обхвата» - грудью – Громов посадил от греха подальше – в кабину, сам же забрался в кузов вместе с пионерами и Фаней, тоже, по большому-то счету, не «синим чулком», только что тощей и в очках. Зато – блондинка. Натуральная, не крашеная.
Едва тронулись, пионеры по знаку Фани грянули песню:
- Веди, Буденный, нас смелее в бой!
Фургон качнулся, надсадно загудел двигатель.
- Поехали, - улыбнулся Андрей. – Веди, веди, Буденный.
Из судомодельного кружка было только двое – непоседливый рыжий Валерик и обстоятельный, стриженный в полубокс, Колька. Остальные – туристы; впрочем, пели хорошо, не хуже настоящего хора.
Пионеры пели. Поднимая пыль, грузовик пилил по проселку, и шофер – усатый сухощавый дядька – распинаясь, рассказывал сидевшей в кабине Маше про недавнюю рыбалку.
- Во-от такая щука, ага! И налимы. И хариусы.
- Сам ты хариус, дядечка! – незлобиво засмеялась девушка, когда ушлый водила «перепутал» рычаг переключения передач с ее коленом. – Вот как счас дам по носу. А потом в партком заявлю!
- Ну, ладно, ладно, - изменившись в лице, шофер сразу пошел на попятную. – Ты парткомом-то не пугай, ага.
Так и ехали. Весело. С пенями.
В Шугозере пообедали в рабочей столовой, передохнули, да двинулись дальше – дорожка пошла похуже, поухабистей, а после Пашозера и вовсе кончилась – одна заросшая пожухлой травой колея в черной жирной грязи.
- Вылезай, приехали! – заглянув в кузов, крикнул водила. – Дальше только пешком или… не помню, по каким дням тут волокуша в Алексеевский сельсовет ходит.
- Что ходит? – с удивлением переспросил Андрей.
- Сани такие, тракторные, - шофер с удовольствием закурил, выпуская клубы серого дыма. – Почту везут, солярку, могут и пассажиров взять – как уж договоритесь.
- А так, без саней, долго идти?
- Да километров тридцать. Там еще паром или лодки.
По паром, кстати, Громов слышал – Михал Михалыч предупредил.
- Ой, рюкзак забыла! – всплеснув руками, Фаня полезла обратно в кузов, ее обтянутые черным трико ножки выглядели так аппетитно, что капитан-командор сглотнул слюну и поспешно протянул руку:
- Кидайте рюкзак. Фаня.
- Ага. Ловите… Оп!
Кинула неловко, или это Громов неловко поймал, засмотревшись на худенькую девичью фигурку, не важно – клапан вещмешка распахнулся, на дорогу попадали пачки цветных карандашей, краски, кисти…
- Извините, - Андрей проворно бросился собирать. – Это что у вас? Картины рисовать будете?
- «Боевые листки» выпускать! – на полном серьезе отозвалась Фаня. – И стенгазету. А еще – альбом будем делать. О нашем походе.
- Так всего-то пять дней!
- Успеем! Сделаем.
Первые пару километров походники едва прошли, увязая в грязи, что называется, по самые уши, и Громов пару раз сворачивал с курса, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь тропинку, ибо идти вот так, по колено в чавкающей жиже, не представлялось совершенно никакой возможности.
- Ничего! – подбадривая загрустивших ребят, беспечно шутила Фаня. – Ночью подморозит - завтра с утра, как по асфальту, пойдем.
Андрей в ответ на это лишь скептически ухмыльнулся, пионеры стояли тоже какие-то невеселые – все поглядывали на непролазную грязищу. Слава Богу, где-то позади вдруг послышался какой-то гул, переросший в явно приближающее тарахтенье мощного двигателя.
- Танк, что ли? – закрываясь от солнца, Громов приложил ладонь козырьком ко лбу и присвистнул. – Так вот ты какая, волокуша!
Утробно тарахтя и лязгая гусеницами из зарослей черемухи и рябины, попыхивая выхлопной трубой, выбрался серый гусеничный трактор с прицепленными за ними санями, грубо сколоченными из толстенных досок. Массивные – из бревен! – полозья расталкивали грязь… вообще, похоже волокуша катила по ней, как по маслу.
- Эй, эй! – выбежав наперерез трактору, Андрей замахал руками.