- Что ж, ребята, вы обратились по адресу! – глянув в окно, усмехнулся капитан-командор. – Главное – вовремя. Я и сам собрался уйти – что-то мне в гарь-то не хочется. Да и вам, думаю, еще не пора.
- Нам – в гарь? – Вейно хлопнул глазами. – Но… мы ведь вроде бы не достойны…
- Достойны – не достойны, это все слова, - цинично прищурился Громов. – Сами подумайте – куда ж вас потом, после… гм… использования девать-то? Чтоб не болтали, чтоб слухи не шли. Нет человека – нет проблемы. Удобно! И часто у вас гари устраивают?
- Почитай, кажный год. Как и сейчас - в обетованного креста праздник, а он через неделю уже – тогда и гарь.
- Ну, за неделю успеем… Знаю, они и меня хотят – в гарь… Чего там, на улице-то забегали? Случилось что?
Онфиса всплеснула руками:
- Ой, Андрей Андреич – случилось. – Солдат в лесу видели! Кейко-охотник говорит – они в Кумове уже.
- И далеко ль это Кумово от вас?
- Да недалече…
- Ну, так тем лучше! – Громов потер ладони. – Сейчас в сутолоке-то и уйдем.
Подростки переглянулись в неподдельном ужасе:
- К солдатам?!
- Да, к солдатам, - Громов поспешно накинул армяк.
- Но… они же – антихристы! Они ж нас…
Андрей недобро прищурился, не ждал, что этих юных дурачков еще придется уговаривать. Ишь ты – «антихристы»!
- Нет, конечно, вы можете остаться здесь. Ты, Вейно – при Василине, Онфиса – со старцем… Как?
- Нет! – сверкнув глазами, Онфиса решительно взяла парня за руку. – Мы уходим.
- Тогда что время терять? Вперед!
Пользуясь поднявшейся суматохой, беглецы выскользнули из деревни незамеченными… Почти незамеченными. Просто, когда пробирались к реке между баньками, не обратили внимания на согбенную фигуру Гарпи, вдруг выглянувшей из-за угла и проводившей всю троицу долгим заинтересованным взглядом. А потом Гарпя побегла к Василине-книжнице…
Первый погоню заметила Онфиса: оглянулась, всмотрелась, вскрикнула:
- Вон там, сзади, в ельнике… За нами идут!
- Может, просто охотники? – вглядываясь в стоящий темной заснеженной стеною лес, шепотом возразил Андрей.
Вейно тоже всмотрелся:
- Не-ет! Слишком уж быстро идут, не хоронятся. Вон, глухарь вспорхнул… а вон – синицы…
Громов осмотрелся вокруг и резко свернул на большую поляну.
- Куда мы? – догнав, вскрикнула девушка. – Они ж нас там увидят!
Капитан-командор отмахнулся:
- От охотников и в лесу не спрячемся. По следам найдут… или – нет?
- Найдут, - со вздохом признался Вейно. – Окружат.
- Тогда хоть увидим, сколько их. До Кумова далеко?
- Версты две… Но мы не уйдем – догонят, - Вейно покусал губу. - Вона, близко уже. А часть, наверняка, в обход пошла – по тракту.
- А другие тропинки в Кумово есть?
- Дак, как не быть.
Громов посмотрел на Онфису:
- Что ж – беги, девочка! А мы уж тут отвлечем, задержим.
- Но…
- Беги! Иначе не спасемся!
Кивнув, девушка бросилась в кусты… потом вдруг резко вернулась, обняла, поцеловала Вейно в губы… И только потом убежала, скрылась за старыми вербами.
Юноша посмотрел вслед любимой, вздохнул и, решительно сверкнув глазами, вытащил из-за сапога длинный и острый нож, так и называвшийся «засапожный» - оружие более чем серьезное. Прищурился зло, облизал губы:
- Поглядим еще… поглядим…
И еще что-то добавил по-карельски. Наверное - матерное.
А вот у Громова оружия не имелось никакого, окромя прихваченного по пути обломка…
коим он и хватанул по хребту заглянувшего в кусты здоровущего парня, конечно, знакомого, но не особо.
Парняга упал лицом в снег, остальные его сотоварищи спрятались за деревьями, затаились. Святый отче отправил за беглецам шестерых, наверное, самых ловких или, скорее, тех, кому доверял, если таковые вообще имелись.
Интересно, что им наказано? Брать «отщепенцев» живыми или…
Зловеще просвистела стрела, впилась в толстый ствол старой осины.
Андрей покусал губу – значит – «или». Приказано не брать живыми.
- Сдавайтеся! – однако, прокричали из-за деревьев. – Ничо вам не будет – вернитесь токмо.
Отрок вскинул голову:
- Почто же стреляли тогда?
- Так, для острастки.
- Устрашили, чего ж…
Громов не успел больше ничего такого выкрикнуть – на него кто-то внезапно накинулся сзади, крепкий, злобный, словно объевшийся мухоморами медведь… впрочем – едят ли медведи мухоморы? Наверное, все-таки, не… Ах, ты так?! А ну-ка…
Изловчившись, капитан-командор хрястнул захребетника об осину, хорошо так приложил, от всей души – так, что бедолага с криком отвалился, словно насосавшийся крови клоп, упал с сугроб… где, зажимая живот, уже валялся в розовой крови здоровущий парень, да выпучив глаза, орал:
- Нож у змееныша, нож! Ох, братие…
- Вейно – пасись!
Предупреждая, закричал Громов – да не успел, кто-то уже огрел парня оглоблею или слегою… Впрочем, нет – рогатиной… Значит, все же был приказ взять беглецов живыми.
Отрок полетел в снег, и его тут же принялись пинать ногами, да и на Андрея навалились трое – здоровущие, сильные… Молодой человек изловчился, ударил, вырубил одного… другой сдавил шею, да так, что в глазах все подернулось плотной зеленовато-серою дымкой, словно болотным туманом – похожим на тягучую патоку, липким, густым… И выглянувшее было из-за облачка зимнее холодное солнце вдруг начало гаснуть, гаснуть, гаснуть…
И тут вдруг прозвучал выстрел! А следом – еще один.
- Стоять! Именем его царского величества Петра Алексеевича!
Хватка ослабла… Парни в рассыпную бросились в лес.
На поляну выбежали солдаты в темно-голубых кафтанах, со шпагами, пистолетами, фузями… Позади, за солдатами, Андрей увидел Онфису… повернув голову, глянул на копошащегося в снегу Вейно, улыбнулся – слава Богу, жив!
- Поручик третьего драгунского полка Уваров, Иван, - подойдя, представился молодой, при щегольских усиках, офицер с серебристой шильдой на шее.
- Я - капитан-командор Громов.
- Слыхал. Неужто, тот самый, с кораблей…
- Вот что, поручик, срочно отправляйте людей в Озерево – там вот-вот зачнут гарь!
- Отправил уже… Для того мы и тут нынче! Сам генерал-губернатор на посаде Тихвинском!
- Меншиков? Александр Данилович здесь? – Андрей неожиданно для себя расхохотался… ну вот, кажется – и все.
- Вы что смеетесь-то? – недоуменно взглянул поручик.
Громов отряхнул снег и, искоса глянув на влюбленных, спросил:
- Вы случайно не знаете, медведи мухоморы едят?
- Медведи? Мухоморы? Вряд ли. Что же они – совсем дураки.
- Вот и я так же подумал, поручик. Мне б на посад поскорей – господину генерал-губернатору доложиться.
- Доложитесь. С нами вернетесь. Вот только… - поручик смешно наморщил нос. – Про медведей с мухоморами больше не вспоминайте, ладно?
Глава 6
Глава 6
Зима 1708 г. Тихвинский посад
Дознанье и сыск производить!
Генерал-губернатор новоявленной российской провинции Ингерманландии Александр Данилович Меншиков встретил Громова улыбкой, Бог весть – то ли насмешливо-издевательской, а то ли Светлейший и в самом деле рад был видеть капитан-командора, пропавшего без вести еще по осени и вот теперь столь счастливо нашедшегося.
- Удружил ты, дружил, Андрей Андреевич, - потирая руки, генерал-губернатор потянулся в кресле и, прищурив светлые глаза, покосился на пышущую жаром изразцовую печь, в кою ушлый служка сноровисто покинул дровишек. – Нечего сказать – удружил. Вовремя солдатушек на беспоповцев навел, вовремя. Без тебя бы старцы поганые опять бы гарь сладили. Вот ведь душегубцы!
- Рад служить! – вытянулся вструнку Громов.
Сесть ему пока не предлагали, и вообще было не очень понятно - жалует и его Александр Данилыч или нет. Судя по последней фразе, вроде бы – жалует, но…
- Одначе, ты у нас в утопших числился, - поскребя редкие усики, Меншиков нехорошо усмехнулся. – А теперь – как бы дезертирством не пахнуло!
Андрей дернул шеей, словно ныряльщик, которому вдруг не хватило воздуха:
- Я же объяснял уже, Александр Данилыч – силою был увезен, в беспамятстве. Потом, в себя пришедши, бежал – с обозом… Дале вы знаете.
- Знаю, знаю, - задумчиво покивал вельможа. – За шпека, соглядатая свейского, тебя воевода Пушкин принял. Ну, его понять можно… И вот как, дорогой мой Андрей Андреич, выходит…
Откашлявшись, Меншиков протяжно зевнул и хитро прищурил глаза, чрезвычайно живые, бегающие и не выражающие абсолютно ничего. С таким взглядом обычно отправляют на виселицу или на галеры, однако – могут и произвести в генералы.
- Выходит, что ты у нас и герой и… дезертир!
- Дезертир?!
- Очами-то не сверкай, господине! Так оно и выходит, - тряхнув пышным париком, генерал-губернатор строго посмотрел на собеседника и даже. Взяв прислоненную к креслу трость, пристукнул е об пол. – Так-так! И вот что решил я, волею пославшего мя государя нашего императора Петра Алексеича. Оставаться тебе, капитан-командор здесь, на посаде! По крайней мере - до весны, как Нева-река да море очистится. Чего тебе сейчас, по зиме-то, на корабле делать? Пьянствовать разве что. На Окраину тебя с собой взять тоже не могу – покуда туда, да обратно – а летом ты в Питербурхе надобен… Возможно.
Меншиков самолично налил себе стопку из стоявшей на столе серебряной фляги и, не предлагая Громову, выпил. Крякнув, вытер усы, занюхал расшитым золотой нитью обшлагом, задумался.
- Что значит – возможно? – набычившись, прямо спросил Андрей.
Вельможа склонил голову набок:
- А то и значит – как себя здесь проявишь, так службишка твоя и пойдет. Константин Иваныч, воевода – он здесь бургомистра вместо, а на зимние квартиры полк пришел – свейских рубежей охраненье. Небольшой полк, гарнизонный, так, между нами говоря, мелочь – всего-то с батальон или даже с роту… вот ты, Андрей Андреевич, ее под свое командование и возьмешь! В том тебе и наказанье – ссылка, уж как ни говори – но, с другой стороны – и награда – высокая должность! Ты ведь у нас кто был? Капитан-командор кажись? По сухопутному, считай – подполковник. Ну а нынче целым полковником будешь пока считаться.