- А, Вейно! – встав, Громов подошел к парню, потрепал по плечу. – Рад. Рад. Ну, как там у вас дела, дружище?
Юный раскольник как-то сильно вытянулся за последнее время, подзагорел и волосы отпустил длинные, изрядно ниже плеч – Андрей бы издалека увидал – ни за что б не узнал. Вот и Том не узнал, хоть раньше Вейно и видел, пусть даже мельком. А вообще – это хорошо, что лишние глаза да лишние уши не…
- Все хорошо у нас, слава Господу, по доброму, - улыбнулся юноша. – По-осени – свадьба.
- Знаю, знаю, - полковник рассмеялся. – Как говориться – совет вам да любовь. Как Федор? Фелофей?
- Да ничо!
- А Василина-книжница? Спокойно себя ведет? Ни в чем прыти необычной не проявляет?
- О том и хотел сказать, - спокойно промолвил Вейно. – Встречалась она с кем-то на старом жальнике. С кем - не рассмотрел, далеко было. Одначе, не из наших мужиков – точно.
- На старом жальнике, говоришь? – покусав губу, Громов вытащил из ящика стола лестовки. – Ты как сюда – по реке?
- Нет, на телеге. С возчиком нашим, Онуфрей. У Евфимия – он из наших – на Романихе остановились.
- Ага, ага… Значит, лестовочки эти я Онуфрею через своих людней и передам. А ты, друг мой, сразу по возвращению посмотри за Василиной-книжницей пристально, ага?
В воеводских хоромах были открыты все окна, да случившаяся к концу мая жара все никак не спадала, слуги да сенные девки истекали потом, норовя переждать до вечера где-нибудь на старом сеновале или в клети, а вот люди воинские такой возможности были лишены напрочь – стояли на карауле, исполняли службу.
Константин Иваныч Пушкин принял Громова по-домашнему – в расстегнутом камзоле, без парика, просто кивнул, поднялся, протягивая руку, навстречу, заулыбался:
- А-а-а, вон кто пожаловал! Ну, входи, господине полковник, садись. Кваску холодненького, с жары-то?
- А не откажусь! – улыбнулся в ответ гость.
- Сейчас, велю принести!
Кликнув слугу, воевода откинулся в кресле, сложив на столе руки и, сдув севшую на лоснящийся от пота лоб жирную муху, прищурил серые, лучистые, словно на детсадовских портретах «дедушки Ленина», глаза, да, склонив голову на бок, спросил:
- Ты ведь не так просто в гости пожаловал, Андрей Андреич? Чую, разговор ко мне есть.
- Есть, Константин Иваныч, - усаживаясь в кресло напротив, Громов развел руками. – Кой о чем поговорить с тобою хочу. Давненько назрело!
Дождавшись, когда принесший кувшин с квасом и две большие кружки слуга удалиться, почтительно затворив за собой дверь, Пушкин пристально посмотрел на полковника:
- Что, медь свейская снова на посаде всплыла?
- Есть такие сведения, - ухмыльнулся Громов. – О чем и поговорить хочу. Впрочем, не только об этом. Медь – медью, мы ее рано или поздно вычислим, выловим торговцев…
Воевода неожиданно хмыкнул:
- А что их ловить-то? Нешто не знаем, кто там замешан? Да полноте, Андрей Андреич, полноте, милостивый государь! Кто у нас на посада воротилы – Шпилькин да Самсонов… да еще, прости Господи, Боголеп. Медь – дело денежное, стало быть – из этих троих кто-то.
- Ты, Константин Иваныч, архимандрита всерьез подозреваешь? – чуть помолчав, негромко переспросил Андрей.
Пушкин отогнал муху:
- Вот ведь змея! И жужжит, и жужжит… надоела! Не подозревал бы – не говорил. Кстати, это и хорошо, что нынче мы с тобой вдвоем токмо. Сильно подозреваю – тот, кому надобно, все о делах наших ведает.
- Еще одна крыса? Кроме подпоручика, - вскинул глаза гость.
Константин Иваныч прищурился:
- Думаю, что и не одна. У тебе, у меня, у архимандрита. За всеми людишками-то не уследишь!
- Однако, не все людишки к важным делам допущены, - тут же парировал Громов.
- Не все, - воевода спокойно кивнул, промокнув носовым платком обширную лысину.
Большая, круглая, как бильярдный шар, голова его без пышного парика смотрелась довольно комично, впрочем, визитер вовсе не собирался улыбаться – разговор шел серьезный.
- Я вот думаю, не накрыть ли склад? – Андрей внимательно посмотрел на собеседника. – Слухи-то ходят.
- Ходят, - согласился тот. – Чего бы им не ходить-то?
- Стретилово? – Громов наобум назвал расположенную невдалеке от посада деревушку.
- Стретилово? – удивленно переспросил Пушкин. – Я про Фишову Гору знаю. Там, грят, амбар, на усадьбе Никешина Анкудина.
- Амбар-то амбаром, - переваривая информацию, полковник покусал губы. – Да есть ли там нынче медь?
С хрустом потянувшись, воевода развел руками:
- Того покуда не ведаю. Хоть, может, и к вечеру буду знать.
Громов упрямо набычился:
- Все равно, солдат пошлю. Может, и сам с ним прогуляюсь.
- Вот-вот, - засмеялся Константин Иваныч. – Прогуляйся. К вечеру-то жара спадет. И вообще, у меня второй день поясница ноет – к дождю. Что смеешься? Примета верная!
Честно сказать, не особо-то было Громову дело до контрабандной меди – другое жгло грудь, особливо после недавнего, с женой, разговора – хотелось поскорее отсюда убраться, вырваться на морской простор на борту «Скайларка», а уж там… Там ждать грозы… и, Бог даст… Ну, не должна бы соврать беглая шугозерская ведьма! Андрей почему-то ей верил… может быть, потому что – хотел?
Вот и сейчас продумывал план с далеко идущими целями – медь – это контрабанда – а контрабанда – это корабли. Чужие, шведские корабли, вражеские… Так вот под это дело и испросить у начальства «Скайларк»… либо приказ подделать, чего уж! Команда на фрегате верная, все свои люди – почему бы и нет? Никто особенно вникать и не будет.
- Корнейко!
Войдя в присутствие, Андрей первым делом кликнул писаря.
- Слушаю, господин полковник! – подбежав, вытянулся юноша. – Чего изволите приказать?
- Приказ пиши, да в гроссбухе зарегистрируй, - на ходу распорядился Громов. – Зайди сейчас ко мне, я укажу.
Так прямо, в кабинете, и задиктовал:
- Выделить два взвода драгун для проведения рейда в деревню Фишова Гора в целях пресечение подлых поползновений противу батюшки-царя и государства. Командиром назначить… гм-гм… командиром назначить поручика Уварова. Все!
- Запомнил, - выслушав, кивнул писарь. – Каким числом регистрировать?
- Сегодняшним числом.
- А, на какое…
- На завтра, друг мой, на завтра. Прямо с утра! Уварову приказ доведешь тот час же.
- Слушаюсь, господин полковник! Рад стараться.
Бравый поручик Иван Уваров уже с вечера отобрал драгун и, получив от полковника ценные указания, принялся муштровать своих людей, добиваясь правильного понимания общей задачи от каждого солдата. Так и возился во дворе – любо-дорого посмотреть было. Даже писарь, уходя, и тот у ворот задержался, поглядел… и, чуть погодя, скрылся.
Солнце село уже, спала надоевшая за день жара, и светлые сумерки, дурманящие запахом цветущей сирени, окутали зыбким маревом дома и деревья, все.
Громов расслабленно потянулся – пора было ужинать, да на боковую – а уж завтра, с утра…
Чу! Кто-то загромыхал сапожищами по крыльцу. И кого это несет на ночь-то глядя? Уваров? Да нет, вон он, во дворе, с драгунами… Впрочем, что гадать? Сейчас ведь часовой доложит.
На крыльце послышались голоса, скрипнула дверь…
- Разрешите, господин полковник?
- Что там еще?
- От господина воеводы посланник. Говорит – срочно.
- Зови!
И в самом деле – срочно. Хорошо, Уваров еще не ушел… а приказ-то переписать придется уж самому – не посылать же за писарем?
Выпроводив вестника, Андрей высунулся в окно и жестом позвал поручика. В присланном воеводой послании стояло всего одно слово – «Стретилово». Стретилово, а не Фишова Гора.
Операция прошла довольно успешно – сам-то Громов на Стретилово и не ездил, положился на Уварова, и не зря – опытный служака, поручик сделал все, как надо – ни один контрабандист не ушел, правда, попалась-то мелкая рыбеха, лишь те, кто ошивался в амбара с медью, да и криц изъяли маловато – но все же, это уже было кое-что, было, о чем доложить по начальству!
На радостях господин полковник, прихватив с собой Уварова, заглянул к воеводе – там успешно проведенную операцию и отметили, изрядно хлебнув водки да свежего, только что доставленного от Акулина Пагольского, пива.
- Ну, что? – поставив стакан на стол, ухмыльнулся Пушкин. – Чьи людишки-то оказались? Признались уже?
- Да сразу, - поручик махнул рукой. – Алферия Самсонова люди. И медные крицы – его.
- Ну-ну, - покивал Константин Иваныч. – Самсонова, значит… Ну, Алферия-то нам так просто не взять. Положение, богачество, связи… Разве так, припугнем только – и то хлеб. А все ж молодцы вы! Выпьем… Да! – потянувшаяся к стакану с водкой рука воеводы вдруг замерла. – Совсем забыл сказать. Никешина-то Анкудина с Фишовой Горы ведь предупредил кто-то! Хоть ничего там ныне и не было… а все же – предупредили, мне мой человечишко сообщил. Жаль, неведомого доброхота не увидел, не разглядел.
- Неизвестно, говоришь? – выслушав, Громов поиграл желваками. – Ну, это кому как…
Полковник уже знал, кого подозревать… да и подозревать-то не надо было, сразу брать, да допросить со всем тщанием.
Писарь Корнейко! Другого кандидата тут просто не было. Он о Фишовой Горе знал… А Стретилово лишь потом, после его ухода всплыло. Ах ты ж, Боже… Ну, куда ни кинь – лишь одни крысы!
У воеводы засиделись за полночь, а уже с утра Андрей намеревался отдать приказ об аресте писаря… Намеревался, но не успел.
Тот же Уваров, заглянув поутру, отдав честь, доложил конфузливо:
- С вами, господин полковник, одна дева встретиться хочет.
- Что за дева? – удивленно переспросил Громов. – Красивая?
- Красивая, - поручик улыбнулся. – Молодая, светлоглазая, с золотистой косой.
- Так что ж не заходит? Пусть уж… приму.
- Она в тайности встретиться хочет, - тихо пояснил Иван. – С глазу на глаз, и не здесь. .. Я молоко обычно беру, ну, у одних, приносят, вот она и занесла… попросилась…
Андрей пригладил волосы и качнул головой: