- Осмотрите все тщательно, - махнул рукой Громов. – Да с обеда сворачиваемся. Уходим. А Василину-книжницу все ж в обиход возьмем… допросим.
- Ну, что? – сидевший в седле человек с бритым крючконосым лицом с обширной лысиной, выругался по-шведски и обернулся на следующего за ним Глота. – Скоро там твой Кузьминский тракт?
- Уже скоро, гере оверст! – качнув головою, заверил Глот. – Ночку переночуем, а к обеду, даст Бог, и будем уже. Места там глухие, но, с другой стороны – и проезжие, правда, кучпины не так, чтобы часто, но проезжают, так что в чужих ничего такого необычного нет. Тем более, гере оверст, людишки там верные. В свое время я их от виселицы да от плахи спас.
- Воры, что ли, твои людишки?
- Что вы, гере полковник! – кривоногий замахал руками. - Не воры, обычные разбойники, тати лесные.
Оверст неожиданно засмеялся:
- Буканьеры, значит? Искатели удачи, лихой и в чем-то весьма наивный народ. Знавал, знавал я таких в морях южных! Багамы, Тортуга, Ямайка… Ах, Порт-Роял, что это был за город! Ты себе не представляешь, господин Глот! Золото, драгоценные камни, женщины – все рекой! Все для удачливых и храбрых. Правда, Морган начинал прижимать… но, не всех, не всех, не-ет. А потом землетрясение, пожары… насилу тогда уцелел, унес ноги. А что меня ждало в Швеции? Нищета или работный дом. Спасибо ярлу Оксеншерне – пристроил к хорошему делу.
Глот спрыгнул с лошади и забежав вперед, поклонился:
- Верно, пресветлый король Карл вскорости назначит вас, гере оверст, губернатором Ингерманландии!
- Ну, губернатором – вряд ли, - швед несколько смутился, впрочем, тут же вполне самоуверенно сверкнул желтоватыми, слегка навыкате, глазами. – А вот советником губернатора – это уж ясно, да!
- Тогда покорнейше прошу меня не забыть, гере оверст! – подобострастно изогнулся Глот.
Оверст скривился:
- Не забуду, уж будьте уверены. Ни вас, ни капитана Амонина. Вы ведь и так на королевской службе, а уж после победы… Не сомневайтесь, получите достойную награду. Дом в восстановленном Ниене, поместье, положение в обществе, богатство – чего еще можно желать? Э-э… вы только за этим спешились?
- Нет, гере оверст! Хочу предложить вам ночлег во-он у того озерка.
- У озерка, так у озерка, - покладисто согласившись, швед тоже спешился.
Если б его вдруг увидала сейчас Василина-книжница или почтеннейший святый отче Амвросий – те вряд ли признали бы в сем господине благостного старца Зосиму Гуреева, светоча истинной веры. Хот, конечно, если хорошенько присмотреться… Сморщенное, словно печеное яблоко, лицо, крючковатый нос, заметная хромота на левую ногу… Нет, узнали бы. Даже в обычном немецком платье, даже без бороды – узнали б. Только никакой не старец Зосима то был, а шведский дворянин гере Аксель Йоханнсен, старый пират, а ныне - полковник королевской армии - гере оверст!
Солнышко уже клонилось к вечеру, правда, еще несильно, еще сверкало, припекало, жарило, протягивая через весь двор темные глубокие тени. Зачесав за ухо рыжий локон, Ефросинья сидела на завалинке в глубокой задумчивости, то и дело что-то шептала про себя, подчитывала, не раз и не два гоняла парней по амбарам, посылала и на луга, да и сама не ленилась прогуляться.
Отроки все употели, да, испросив разрешенья, убежали купаться, благо озеро-то – вон оно, рядом, сколь хочешь, плещись! Один верный Егорка во дворе и остался, кваску из дому принес:
- Не жарко тебе, Еша? Вот, испей.
Поправив на плече широкую лямку сарафана, девушка отозвалася рассеянно:
- Ага… крынку вон, наземь, поставь. Значит, четыре коровы у нас. Это славно, очень. Две стельные коровы, одна телочка и один нетель. Та-ак… Овец сколько?
- Да много, Еша. С дюжину точно будет!
Евфросинья покривила губу:
- Я ж просил точно все перечесть! Это теперь наше все, понимаешь – на-ше! В точности надо все, до самой последней мелочи, перечесть.
- Ты еще кошек посчитай, дева! – запрокинув голову, весело засмеялся Егор.
- Надо будет – сочту. Все надо счесть – о зиме-то уже сейчас думать надобно. Да! В гостевой избе венцы заменить хорошо б… Эх, осилим ли?
- Осилим, Евфросиньюшка, нас-то ведь много!
- Много, да толку-то… Вот, когда подрастете – тогда будет толк.
С озера доносись веселые крики смех, отрок повернул голову, прислушался… и завистливо вздохнул.
- Погоди, - улыбнулась Ешка. – Сейчас, эти явятся, так и мы с тобой купаться пойдем. Хочешь?
Егорка посветлел лицом:
- Конечно, хочу! Еще и с тобою… Слушай-ка! Я сбегаю, их в избу прогоню. А то у больно долго там плещутся… А?
- Ну, прогони. Ладно.
Прогнав ребят, Егорка нырнул с разбегу, с мостков, подвал, а, когда обернулся – увидал на берегу Ешку.
Девчонка сняла через голову сарафан, обернулась:
- Не смотри, ладно?
- Ага…
Отрок перевернулся на спину…услышал, как поднялись у мостков брызги… Глядь –а Яшка уже здесь, рядом! Брызнула, окатила водой лицо:
- Ох, до чего ж ты у меня тощий!
- Ты тоже не толстая…
- Ничо! Подрастешь – заматереешь. Айда к тому берегу – кто быстрей?
- Кто быстрее? Айда!
Выкупавшись, оба немного обсоли на солнце да принялись с неспешностью одеваться – Ефвросинья даже зашла за кусты. Наверху, на усадьбе, вдруг послышался лай Варнака. Ешка прислушалась, хмыкнула:
- И чего это собачина наша разлаялась? Чужой кто пришел?
- Так и чужой, - рассмеялся Егорка. – Тут же тракт, а у нас – изба гостевая! Нам бы госте встретить…
- И верно! – девушка обрадовано вскинулась. – Вот и доход первый будет. Бежим, Егорша. Бежим!
И так быстро она понеслась, сверкая босыми пятками – отрок едва поспевал, да и вообще – споткнулся на бегу, упал в лопухи, покуда подымался - отстал сильно. Да и ладно – куда уж теперь спешить-то? Ешка на воде-то обставила, быстрей приплыла. Ловкая вся такая… быстрая… крепенькая… И очень хорошо, что не толстая.
Смущенно улыбаясь каким-то своим, нахлынувшим вдруг, мыслям, отрок неспешно подошел к воротам, еще издали услыхав голоса – звонкий, Ешкин, и глухие – мужские.
- Проходите, проходите, гостюшки дорогие. Надолго к нам на постой?
- Ничо, дева! Деньгами, чай, не обидим. А где, говоришь, братовья-то твои, на покосе?
- Да дальнем покосе, ага.
- Нам бы с ними переговорить надоть.
- Да вы пока проходите… А братовья, они… они потом задумали еще в дальнюю древнюю пойти… когда явятся, уж и не ведаю.
- Егорша! – кто-то позвал из зарослей высокой травы.
Отрок с удивление повернул голову:
- Кольша, Микита! Вы что там таитесь-то?
- Гости у нас, Егор, - шепотом отозвался Кольша. – Недобрые гости.
- С чего ты взял, что недобрые?
- Он-ного мы там, на усадьбе, видали, где Карасай с кнутом был… помнишь?
- Да ну вас!
- Не веришь, сам посмотри! Токмо осторожненько, пасись. Нас-то не признали, похоже… а и то – тут пока посидим.
- Ладно, - подумав, кивнул Егор. – Пойду-ко, гляну тихонько.
На двор отрок не пошел, пробрался задворьями к сеновалу… Глянул и ахнул! Точно – Глот!!! Так, кажется, того кривоногого звали. Тот еще гад! Убивец!
- Кузяка, эй!
- Ой, Егорша! – пробегавший мимо Кузяка удивленно моргнул. Ты пошто в избу не идешь? Ешка про тебя спрашивала – куда мол, задевался?
- Вот что, Кузяка, - самым серьезным тоном промолвил отрок. – Ты мне Ешку-то позови… да токмо так, чтобы гости не слышали, ага?
- А зачем… Ага… Сделаю!
Евфросинья возилась с яствами – уж, что успевала, готовила, из чего было:
- Вы покуда квасок-от пейте, гостюшки. А я пока ужин проворю. Баньку с дороги не хотите ли?
- Да можно б.
- Так я велю истопить. О, Кузяка1 Иди-кось… Да что ты все шепчешь-то? Егорша? Хм… ладно… Гостюшки дорогие, я посейчас приду, гляну, как там с банькой!
Кузяка тоже убежал следом за девчонкой, оставив гостей одних.
- Не нравиться мне эта рыжая, - негромко промолвил швед. – Больно уж шустрая, и глазищи – бесстыжие. Не в них ни скромности, ни страха. Не люблю такие глаза… особенно – женские. И с братьями ее что-то не то… Ну, господин Глот, что скажешь?
- То же, что и вы, гере оверст! Мутно все здесь как-то… И вот еще: как только пришли, тут отроци во множестве по двору шатались, а ныне - токмо двое. Те, что были, мне знакомыми показались… я вот и думаю – с чего б?
- И отчего же?
- На усадьбе Самсоновской они были, вот отчего, гере оверст! Как бы не опознали… хоть места тут и глухие.
- Вот и хорош, что глухие… - спокойно заметил швед. – Очень, очень хорошо. Вы ведь еще не разучились владеть ножом?
- Нет, госпо…
- Я – тоже.
- Но, их ведь…
- По очереди. Так, чтоб другие ничего до поры до времени не заподозрили. В баню собой двоих попросим – воды принести и так, на подхват… Там их и положим, потом – остальных. Делов-то! – Йоханссен рассмеялся. – Нет, ну надо же – здесь, в этой глуши – узнали! Ах, не нравились мне все эти гешефты господина Самсонова с русскими сервентами и нашей медью. Хотя, если быть честными, так на том мы Самсонова и взяли. Но, вообще, этот хитрый человек себе на уме! Как и любой коммерсант, господин Глот. Ну, что, приготовили нож?
- Будьте уверены, гере оверст!
Выслушав Егора Евфросинья тряхнула головой и присвистнула:
- Одна-ако! Значит, вон оно как…лихие, говоришь, людишки. То-то они о братовьях моих покойных выспрашивали – видать, есть какие-то делишки. Ладно! Этих двоих сейчас же убить надобно!
- Как убить? – очумело хлопнул глазами Егор.
- А так! – девушка недобро прищурилась. – Как братьев. Только эти, кажется мне, куда опаснее будут. И разговаривать ним больше не надо – просто зайти и застрелить, аки псинищ бешеных. Мы супротив них – никто и звать нас никак. Потому – только внезапно. Мы с тобой войдем – сразу выстрелим. Я – в старого, ты – в Глота. За нами – парни с пистолетами наготове будут - вдруг осечка? Тогда нам не спастись. Ну, что смотришь? – неожиданно подмигнув, Евфросинья потрепала отрока по плечу. – Давай, зови наших и… с Богом!