Осечки не случилось. Вошли, и с порога, без разговоров...
Два выстрела – два тела. Всего-то… Только вот закапывать потом умаялись – жарко.
Глава 12
Глава 12
Лето 1708 г. Ингерманландия
Скайларк
Письмо доставил нарочный, прибывший с купеческим караваном из Санкт-Питер-бурха. Желтая, запечатанная большой генерал-губернаторской печатью, бумага с надписанным туповатым пером адресом – «полковнику Громову на Тихвинский посад». Собственно, вестовой – бравый усатый молодец в зеленом, с красными отворотами, кафтане сержанта Преображенского полка - тот час же скакал дальше – на Вологду, а потому, испросив разрешения, оставил в гарнизонной канцелярии сразу всю почту, о чем, по возвращении Громова из Озеревских лесов, и доложил писарь Корнейко.
- Гм… - Андрей задумчиво посмотрел на письма. – И давно, говоришь, норочный тот заходил?
- Вчерась, господине полковник! К полудню ближе.
Светлые глаза юноши конфузливо бегали, видать, парень стеснялся-таки своего предательства, поступка, исправленного, увы, не им самим, но – невестою. Впрочем, все дела свои сей молодой человек по-прежнему исполнял честно.
- Воводе, - перебирал послания Громов. – Опять – воеводе… митрополиту… Самсонову… Шпилькину… Хм! И о чем это, интересно знать, господин Самсонов с губернаторской канцелярией переписывается?
- Так можно и прочесть, коль интересно, - ничтоже сумняшеся, Корнейко повел плечом. Печати тут плевые, на шелковых нитках – ножичек вострый нагреем да сымем, потом в обрат прилепим – никто и не заметит!
- Ага! – оглянувшись по сторонам – хотя, казалось бы, кто еще мог скрываться здесь, в кабинете? – Андрей потер руки. – Оказывается, ты не только с пером да чернильницей управляться умеешь! Говоришь, незаметно будет?
- Ей-Богу, незаметно, господине полковник! – истово перекрестился писарь.
Чуть подумав, Громов махнул рукой:
- Тогда вскрывай! Начни вот, с Самсоновского…
Корнейко управился быстро и ловко – как видно, во время службы у прошлого начальства, парню не раз приходилось заниматься сим неблаговидным делом… Впрочем, Андрей никакой такой неловкости не чувствовал – все же никого из адресатов, включая воеводу и митрополита – никак нельзя было назвать образцом добродетели и честности.
- Так-так! – покусав губу, полковник нетерпеливо протянул руку. – Вскрыл уже? Давай!
«Господину Самсонову… в ответ на ваше верноподданническое донесение…» Ишь ты – верноподданническое донесение! – Андрей ухмыльнулся, уселся на край стола и принялся читать дальше:
- … донесение относительно недостойного поведения господина полковника Громова… Ого!!! А, похоже, Корнейко, мы с тобой не зря письмишко-то вскрыли! А ну-ка, давай и остальные распечатывай! Так-та-ак, что там дальше? Ага… сообщаем, что по вашему доносу проведена тщательная проверка, в ходе коей сделаны надлежащие выводы и вскорости воспоследуют необходимые действия, в ожидании коих вам предписывается, елико возможно, следить со свей неустанностью за г-ном полковником, о чем и доложить, когда воспотребуется… Вот та-ак!!! Корней, давай!
- Пожалуйста, господин полковник.
- Та-ак… это у нас кто? Шпилькин! Тоже доносы пишет? Ну-да, ну-да... И опять – на меня! Что, больше не на кого, что ли? Следующее давай!
- Следующее – митрополита, господин по…
- Вскрывай, я сказал! Живо!
Пристукнув ладонью по столу, Громов протянул руку, вчитался:
- Черт тя подери, святой отец! И ты – туда же. Ишь, и «влекомого вьюноша Корнея» припомнил… не забыл, видать, штурм… Косу там следующее письмишко? Воеводе? Распечатывай! Уже? Молодец, парень – обстановку понимаешь верно. А ну-ка… Тьфу ты!!! Да что они, сговорились, что ли? И тут – на донос ответка! Корней, следующее давай, последнее, воеводское... Поглядим, что там такое… Приказ! – Громов покусал губы. – Арестовать… препроводить… совместно с супругою, гишпаснкой безбожницей Бьянкою… Ну и сволочи же здесь все! И сам генерал-губернатор Меншиков – первейшая сволочь! Приказ-то им подписан… Им!
Андрей скорбно покачал головой:
- Ладно я, но Бьянка-то тебе чем, Александр Данилович, не угодила? Н-да-а… Корней! Это письмецо – в печку немедля!
- Слушаюсь, господин полковник!
- Хотя, нет… Постой!
Ухватив писаря за рукав, Громов задумчиво заглянул парню в глаза и, понизив голос, спросил:
- Ты ведь, Корней, прекрасные вензеля выписываешь.
- Ну, да, господине полковник, могу.
- А такой вот вензель – тоже можешь? – Андрей показал на подпись Меншикова… грубый такой росчерк – Александр Данилыч за всю свою жизнь так грамоте научится и не удосужился, хорошо хоть не крестик ставил.
- Это-то – плевое дело… Ой! – писарь осекся, испуганно округлив глаза. – Да за такое дело – петля!
- Так за шпиенство твое шведское – в военное-то время! - тоже петля полагается! – с усмешкой напомнил Громов. – Так что выбора у тебя нет. Давай, тащи бумагу похожую, напишешь, что я скажу, да изобразишь подпись. Печать у нас есть, слава Богу.
- Ох, господине полковник, - жалобно промолвил юноша. – А ежели вскроется все?!
- Так ты тут при чем? Я все подделал, мне и отвечать… Да! Из посада в Санкт-Питер-бурх в обход моно выехать? Чтоб все думали, что вроде как – в Вологду или Архангельск, а на само деле так, где-нибудь, свернуть.
- Можно, - подумав, кивнул писарь. – С Кузьминского тракта на Свирь-реку свернуть, а там – в Ладогу.
А вообще-то, не все так оказалось плохо – объявился «засланный казачок» - карел Апракса Леонтьев! Не пустой явился – с вестью – мол, через месяц ровно придут из Швеции корабли, встанут на рейде у финского хутора Койвисто, там и медь выгрузят, и самсоновские людишки к тому времени к хутору этому посуху, обозом, прибудут.
- Койвисто, значит, - не скрывая радости, покивал Громов. – Спасибо, Апракса! Знаю, знаю, что благодарность мою в карман не положишь. Не переживай, выпишу тебе через канцелярию премию.
Воевода прислал порученца уже завтра, как только получил письма. Просил ближе к вечеру пожаловать в гости – в карты поиграть и для важной беседы. Ухмыляясь в душе, господин полковник явился при полном параде – в темно-голубого бархата кафтане с серебристыми галунам, в белых чулках, в туфлях с блестящими пряжками, даже парик надел – пышный, как сады Семирамиды.
Константин Иваныч принял гостя радушно, тут же организовали партеечку с двумя местными помещиками, что так же вот заглянули в гости, потрепались о том, о сем, плотно, с наливкой и водкой, поужинали, а потом воевода отвел Громова в свой кабинет.
- Приказ на тебя пришел, Андрей Андреич. От самого генерал-губернатора. На вот, читай!
Изобразив волнение, молодой человек, шевеля губами вчитался в им же самим надиктованный текст, в коем предписывалось оказать господину полковнику всяческую помощь, а так же на время заменить его в посадских делах на время выполнения важного задания.
- Покидаешь, значит, нас, Андрей Андреич? О заданьи не спрашиваю, понимаю – секрет. А в чем помощь-то оказать?
Воевода Константин Иваныч Пушкин был само радушие, маленькие глазки его лучились столь необыкновенно, что, вне всяких сомнений казалось, они принадлежали человеку безусловно порядочному и самой добрейшей души. Не знать бы еще о доносах…
- В Архангельск я отправляюсь, господин мой любезнейший Константин Иваныч. Вернее – отправляют. Приказ пришел.
- В Арха-а-ангедьск?! – воевода ахнул. – Это, на повышение, что ль?
- Не знаю, не знаю. Но жену и домашний скарб предписано взять с собой. Выехать с караваном попутным поможете?
- А как же, друг мой, а как же! – замахал руками Пушкин. – Ну, как же столь хорошему и толковому человеку да не помочь? Жаль, ежели нас покинете, жаль… А, кого другого вместо вас пришлют, не знаете?
Полковник пожал плечами:
- Того не ведаю. Может, и сам вскорости возвернусь. Хотя – вряд ли…
- Ах, Андрей Андреич, дорогой, столь душевного человека, как ты, мы тут, в своей глуши, вряд ли дождемся.
Распрощались лишь поздно вечером, люди воеводы со всем почтением под руки довели захмелевшего Громова до присутствия, там, с поклонами, распрощались. Воевода Пушкин улегся спать лишь к утру, да и то – ворочался, сон что-то никак не хотел приходить. Все думалось. С одной стороны, это, конечно, хорошо, что полковник Громов уедет – пусть даже и на повышение, тут завидовать нечего – одним конкурентом во власти меньше, и конкурентом сильным, знающим. Однако, ежели с другой стороны взглянуть – так еще, поди знай, кого пришлют-то? Хорошо б – никого. Хватило б на гарнизон и воеводы… Надобно себя показать, тут уж деваться некуда! Раскольников оставшихся по лесам поприжать, разбойников выловить… Самсонова - к ногтю, со всей его свейской медью! Да-а, Алферий – куш хороший. За такое могут и наградить… да-а. Завтра же и поприжать! Или, сперва людишкам свои наказать, чтоб пристальней последили… Ежели Громова не будет, то модно и ту усадебку дальнюю на себя переписать… ну, не совсем на себя а , мол, вместе! Совместная операция противу людокрадов...
Лишь ранним утречком – солнышко уже кресты на церковных куполах золотило – успокоился Константин Иваныч, уснул. Один из многочисленных служек его – человечишко неприметный, почти что без имени – все его так и звали «Эй» - подкрался на цыпочках к хозяйской опочивальне, постоял, прислушался… так же тихохонько спустился с крыльца во двор – по нужде будто – псинища цепного у ворот погладил, да в калиточку - шмыг. А там – проулками-закоулками на усадьбу с крепким тыном, с воротами… Оглянулся по сторонам, заколотил в воротца.
- Кого там черт принес? – нелюбезно осведомились со двора.
- К хозяину, господину Алферию Петровичу, - жалобно продребезжал человечек. – Я зна-аю, он рано встае-от…
- Встает, да не про твою честь, шпынь!
- Отворяй, говорю! – взвизгнул незваный гость с неожиданной злостью. – Да живее давай! Важное сообщение для хозяина твово и мя! Переедай, с воеводского дворища пришли.