ка. – Шотландский. Там специально делают такие – целиком из железа – чтоб, в случае чего, можно было метнуть. Я и метнула. Тяжелый, правда… едва управились…
- Умница ты моя!
С первым вражеским натиском моряки «Скайларка» справились, отбились, однако, вражьи баркасы, выбирая момент для броска, кружили вокруг корабля, словно волки вокруг загнанного оленя.
- У нас много раненых, - негромко доложил Лефевр. – И убитых хватает. Боюсь, следующий натиск…
- Галеры!!! – вдруг закричал юнга. – Галеры по правому борту. Галеры!
Громов повернл голову, увидев с десяток плоских, словно камбалы, скампавей, деловито направлявшихся к шведам. На кормовых мачтах судов гордо реяли флаги Святого Андрея, белые с сними косыми крестами.
- Наши, - вытирая об полы кафтана пропахшие порохом руки, довольно улыбнулся Спиридон, корабельный плотни а, по совместительству – комендор оружейной палубы – деки. – Наши... Вовремя они, да.
Многие матросы «Скайларка», сняв шапки, крестились – помощь подоспела как нельзя более вовремя. Озабоченные шведы забегали по палубам своих обреченных судов, словно тараканы.
- Ха-ха! – засмеялся Лефевр. – Так вам и надо! Как это по-русски? Прошли свиней стричь, а сами стрижены вернулись?! Так?
- Ну, примерно так где-то…
Отвернувшись от постанывавшего Амонина, коему уже оказывали помощь, Андрей снова посмотрел на галеры… Любо-дорого посмотреть! Вот уж кому никакого ветра не надо – только гребцы-галерники, шиурма, да профос с большой плеткой! Однако, любая приличная волна – смерти подобна, а волн таких много бывает - Балтика не Средиземное море.
Нет, но как идут! Красиво, слаженно, в линию. Взазивают себе веслами – раз-два, раз-два… А позади, в кильватере… катер!
Белый, стремительно несущийся по волнам, катер!
- Черт побери!
Громов схватил жену за руку:
- Скорей! Мсье Лефевр, спускайте шлюпку.
- Не понял, господин капитан?
- Мне надо лично переговорить с капитанами скампавей. Срочно!
- Слушаюсь, господин капитана. Сейчас я назначу гребцов…
- Нет! Сам погребу. Здесь каждый человек начет нынче…
Андрей помог спуститься супруге, уселся на весла, погреб в синем сполохе молний…
Яростно ударил гром и вдруг поднявшийся ветер швырнул в лицо пенные брызги…
- Прощайте, друзья! – обернувшись, помахала рукой баронесса. – Прощай, верный Том, прощай, Лесли, прощай…
Громов тоже обернулся на веслах. Кинул взгляд на приближающийся берег… Там уже не было грозы, не было никакой тучи – в голубом летнем небе весело сверкало солнце, и белоснежый катер, делая пологий разворот, удалялся к дальнему мысу…
Лодка ткнулась носом в песчаную отмель, дальше Андрей и Бьянк пошли пешком, по мелководью… Не белели паруса на горизонте, не было видно скампавей, вообще ничего такого…
Тишина… вдруг разорванная бодрой барабанной дробью!
- Наверное, наши… - вслух предположил Громов. – Хотя, могут быть и шведы… Но, как же тогда…
- Укроемся там, в кусточках, - Бьянка потянула его за руку. – Скорей!
Они успели вовремя – спрятались, укрылись, выглянули со всей осторожностью…
Снова рокот барабана! И песня… вернее – речевка:
Кто шагает дружно в ряд?
Пионерский наш отряд!
Сильные
И смелые!
Ловкие
Умелые!
На пляже, в барабанном грохоте и звоне речевке, появилась группа детей в белых рубашках и алых пионерских галстуках. Во главе шел вожатый – нескладный парень в куцых смешных шортиках, очках и в красном галстуке на вытянутой кадыкастой шее. Забавный такой вожатик! Судя по виду - как бы не скрытый педофил.
- Черт побери! – не выдержав, растерянно выругался Андрей. – Неужели, опять в шестьдесят второй год занесло?! Вот ведь незадача…
Ну, сейчас хоть Бьянка была рядом… вон она – сидит себе на траве, улыбается…
А пионеры не унимались!
- Героям Родины – слава! – громко кричал вожатик.
- Слава! – нетерпеливо поглядывая на залив, отозвались пионеры.
- Великой Советской Армии – слава!
- Слава!
- Товарищу Зюганову – слава!
- Слава! Слава!
- Товарищ Слава, а мы купаться-то будем сегодня или как?
Опомнившись, вожатик махнул рукой, и пионер, побросав одежку, с радостными воплями метнулись в воду.
- Кому-кому слава? – еще не веря своему счастью, шепотом повторил Андрей. – Товарищу Зюганову, если я правильно понял? Ах, милая, кажется, в этот раз мы все-таки куда надо попали!
Южная буйная весна взрывала все вокруг бурным цветением магнолий, легкий, дующий с моря, ветер приносил приятную прохладу, да сейчас и было-то еще нежарко, не лето, а здесь, в Барселоне, еще и чувствовалась и морская свежесть, и холодное дыханье не таких уж далеких гор.
По одному из центральных проспектов - авенгуде Диагональ – на большой скорости двигался темно-голубой кабриолет с откинутым верхом – темно-голубой «Бьюик-Скайларк» выпуска тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года… точнее говоря, судя по бортовому компьютеру и магнитоле – его современная переделка – репликар. Модель недешевая – элегантная, как и положено автомобилям тех далеких времен, с обтянутыми белой кожей сиденьями и сверкающими колпаками колес.
За рулем сидела Бьянка – в кедах, синих джинсовых шортах и белой майке с надписью «Хард-Рок кафе». Рядом, на пассажирском сиденье, с бутылкой мохито в руке, устроился улыбающийся Громов. Сидел, время от времени прихлебывал напиток, да, довольно поглядывая на жену, подпевал доносящемуся из динамиков бессмертному хиту Карла Перкинса «Синие замшевые туфли».
Вот потянулся, зевнул…приподнялся. оглянулся назад, на вычурно-высоченные шпили творения Гауди – собор Саграда Фамилия… снова уселся – впереди показался похожий на перезрелый огурец небоскреб – торре Акбар.
- Мама, мама, - заныли на заднее сиденье дети, Андрес и Жанна. – Ты ж нам Тибидабо обещала! Аттракционы! А мы куда едем?
- Сейчас домой заедем… и на Тибидабо!
- Мама, мама! Тут поворота нет – вон знак! Ты куда, мама?
- О, Святая Дева Монтсерратская! - нахально свернув под знак на Калле Марина, Бьянка въехала под арку четырехэтажного, недавней постройки дома, с росшими во дворе акациями. – И когда вы только в школу пойдете? Жду не дождусь.
- А раньше Жанны пойду – я ведь на целый год старше!
- Зато я умнее – в маму!
- А я… а я… а я вот как дам тебе в глаз!
- Мама, мама! Андрес дерется!
- Ябеда! Ябеда!
- А вот сейчас у меня получите оба! – синие глаза баронессы сверкнули гневом. – И никаких вам аттракционов! Ну? Что надулись, как упрямые быки? Думаете, тореадора на вас не сыщется, а? А ты что молчишь, милый?!
- Думаю, - выкинув пустую бутылку в мусорный – «для стекла» - бак, Гроов пригладил волосы. – Любимая, ты купальник-то не забыла взять?
- За ним и заехала.
- Так и знал, что забыла!
- Ну, вспомнила же…
- Мама! Мама! А мы в Барселонетту поедем? Купаться будем, да?
- Загорать! И по песку бегать – и то недолго. А купаться… есть тут у нас один… морж…
Андрей ДеткинРжавый ангел
Глава 1. Ничего личного
Десятикратное увеличение цейса позволяло видеть не только шрам, располосовавший левую щеку Саранчи, огонек на кончике сигареты Гошика, направление их взглядов и трехдневную щетину на угрюмых физиономиях, но и выпирающие из набитого шмотника ребра контейнеров. На плешине метрах в двадцати от мрачного корявого леска братья устроили привал и теперь собирались развести костер.
Не обращая внимания на ноющую боль в правом боку, еще с минуту Гриф рассматривал вещмешок с надорванным клапаном, подробно изучая выпуклости на плотной зеленой ткани, прошитой двойной строчкой. Затем убрал бинокль, из внутреннего кармана куртки достал целлофановый пакетик. Высыпал остатки «крапивки» на грубую, морщинистую ладонь, словно распаханную плугом, и отправил под язык. Кисловато-горький привкус свел скулы, рот наполнился слюной.
Сталкер поморщился, сунул руку в боковой карман, переключил детектор аномалий на виброрежим, подбросил плечом «абакан» и твердым шагом направился к братьям.
Сухая трава шуршала по видавшим лучшие времена растоптанным берцам. Ветки кустов проволокой скребли по пропахшей костром и табаком куртке. Усталый взгляд сталкера скользил по седому кочковатому полю. Слева в десяти шагах отметил вытянутую бурую кляксу «пыльника». Дальше, прямо и правее, выжженный пятак «жарки», еще правее рыжие колонии ядовитого хвоща, за ними парилась кислотная лужа «химки».
В который раз Гриф подумал, что зона не для человека. Все здесь стремится изжить его, погубить. Искромсать вообще любую жизнь, родить чудовищ, ставить над ними кошмарные эксперименты, убивать, снова создать мутантов ужаснее прежних, опять рвать, давить, не прекращая вечную мясорубку, словно безумный ваятель, в ярости разрушающий скульптуру из еще сырой глины, стремящийся к умопомрачительному совершенству. «Здесь мне и место», – подумал сталкер, сплюнул зеленую кашицу под ноги.
Боль утихла, в голове приятно кружилось, в теле зарождалась необузданная энергия. Его приближение заметили.
– Какими тропами, Гриф? – недружелюбно приветствовал долговязый Гошик.
Братья заметно напряглись, перестали суетиться над костром, оставили ветки, и теперь Гошик стоял в полный рост, положив руки на ствольную коробку АКМ. Саранча сидел на корточках метрах в четырех правее с дробовиком на коленях. Как бы не специально стволы смотрели в сторону гостя.
Набитого вещмешка с надорванным клапаном нигде не было видно, только худой рюкзак с распущенными завязками скромно тулился к лохматой кочке. Через раскрытую горловину виднелись грязное вафельное полотенце да край алюминиевой миски.
В кармане Грифа завибрировал детектор.
– Вот так встреча! – неоправданно радостно и громко воскликнул Гриф, вскинул руку в приветственном жесте. – А я смотрю, что за бродяги? Думаю, дай зайду на огонек.