- Экий ты добрый, - проговорил Гриф и снова заворошил вещи. Нашел пузырек с зеленкой, обильно, прямо из горлышка полил на рану. Скривился, зашипел, футболкой из кучи вытер зеленую струйку, сбегающую к колену. Бинтоваться не стал. Натянул брюки, застегнулся. Из аптечки выковырял пенал с хлортетрациклином. Кинул в рот таблетку, запил несколькими глотками из бутылки. Посмотрел, сколько осталось воды, крепко закрутил крышку.
Алексей стоял в стороне и молча наблюдал за сталкером.
- Рассказывай, Ява, как ты тут? Почему еще жив и как отстаивал рубежи? - Гриф сел на пол, спиной прислонился к стене, откинулся, затылком ощутил прохладу бетона. Происшедшие за последние полчаса события только сейчас стали сказываться на его физическом и психическом самочувствии. По телу волнами расходилась неприятная слабость. Руки, ноги гудели, делались ватными. Вспомнился момент, когда неожиданно дымная тварь схватила его за ногу и едва ее не сломала, а потом зашвырнула. Он вмиг ощутил себя беззащитным, ничтожным перед такой силищей. Все огни и пламени полетели в тартарары. Вспомнил, как сознание затянуло тенью безысходности и обреченности. Неизбежность смерти ввергла его в животный ужас. От чего нестерпимо зажгло в мозгах, словно между долями сунули электрод и включили рубильник.
- Да че рассказывать, - усмехнулся Алексей, подошел, сел рядом. - Когда туман появился, я заорал тебе, что шухер, сам дернул в подвал. А куда еще мне деваться?
- Так-то да, - одобрил Гриф.
- Ну… потом, сидел в темноте, держал дверь, чтобы туман не открыл. Потом появился свет. Это ведь ты его дал?
- Ага.
- Я так и подумал, потому и стрельнул, чтобы ты знал, что свет пришел и я еще живой.
- Я так и понял.
- Дальше ждал. Я знал, что ты за мной придешь, не бросишь.
- Хм, - Гриф усмехнулся, он хотел было спросить, что Ява предпринял лично для своего спасения, но не стал. Слишком мало было возможностей у парня выкарабкиваться. Он мог только улучить момент и попробовать бежать через люк. Да и рад был Гриф снова его видеть. В душе как будто льдина растаяла, как будто в темной комнате раздернули плотные, тяжелые, пыльные шторы и дневной свет разогнал мрак.
Он рассказал Алексею о ЧД, ее мышах, яме, огнемете, гостях и втором комбинезоне, откуда кровь и чего узнал об этом месте. Озадачился сам и озадачил Алексея тем фактом, что вентиляторы гудели, а ветра не было. Высказал подозрение насчет «поголовья» здешних обитателей. Рассказал о плане, как готовился, как пробирался к нему и как все потерял по дороге.
Алексей только удивлялся и глаза круглил:
- Да ты, Гриф, блин, пока я тут сидел, можно сказать, ну… это, вторую жизнь прожил.
- Типа того, - хмыкнул сталкер, посмотрел на парня теплым, добрым взглядом, на который, казалось, был уже не способен. По-отцовски потрепал его по вихрам.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
На радостях они перекусили половиной тушенки, немного отпили воды, повздыхали по табачку. Затем поговорили за жизнь, попытались придумать, как выбираться и что делать, если так или эдак. После чего Гриф зевнул, подложил под голову вещмешок со скарбом, LR-300 рядом, закрыл глаза и захрапел с первым вздохом.
Алексей долго еще не мог успокоиться. Он встал и ходил по коридору мимо спящего Грифа, то и дело взглядывая на него. Украдкой, искоса, словно тот мог в любой момент проснуться и застукать его за этим подглядыванием. Во сне лицо у сталкера словно размягчилось, стало самим собой, каким Бог отписал. Казалось, суровая душа сталкера отлетела в мир сновидений и оставила истерзанное тело в покое. С таким спокойным выражением лица Гриф нравился Алексею больше. Синяк вокруг глаза уже не смешил, не вступал ни в какие противоречия. Он как будто делал сталкера человечнее. Словно говорил: никакой он не небожитель, не тесанный из гранита, и в жилах течет не фреон, а как у всех смертных, кровь.
Алексей думал, что не видел сталкера всего неполных двое суток, а кажется, что вечность. Был поражен, Гриф столько всего успел натворить, а он и палец о палец не ударил. Хотя, собственно, что он мог? Прямой, как рельса, тоннель, с одной стороны дверь, с другой стороны дверь. Он сразу решил, будет дожидаться Грифа. Тот обязательно что-нибудь придумает и вытащит его. «Но разве так должен мыслить сталкер?». Алексей ощутил себя до отвращения беспомощным. Вспомнились некстати слова Грифа: «…Там на нас вся нечисть мутантская, как на обед, смотреть будет. А он, этот твой Пистон, даже не сталкер. Он нам обуза, понимаешь, гвоздь в башмаке. Сам подохнет и нас за собой потянет. Он ни черта не может. Няньками мы для него будем. Понимаешь, добряк, твою в душу мать. Няньками».
«И чем я лучше Пистона?» - подумал Алексей, а дальше в голову полезли прочие моменты, выпячивающие его мягкотелость, неприспособленность, хилость, добрячество, соплячество и т. д и т. п. В какой-то момент Алексей аж возненавидел себя. Стукнул кулаком по раскрытой ладони и, чтобы вдруг проснувшийся сталкер не увидел его и не понял, о чем мысли скорбные, пошел в дальний край тоннеля.
«Никогда мне не стать таким, как Гриф, - думал парень, - я размазня, баба. Мне не в зоне, а на базаре свеклой торговать или в санчасти утки больным подкладывать, размазня, блин. «Чувствительной мембраны и железного очка» ни в жизнь не постичь. Пусть и ржачно звучит, но в самую точку. Пача насчет меня сразу просек, поэтому и водил по помойкам да вокруг базы».
Так думал о себе Алексей и не представлял, как сделаться другим. Не из того теста он замешан. Бездрожжевое и кислое, вот какое его тесто. Он вспомнил Кардана - парня из Яваршино. По нему с первого взгляда было видно - палец в рот не клади, оттяпает по локоть. Он смотрел и говорил в свои семнадцать, как деревенские мужики, курил и самогон хлестал так же. Сплевывал в щель меж зубов и матерных слов знал больше остальных. Ходил посередине улицы, и от него псы разбегались по подворотням, а те, что не успевали, получали пинок или камнем. Все на лавке двигались, когда он, не глядя, задницу опускал. Девчонкам еще он нравился. Обнимал их, как собственность, как коров в стойле. А они хихикали и к нему, дуры, жались.
Как-то Алексей Нинку Космачеву провожал. На Шиловской им Кардан встретился. Шел своей развязной походочкой, как комбайн по бескрайней пашне. Джинсы ляжки толстые, мускулистые и то, что спереди, гигантоманское обтягивали - того и гляди лопнут. Остановился перед ними Кардан, на Алексея даже не взглянул, наклонил голову и оценивающе, с мерзкой ухмылочкой Нинку снизу доверху осмотрел, потом только Алексея заметил. Говорит:
- Че ты, Нинуська, с этим задротом чалишься? Айда со мной, семками угощу и еще кое чем, - и подмигнул ей сволочно так.
- Ты это, Кардан, того…
Алексей не договорил. Ему словно бревном по зубам ударили. Когда очнулся, ни Нинки, ни Кардана поблизости не было. Обтер он кровавые сопли, языком пересчитал зубы. Слава тебе господи - все целы, и побрел домой.
«Вот из Кардана, - думал Алексей, - сталкер бы получился зашибательский, если бы пьяным в реке не утоп».
Страдая под батогами самокритики, Алексей не заметил, как прошел весь тоннель, поднялся по бетонной лестнице и теперь стоял в сумрачном помещении колпака. Из темноты пробивался узкий пучок света. Ему оставалось только наклониться и посмотреть в глазок.
За бронированной дверью был все тот же опавший лес. Пыльное, грязное по ободку стекло скрадывало полноту красок и четкость линий. Создавалось впечатление, что смотришь сквозь дымку. Лес стоял неподвижный, мрачный, ни один лист, ни одна ветка не шелохнется, словно в загробном мире.
Алексей положил руку на дверную рукоятку, ощутил холод металла. Зябь моментально вскарабкалась от кисти к локтю, затем к лопаткам и разошлась по всему телу. Алексей заколебался. «Надо это сделать, - говорил он себе грозно и уверенно и не особо верил, что сможет пойти на такое. - Если не бздун, то открою люк, осмотрюсь и не торопясь, обязательно именно не торопясь, его закрою. Да. Так я и сделаю». При этой мысли сердце забилось чаще. В голове послышался второй голос: «А если там туман?». Секунду-другую висело неопределенное молчание, затем первый голос ответил: «Оно и к лучшему. Какая в том смелость, если тумана не будет». Второй: «И че, сможешь потом закрыть и не обделаться?». Первый: «Смогу». И чтобы больше не колебаться, Алексей резко надавил на рукоятку, одновременно толкая люк плечом. Железная дверь не сдвинулась ни на миллиметр.
Глава 19. Новый план
Озадаченный Алексей отступил, вытащил из нагрудного кармана сигнальный фонарь, посветил. Кремальерный замок с круглым маховиком, похожим на руль КамАЗа, запирал дверь накрепко.
Алексей резко выдохнул, взялся за колесо и повернул. Со скрежетом штыри вышли из пазов. Короткое эхо прокатилось по тоннелю. Алексей обернулся и с замиранием сердца прислушался, не проснулся ли Гриф? С минуту он стоял статуей, уже сомневаясь, правильно ли выбрал момент для проявления характера. В тоннеле стояла мертвая тишина, только звенел в ушах скрежет металла.
Алексей трудно сглотнул, снова повернулся к люку. Смотрел на него и некоторое время собирался с духом. Затем опустил дверную рукоятку и навалился плечом на бронированную дверь. С тонким омерзительным писком закисшие петли провернулись, впуская в сумрак колпака дневной свет. И в этом свете заклубился, завертелся, засуетился туман, словно гигант сунул руку в нору и нащупывает того, кто там прячется.
Вот тут сердце не просто ускорило бег, а подпрыгнуло к самому темечку, сделало кульбит и со всего размаха ударило в грудь. Алексей вцепился в г-образный рычаг, потянул на себя. Нога проскользила на брезентовой сумке, которую он бросил после того, как все барахло из нее переложил в шмотник. Алексей потерял опору и чуть не упал. Петли пискнули, и клин света расширился. Алексей открыл рот, готовый завопить, позвать Грифа на помощь, но в это самое время в голове прозвучал голос, негромкий, еле слышный, словно тот, кто им говорил, удалялся: «Так и знал, сольется за две секунды».