- Запаляемся, - сталкер повернулся к Алексею. Достал из кармана зажигалку, крутанул ролик. Вспыхнуло пламя, осветило бетонные стены, низкий потолок, суровые лица, словно высеченные из камня.
Сначала Гриф поджег факел, затем с факелом прошелся вокруг Алексея, зажигая клей. Алексей стоял звездой, держал в правой руке автомат и безропотно покрывался пламенем. От неотвратимости смертельно опасного мероприятия его сердце неслось вскачь, как лошадь, закусившая удила. Последней Гриф воспламенил грудную накладку. Пламя разгоралось, удлиняло языки. Потянуло горелой резиной, жаром обдало кожу вокруг глаз.
- Я пошел, - выдохнул Гриф, резко крутанул кремальерный затвор. Занозисто скрежетнул металл. Он плечом ударил в железный блин. Со скрипом ржавые петли провернулись. Сталкер высунулся, быстро осмотрелся, а в следующее мгновение уже бежал по шуршащей глубокой перине, поднимая за собой желтые листья.
- Эге-гей!!! - заорал он громко. - Херь дымчатая, давай за мной!!! Здеся я!!! Эге-гей!!!
Та, которую звали, не заставила себя ждать, казалось, она прикорнула поблизости и с первым скрежетом засова встрепенулась, навострила уши, а с «Эге-гей!!!» уже со всех ног мчалась догонять.
Бело-серый закручивающийся клин, подобно смерчу, только уложенному набок, туман стремительно возник справа. Низко стелясь, вздымая облако листьев, устремился за сталкером.
- Началось, - с дрожью в голосе прошептал Алексей, облизал сухие губы. Под шерстяным колпаком становилось душно. Он стоял в сумерках бетонной надстройки и через приоткрытый люк смотрел, как туман устремляется за Грифом. Вот шлейф посветлел, истончился и скоро вовсе стал прозрачным. Алексей досчитал до десяти и выскользнул в проем. Разведя руки в стороны, косолапой походкой он торопливо направился влево, по едва угадываемой в листьях тропинке, словно в кофейной пенке след от ложечки.
Он не сделал и двадцати шагов, как впереди из-под палой листвы ленивыми белыми струями, словно снизу тлел костер, вытек туман и собрался в плотное облако. Оно казалось напружиненным, концентрирующим энергию, готовым в любой момент выстрелить длинным щупальцем, подобно ковбою, выходящему под звон шпор на середину пыльной дороги, держа руку над кобурой с кольтом.
Алексей остановился. Позади слышался удаляющийся крик: «Сюда!!! Сюда, тварь позорная!!! Здеся я!!! За мной!!!». «Уходит! - вспыхнула в мозгу красная лампа аварийного оповещения. - Гриф уходит!!!» Алексей попятился. Словно почувствовав его слабину, туман двинулся вперед. Он перекатывался внутри себя, бугрился дугами, перетекал кольцами, как будто демонстрировал свое демоническое великолепие. Казалось, он смакует момент, наслаждается все разрастающимся страхом жертвы, которая только трепещет, но скоро захлебнется ужасом.
Алексей забыл все, что ему говорил Гриф на такой маловероятный случай: «Беги, несмотря ни на что. Не останавливайся. Считай, ты уже труп. Не спасайся, просто беги. Выкинь все из головы и только переставляй ноги». Тогда все это было понятным, и даже представлялось, как он катится огненным шаром сквозь белесую мглу и та шарахается в стороны.
Он схватил автомат обеими руками и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь, сопровождаемая грохотом выстрелов, прошила туман насквозь. Ничего не произошло. В нем даже не осталось завихрений от пуль, словно Алексей стрелял холостыми.
- Твою мать, - выдохнул парень и уже больше не сопротивлялся. Паника и ужас прорвали плотину и с катастрофической стремительностью обрушились на него. Жидкие разрозненные мысли, как дрисня на воде, крутились в водовороте событий, и ни одна не задерживалась.
Вытаращив глаза, Алексей бежал к спасительному люку. Метров за пять он сообразил и заорал во все горло: «Гриф!!! Я возвращаюсь!!!». Справа, слева возникли дымные отростки. Алексей завертел головой. Туман был с боков, сверху и теперь обгонял, чтобы заключить его в объятья. Неописуемый ужас хлестнул Алексея обжигающей плетью. Он взвыл и, сжигая оставшиеся силы, прибавил хода. Он уже тянулся к дверной рукоятке, когда туман окружил его, загустел в непроницаемую пелену.
- А-а-а!!! - заорал Алексей, закрыл глаза и бросился сквозь нее. Если бы он оставил их открытыми, то увидел бы, как туман на самом деле, а не в воображении, шарахнулся от него. Дымные букли и жгуты расступились, пропуская горящего человека. С закрытыми глазами Алексей врезался плечом в железную дверь. Омерзительно завизжали петли. От удара его отбросило, он упал на задницу. Боли не почувствовал, даже если бы сломал ключицу, вряд ли заметил. Он был напуган до жути, до отупения. Огляделся ошалелыми глазами, нашел спасительную щель и, не замечая ничего кругом, на четвереньках ринулся к ней. Полтора метра преодолел за доли секунды, уже почти влез в люк, когда что-то упругое, сильное обхватило левую лодыжку и часть голени там, где листья прилипли к накладке и потушили огонь.
Пот катил градом, сердце бухало в груди все равно что диффузор на басах, тошнотная слабость толчками расходилась по телу. Он задыхался в толстой балаклаве. Упирался изо всех сил, как кот, которого тянут за хвост из-под дивана… И победил. Да, победил. Несмотря ни на что, остался живым. Так, как говорил Гриф: «В зоне не главное, кто первым выстрелил, кто кого перехитрил, кто попал, кто нет, а главное - остаться в живых». Но на душе было гадостно, отвратительно. Опять он облажался, подвел Грифа и снова сел в дерьмо по самые уши. Никогда ему не стать сталкером. НИКОГДА. Его удел оставаться подопечным, папенькиным сынком, чемоданом без ручки, хромой псиной, которую не гонят из жалости.
Он лежал на бетонном полу ничком, в душной маске, тяжело дышал и думал: «Главное ли выжить? Нужна ли после такого жизнь эта?». Сейчас, когда он умирал со стыда, унизился своим страхом до невозможности, жить не хотелось. Он только не мог определиться, перед кем ему стыднее, перед Грифом или перед собой?
Спустя некоторое время, Алексею все же удалось оттолкнуться длинным шестом «рациональность» от топкого островка «совесть» и направить свой хлипкий плот «все плохо» к берегу «жизнь продолжается».
«Кого бы я удивил, подохни сегодня? - думал он скорбно, смирившись с ролью труса и ничтожества. - А так, может, еще пару-тройку дней протяну. Гриф вряд ли уже вернется. Я его так подвел… Он взял все на себя, отдал комбез, увел туман, рисковал жизнью ради меня, а я даже уйти по-тихому не смог. Кто я после этого? Обделался, как последний салабон. Надо было бежать, прорываться… Эх, что теперь об этом вспоминать. И правильно, что не вернется. Я камень ему на шее, заноза. Как он там про Пистона…».
Лежа щекой на бетонном полу, прохлада которого чувствовалась через два рукава, Алексей печально ухмыльнулся. Он обвел долгим тусклым взглядом бетонный надолб, освещаемый догорающим на его спине, ногах и руках клее. Посмотрел на лестницу, на виднеющийся пол с выщерблинами и камушками, на плафон-желудь, нитку кабеля, подумал: «Вот здесь я и помру».
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Сквозь сиплое дыхание, шорох листвы под ногами Гриф услышал автоматную очередь. Сердце пропустило удар: «Черт!».
- Гриф!!! Я возвращаюсь!!! - донеслось сквозь расстояние.
«Их два! Вашу мать», - Гриф вильнул в сторону в последний момент. За мыслями он едва не пересек ворота смерти. Клещи среагировали мгновенно. Раздался костяной щелчок, и в следующую секунду они исчезли под землей.
Сталкер несся через голый лес, с вытаращенными глазами, судорожно выбирая дорогу и постоянно оборачиваясь. Туман вытянулся в гибкий конус и стремительно настигал по взрытому в листве следу «вкусняшку».
- Сука, - выдохнул Гриф, огибая очередной капкан.
Туман был уже совсем близко. В какой-то момент краем глаза сталкер уловил слева размытое движение. Повернулся, секунду рассматривал нечто, затем наотмашь ударил факелом. Огонь рассек туман, и тот отстал. А через несколько секунд он был уже с другой стороны. Гриф махнул направо. Белесая густота разошлась под пламенем, как вода от прутика, а затем взметнулась ввысь и собралась над головой сталкера в грозовое облако.
Гриф прыгнул вправо, побежал меж деревьев, петляя, как заяц. Преследовать его туману, казалось, не составляло труда. По непонятной сталкеру причине тот не набрасывался на него, а заходил с одной стороны, приближался щупальцем, отдергивал, словно обжегшись, пробовал с другой. Он вел себя подобно дымной гадине в тоннеле, как будто искал в защите брешь. Но защиты не было.
Гриф впопыхах разрешал этот вопрос, когда в спину ударило чем-то увесистым и упругим, словно с силой толкнули подвешенную за крюк боксерскую грушу. Сталкер пролетел добрых три метра, с хрустом сшиб сухое дерево и еще метра два катился кубарем. В вещмешке бряцало и гремело барахло. Винтовка с факелом выпала из рук и потонула где-то в листве. Голова пошла кругом, мироздание завернулось в спираль.
Подгоняемый страхом, сталкер поднялся и пьяным шагом, заваливаясь вправо, бросился бежать. Споткнулся, упал, перекувырнулся через спину и, едва ноги коснулись земли, снова предпринял попытку к бегству.
Увесистый пинок в ягодицу послал его вперед со значительным ускорением. Еще два шага Гриф успевал переставлять ноги, но затем повалился, выставив перед собой руки. Сквозь листопад, поднятый им же, он вдруг увидел, как сверху сходятся корявые псевдостволы. Рывком сталкер откатился в сторону. Костяной щелчок над ухом прозвучал оглушительно громко. Гриф представил, какой силы должен быть удар. Если эти клещи не расчленят жертву, то переломают все кости однозначно. Гигантские челюсти скрылись под землей, словно их и не было.
Гриф вскочил, придерживаясь изначально выбранного направления, продолжил бег. Сквозь голый лес было видно далеко, и в этом далеке среди черных изогнутых палок виднелось поле. Сталкер перенес еще несколько ударов, падал, но неизменно, как стойкий боксер, которому во что бы то ни стало надо отстоять последний раунд, поднимался. Тело болело и ныло, казалось одним сплошным синяком. Сердце билось тяжело, сиплое дыхание вырывалось со стоном, ноги подкашивались.