а напоследок еще и плюну в твою рожу страшную. Вот увидишь… Не отдам я тебе Яву. Хоть убей, не отдам. Подавишься куском таким. Подавишься, задохнешься и сдохнешь, сука паршивая».
Он шагал через траншеи и рытвины в полуобморочном состоянии. Тот эмоциональный подъем, который задействовал резервы и придал силы на старте, источался, испарялся вместе с влагой через поры. Даже язык едва ворочался во рту, оглаживая драгоценный осколок.
Гриф уже не хотел курить, а думал о глотке чистой воды. Она плескалась в его глазах. Уши слышали журчание ручья, а кожа как будто ощущала его прохладу.
Несколько раз сталкер спотыкался, но каждый раз срабатывала автоматика, и изуродованная машина удерживала равновесие. Сталкер изредка взглядывал на обмякшее тело парня. От тряски он сполз и теперь скрюченный почти полностью лежал на полу. Ноги его согнулись до предела и пятками берца касались ягодиц. Колени развалились в стороны, правое привалилось к рычагу заднего хода. Левая рука с посеревшей кожей лежала на животе, правая сползла на пол, вывернулась ладонью вверх и притиснулась к поршню. С каждым шагом, когда поршень приподнимался, кисть подпрыгивала, соскальзывала и со стуком ударялась костяшками о металл.
«Плевать, - думал Гриф, не находя в себе силы делать что-либо большее, чем шагать и смотреть под «ноги», - ему теперь пофиг».
На неровностях машину качало и переваливало, сталкера кренило и бросало в ремнях так, что он перестал замечать ее хромоту. Скрежет усиливался, Гриф осознавал ненадежность своего ходока и был готов тащить Яву на себе. И чем ближе был бункер, тем сильнее крепла уверенность, что сможет его дотащить.
Гриф считал, что там, где все началось, там и должно закончиться. Он не знал, откуда у него такая уверенность, но она была в нем подобно вере монаха в Отца Небесного.
Наконец, робот ступил на плиту, где когда-то Гриф с Явой собирали гильзы с камешками, сделал шаг и остановился перед входом. За рамой дверного проема виднелся высвеченный тусклым солнцем квадрат бетонной площадки. Дальше шла темнота.
Гриф повернул кабину и не спеша пристальным взглядом протралил прилегающие окрестности, - как на кладбище, тихо и неподвижно.
Сталкер опустил кабину, открыл дверь. Алексей норовил вывалиться первым. Гриф придержал его. Дождался, пока дверь поднимется, опустил на бетонную мусорную плиту сначала парня, не особо церемонясь и аккуратничая (беречь мертвое тело не было смысла), затем выбрался сам. Перекинул Алексея через плечо. Он был нетяжелым, Гриф даже не гнулся под ним. С ношей подошел к дверному проему. Двери, запирающей бункер, не было ни на месте, ни поблизости. Лишь здоровенные петли, намертво приваренные к коробке, указывали на ее существование. Судя по толщине железной рамы, полотно имело в сечении сантиметров двадцать.
Придерживаясь стены, Гриф спустился по лестничному маршу. В бункере было прохладно, пахло все тем же гуталином, масляной краской, сырой побелкой. Сталкер свернул направо. Темный четырехметровый коридор в конце светился тусклым желтым квадратом. «Неужели она все еще горит?». Войдя в оружейную комнату, Гриф не очень удивился, когда увидел все ту же тумбочку, на ней - горящий торшер, рядом - телефонный аппарат. Только в этот раз трубка лежала на рычагах. Грифа так и подмывало снять ее и приложить к уху. Но он испугался. Испугался голоса, который в ней услышит. Он может оказаться голосом капитана, Федорыча, Танюшки, его собственным, а возможно, и Явы.
Слева проплыли распахнутые оружейные шкафы, справа - разбросанные табуреты. В бункере хотя и было безлюдно, тихо, казалось, он обитаемый. Казалось, буквально перед его появлением здесь находились люди. Занимались своими делами но затем по сигналу все попрятались. Возникло дежавю. Ощущение кулис перекочевало из подземной лаборатории сюда. Снова за ним кто-то наблюдал и давился смешком. Сталкер обернулся. С мертвым телом быстро не получилось, поэтому Гриф не удивился, когда сзади никого не оказалось.
С неприятным чувством присутствия соглядатая Гриф прошел оружейную комнату и постепенно растворился в сгущающемся полумраке коридора. Свернул направо, стало совсем темно. Нос уловил знакомый запах псины.
Сталкер шел тяжело, шаркая берцами по бетонному полу. Его сиплое дыхание разносилось в прохладной тишине болезненной одышкой. Свесив руки плетьми, Алексей покачивался за спиной носильщика в такт его шагам. Кровь, вытекающая через дыру в комбинезоне, пропитала куртку на плече сталкера, и темное пятно расползалось к лопаткам.
Гриф ничего этого не замечал, зато ощущал набирающее вес мертвое тело. Казалось, в Алексея незаметно заливают воду. Тащить его становилось тяжело и утомительно. Плечо под казавшимся ранее невесомым грузом теперь перекосилось. Гриф с натугой подбросил сползший труп, удобнее устраивая на плече. Хотел переложить на левое, но засомневался, хватит ли на это сил. Пот, стекающий по вискам, загустел и как будто превратился в смолу.
Запах собачатины усиливался. Гриф представил зарешеченные двери. Вместе с этим вспомнился неприятный звук стрекотания. Сталкер и сейчас вслушивался в окружавшие звуки. Пока они имели один источник, чем немного успокаивали.
Если бы не мертвое тело, Гриф непременно бы врезался. Коридор, в котором темнота стала кромешной, сворачивал налево под девяносто градусов. Лампа, под которой он встретил Яву и двоих вэвэшников, вопреки ожиданиям, не горела.
Алексей тем временем все продолжал тяжелеть. Гриф заметил, что шаг делает короче, а шаркающий звук слышится громче. Временами казалось, что все сон. Плохой, тяжелый сон. В голове от зверской усталости и измождения что-то сдвинулось, изменяя мироощущение. Он не мог ни о чем думать, кроме того, чтобы нести тяжелое, стотонное тело куда-то вперед. Он уже и не знал, зачем это делает и что ждет в конце пути. От усталости Гриф отупел, делал машинально то, что втемяшил себе в голову, без сомнений, без вариантов.
Сердце бухало тяжело, гулко, как будто шло по своему темному коридору и тоже едва волочило ноги. В какой-то момент сталкеру показалось, да что показалось, он был уверен, что идет не в ту сторону. Он остановился, развернулся, сделал шаг в обратном направлении и снова встал. Он не знал, куда идти. От этих мучительных сомнений и метаний у Грифа закружилась голова. Он заблудился буквально на месте. Если сейчас выберет не ту сторону, то вернется назад, а по новой пройти сил уже не хватит.
Гриф стоял и усиленно вспоминал, когда развернулся. Казалось, таких моментов было несколько. Чем дольше он стоял, разрываясь между двумя сторонами, вертел головой, как будто что-то мог разглядеть в чернильной темноте, тем труднее становился выбор.
Стрекот. Далекий стрекот подкрылков послышался сзади. Определенно сзади. Гриф резко развернулся. Ноги Алексея по инерции подлетели и ударились в стену.
- Туда, - выдохнул сталкер, делая шаг по бетонному полу. Стрекот не повторялся, и вот Гриф уже снова сомневался, а был ли он вообще. Вполне возможно. «Гребаная темнота... Сплю? Может, я сплю?». Свободной левой рукой он больно ущипнул себя за бедро. «Нет. Надо идти дальше. Плевать, был стрекот, не было, иду прямо и баста».
Шаркая, клонясь под тяжестью, он тащился по черному тоннелю, которому, казалось, не было конца и края. В какой-то момент Гриф услышал бормотание. Его посетила шальная мысль, что Ява вовсе не умер, очнулся и о чем-то его просит. Он как будто называл его имя. Гриф остановился, прислушался, сердце забилось часто, натужно, словно глохнущий двигатель. «Чтоб я сдох», - сталкер сделал шаг вправо, уперся плечом в стену, подумал, неплохо бы передохнуть. Опустить Яву на пол и на пять, только на пять минут присесть, вытянуть уставшие ноги, распрямиться, набраться сил, перестать бормотать, а потом уже без остановки… Ноги стали подгибаться, тело наклонилось вправо. Он ощутил, как Ява соскальзывает по плечу, вклинивается между ним и стеной.
«Стоять», - осадил себя Гриф и с натугой, кряхтением выпрямился. Подбросил парня на плече, пододвигая к шее, обхватил рукой и заковылял дальше. «Нет. Идти. Надо идти».
Он понятия не имел, сколько прошло времени с момента, когда переступил порог бункера. Казалось, незаметно для себя за каким-то поворотом очутился в аномалии безвременья, в параллельной реальности, граничащей со сновидениями и безумием. В голове все смещалось и шло зыбью. Он едва передвигал ноги, а тело согнулось под неподъемной ношей в дугу.
Сталкер считал шаги и уговаривал себя сделать еще один. Хвалил за успехи и снова уговаривал. Он решил, что не бросит Яву ни при каких обстоятельствах. Представил его горбом, неотъемлемой частью своего тела. Если тот упадет, то только с ним.
«Судьба такая», - готовил себя Гриф к бесславному концу в бетонной норе. «На хер такая жизнь нужна. Может… - ему даже думать было трудно. Мысли приходили толчками, с задержкой, - это избавление такое. Хватит небо коптить. Пришло, значит… и мое время. А с Явой и не страшно. Вместе с ним тут ляжем. Долго лежать будем. Херушки до нас здесь… кто доберется. Две мумии тута…».
Полубред, как и его самого, остановила дверь. Железная, без рукоятки, такая же, как и в тоннеле под домом. В первые мгновения Гриф был уверен, что это именно она, что он каким-то образом забрел в тот тоннель, в нескольких километрах отсюда. И не удивился. Он шагнул к стене, стал возить рукой по гладкой бугристой поверхности в поисках рубильника. Не нашел, вернулся к двери.
- Эй, - сказал он слабо и ударил кулаком по толстому, глухому полотну.
- Эй! - повысил голос. Привалился лбом к металлу.
- Эй!!! - заорал он изо всех сил, что остались, и заколотил берцем. - Открывайте, суки! - голос его сорвался на сип.
Ничего. Тишина. Мертвая, равнодушная тишина. Сталкер сухо сглотнул. Кадык, словно крюком, проскреб по пересохшему горлу. «Все. Тупик».
Он не удерживал ноги, когда те подогнулись, опустился на колени. Ява соскользнул с плеча, брякнулся рядом. Гриф стоял, привалившись лбом к прохладному металлу, с закрытыми глазами. У него не было никаких мыслей, никаких желаний. «Не получилось, - далекое разочарование залетело в голову и село на жердочку. - Не получилось». В общем-то, он и не очень надеялся. Он полез сюда из безысходности. Что делать дальше, сталкер не знал, да и не задумывался над этим. Он выполнил вложенную в него программу, и теперь всё. Он ничего не желал, может, только чтобы побыстрее всё закончилось. Ни на что не осталось сил. Ему и так казалось, что берет их взаймы, что и так должен был давно скопытиться. Но зона зачем-то вела его сюда. Наверное, чтобы насмеяться. «Везет же Яве».