По стечению обстоятельств или по каким другим причинам, все они трое на следующий день были направлены Качакой на «мясозаготовку». Из рейда вернулся лишь Гомес, и тот израненный. Группа сталкеров, которую они решили ограбить и затем пленить, оказалась несговорчивой.
Жорик отдал зажигалку Пахло.
- Ты мне рожу здесь не строй, - рыкнул Пахло и заточил на парня гневный взгляд. - Забыл, кто резьбу спас?
- Не забыл, - буркнул Жорик.
- Не забыл, - передразнил его наемник, некрасиво выпячивая нижнюю губу. - А на хрена тогда в спину сунул? А?
- Для убедительности, чтобы это, Кобзя, ну… ухо тебе не выжег.
- Для убедительности, - снова передразнил Пахло и стал рассматривать, съедобные подношения. При упоминании «жгучего пуха», шею и особенно левое ухо как будто вновь защипало. Наемнику было неприятно вспоминать, как Кобзя зацепил в щепку кусочек ядовитого мочала, привязал к прутику и, следуя сзади, время от времени дотрагивался им то до уха, то до шеи. Кислота жгла кожу. И если бы не вмешательство Жорика с убедительной ненавистью, дело могло кончиться увечьем.
- Пока свободен. Пехай в корпус и выясняй, че по мне решат. Узнаешь, скачи сюда. Надо на хрен выбираться из этой задницы, - говорил Пахло, набивая рот и удаляясь к торцевой стене карцера, где его ждала железная скамья. - Как же все осточертело, мля.
«Великолепно. Вот тебе и благодарность. - Жорик закрыл дверь и с тяжелым сердцем побрел по раскисшей тропинке к главному корпусу. - Не так я представлял себе сталкерскую жизнь. Не так. Чертов Кайзер, лапши навешал, мозги заплел, сволочь: да там братва, да они всем рады, да тебе там то, тебя там се, нефиг одному шарахаться, попадешь в студень, руки подать некому, айда к нам яйцеголовых охранять. Риска никакого, а кормят и платят великолепно». Это «великолепно» Жорик запомнил особенно и вспоминал при каждом мерзопакостном случае. А на день таковых выпадало раз по пять.
После побега Пахло он уже задумывался над тем, чтобы и самому ноги сделать. Но в отличие от Пахло - сталкера со стажем, он еще ничему не научился и чувствовал себя в зоне, как на Марсе. В лучшем случае отмерял себе жизни до Креста Брома. Он до сих пор просыпался по ночам в испуге, заслышав отголоски выстрелов или вой мутантов. «Да уж, вляпался я здесь по самые гланды. Еще этот клятый Гомес... Надо, как Геныч, говорить хриплым, тихим голосом, чтобы все замирали и прислушивались. Под Дизеля у меня плоховастенько выходит». И тут же попробовал хрипеть:
- Эй, глиномес проклятый. Ты, да. Подь сюды. Че вылупился? Это я тебя…
- Ты чего, Жорик? Простыл? - послышался рядом насмешливый голос. Жорик остановился и поднял голову. У стены корпуса стоял прыщавый Калина и лыбился. В руке у него тлела сигарета. Он стоял вплотную к корпусу, чтобы не попасть под камеру. В глазах у электрика плясал ехидный чертик.
- Есть чутка, - прохрипел Жорик, кашлянул и зашагал дальше.
- А-а-а, - протянул Калина, кривя рот в усмешке, - ну полечися, полечися.
Глава 4. Засада
Болело в правом боку. Каждый шаг отдавался неприятным толчком. Гриф морщился, прислушивался к болезной и решал, чем ее глушить. Но только после того, как обстряпает дельце. Скоро понадобятся ясные мозги и твердая рука.
Он добрался до ранее присмотренного участка и быстро, с толком принялся устраивать засаду. Слева от тропы раскинулась обширная «комариная плешь», жидкое редколесье без валежника, ни ям, ни бугров - идеальное место для убийства.
Гриф спрятался за единственным в округе укрытием - поваленной толстой сосной. Сталкер удобно пристроил абакан между ветвей и ждал.
Первым шел Гарик, ему первому и прилетело. Две пули: одна в глаз, другая в шею - свалили сталкера на месте. Шедший за ним в двух метрах Кислый среагировал моментально. Он выпустил рукоятку ящика, метнулся в сторону, на бегу сдергивая с плеча SIG.
Гриф прицельно стрелял одиночными, размеренно нажимая на спусковой крючок, стоило прицелу после отдачи вернуться к бегущей мишени.
Кислый сразу определил, откуда ведется огонь. Не найдя укрытия, залег под тонким стволом ольхи так, чтобы мертвый Гарик находился между ним и стрелком. Распластавшись на земле, прикрываясь трупом брата, сталкер отстегивал вещмешок и старался высмотреть за поваленным деревом налетчика.
Из-за толстых ветвей вылетело пламя, пуля взвизгнула над головой и ушла в молоко. Оценив ситуацию, Кислый понял, что встреча не случайна. Он кожей чувствовал свою уязвимость и то, что еще жив, относил к чистой случайности. Если что-нибудь не предпримет и немедленно, то самое большее через минуту присоединится на небесах к младшему.
Кислый перевернулся на бок, вытащил изразгрузки гранату. Выдернул чеку, удерживая рычаг, произвел короткую очередь в сторону противника, заставляя его спрятаться и не заметить момента броска. Раздался взрыв. Клоки травы, ошметки земли, сухие листья, ветки подлетели в воздух. Пользуясь моментом, Кислый вскочил и, низко пригибаясь, устремился прочь из ловушки, петляя между жидкими стволами.
Сталкер думать забыл об артефактах, за которые они с братцем положили троих подельников и двенадцать контрактников. Он спасал шкуру. И как будто получалось. Он не слышал позади выстрелов. Начал надеяться, что задел, а может, и вовсе вырубил стрелка. В голове даже мелькнула смелая мысль обойти и добить гада.
В воцарившейся тишине звук выстрела прозвучал четко и громко, одномоментно обрушив надежды Кислого в заначке у которого оставались лишь бронежилет со шлемом да удача.
Гриф стрелял стоя, уперев локоть левой руки в бок, широко расставив ноги, как в тире, с замиранием дыхания, с холодной головой и в полном спокойствии.
Пуля ударила Кислого в правое плечо. Его немного развернуло, винтовка выпала из руки. Сбившись с шага, но все еще сохраняя ход, сталкер пытался петлять.
Очередная пуля ударила в шлем и с противным ввинчивающимся звуком ушла в сторону. Следующая засела в бронежилете под левой лопаткой, еще одна прошла мимо, а вот четвертая повалила Кислого с пробитой шеей на землю. Повредив мышечные ткани с трахеей, она задела и позвоночник.
Кислый неподвижно лежал на прохладной земле, припорошенной палым листом, пускал ртом кровавые пузыри и не чувствовал ног. Он часто моргал и старался не дышать. За непрекращающимся звоном в ушах он не слышал, как со спины подошел стрелок, мыском берца отпихнул выскочивший из кармашка дозиметр, как стоял несколько секунд и смотрел на него оценивающим взглядом, словно охотник оленя.
Почувствовал Кислый присутствие чужака, лишь когда тот наступил ему тяжелым берцем на плечо, толкнул, переворачивая на спину. В перепачканное кровью лицо смотрел ствол абакана. Кислый увидел своего палача и разжал руку, спусковой рычаг, кувыркаясь, полетел в сторону.
- Ёп, - коротко выдохнул Гриф, отпрыгнул, словно кошка, упал на землю. В следующее мгновение прогремел взрыв. Рядом засвистели осколки, с тупым стуком врезались в стволы, в землю. Гриф вдруг ощутил обжигающую боль в пояснице слева. «На мне же броник, - вспыхнула в мозгу мысль. - Неужели под него залетел? Пробить не мог. Черт, все же залетел», - сталкер перевернулся на правый бок, ощущая боль. Он сел, наклонился вперед, задрал край куртки, из брюк вытянул заправленную толстовку с футболкой, завел руку за спину, просунул пальцы под бронежилет.
Темная кровь на фалангах его не обрадовала. Любое шевеление корпусом отзывалось болью. Гриф осторожно поднялся на ноги. Направляясь к дереву, под которым оставил рюкзак, думал, чем может себе помочь и насколько серьезно повреждение. На месте из аптечки выковырял пенал без окраски, на ладонь вытряхнул таблетку кеторола. За противоболевым средством пошел доксициклин. Йодом обработал рану, наложил повязку с тампоном. Было неудобно, поэтому бинты держались некрепко.
Гриф собрал вещмешки мертвых сталкеров, составил у валежника. Затем притащил тяжелый пластиковый ящик. Добыча была жирной настолько, что у сталкера разбегались глаза. Они вспыхнули лихорадочным блеском и скользили по сокровищам. Никогда раньше он не видел такого количества полных контейнеров. Он вскрыл несколько, подвернувшихся под руку. В одном оказался «лунный свет», во втором «душу», третий порадовал «вспышкой». Перебирать хабар и отсеивать «дешевки» сталкер не стал. Во-первых, военные могли пойти по следу, во-вторых, рана резко ограничила его во времени.
Подрагивающими в ажиотации пальцами Гриф сунул изученные контейнеры себе в шмотник. Те, что остались, закрыл в ящике, застегнул замки, вещмешки братьев навесил на себя. Гриф не находил сил расстаться с чем-либо. Казалось, оставь он что-нибудь, и именно там окажутся «мамины бусы», «золотая рыбка», а может, и вовсе «компас». Эта неуемная жадность в конечном счете его и сгубила.
После того как засыпал под язык двойную дозу «крапивки», километра два шлось терпимо, но потом из него словно выпустили воздух. Гриф резко ослаб. Пришла боль. А когда закружилась голова и перед глазами поплыли круги, он понял, что потерял много крови и время на спасение катастрофически сократилось.
Тяжело дыша, на заплетающихся ногах он прошел еще метров сто и встал. Гриф ощутил, как мало осталось сил, как по телу дрожью проходит слабость, какими ватными стали ноги. Сунул руку под бронежилет, через одежду ощупал повязку. Куртка в этом месте была мокрой. Когда вытащил и посмотрел на ладонь, она оказалась вся красной. Пальцы мелко подрагивали.
- Черт, - выругался сталкер. - Хрена я до базы дотопаю.
Мысли метнулись к пожарным гидрантам заливать страх: «Надо помощь просить, - ударил спасительный брандспойт. - А арты куда дену? А братьев найдут? Нет. Хабар зарыть и идти налегке. Потом чутка отойду, SOS кину. Неизвестно, придет кто-нибудь? И что, даже если придет? Меня штопать надо, причем срочно. К доктору Болотному сворачивать, вот что надо делать».
Сталкер помнил, что старик обитал на болотах, включил ПДА, полистал локации. Нашел нужную. На треть дорожка к доку была короче, чем до базы. Гриф недолюбливал отшельника, с которым однажды расстался не по-доброму, но деваться ему было некуда.