Майор указывает нам на свободные кровати, я тут же сажусь на ближайшую и снимаю кроссовки, ложусь под одеяло и накрываюсь с головой. Сил на разговоры, да и на любые другие действия не осталось.
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем меня будит Бриттани и говорит, что пора идти на ужин, куда мы в итоге направляемся с частью людей, с которыми нас временно поселили.
Оглядываю нашу небольшую компанию и замечаю, что не хватает троих.
– Где Куперы? – нахмурившись, спрашиваю у Бриттани.
Она пожимает плечами, оглядывая толпу.
– Примерно полчаса назад за Джо пришел какой-то военный и сказал, что с ней хочет поговорить полковник. Братья ушли вместе с ней. – Брит ненадолго замолкает, потом резко меняет тему. – Эм, ты злишься?
Вздыхаю и украдкой смотрю на Мэйсона, идущего рядом и без привычной улыбки о чем-то тихо разговаривающего с Томасом.
– Уже нет, – честно отвечаю я.
– Прости, – со всем раскаянием, на какое способна, просит Бриттани. – Я когда увидела, насколько сильно ты растерялась, хотела помочь, но получилось очень глупо.
Смотрю на нее с беззлобной усмешкой.
– Что есть, то есть, но я правда не злюсь. Ты была права в том, что сейчас не то время, чтобы таить какие-то обиды. Но больше так не делай.
Бриттани с облегчением улыбается.
– Договорились, – с облегчением говорит она.
В этот момент мы заходим в распахнутые двери столовой и отправляемся к раздаче.
Пока стоим в очереди, оглядываю эвакуированных. Среди них вижу детей, их гораздо меньше, чем взрослых, но все же. Радует уже то, что военным удалось спасти столько людей от ужаса, творящегося на поверхности.
Когда мы занимаем первые попавшиеся свободные места, Бриттани заговаривает с девушкой лет шестнадцати, что садится с нами за одним столом. Я лишь краем уха прислушиваюсь к разговору, Брит заваливает ее вопросами, и девушка в перерывах между очередной ложкой, что торопливо доносит до рта, рассказывает о том, где она была, когда появилась аномалия, а потом и как попала сюда. Ужас и смерть. Вот о чем говорит эта молодая особа. Вместо того чтобы думать о мальчиках, учебе и цвете лака для ногтей, теперь она размышляет о том, что рада быть выжившей и спасенной.
Медленно оглядываю столовую, другим взглядом смотря на людей. У каждого из них своя кошмарная история. И я не уверена, что хочу ее знать. Я лишь надеюсь на одно – на то, что моя мама, как и родные Брит, находится в каком-то подобном месте. В тепле и безопасности.
После столовой мы возвращаемся в казарму, чтобы взять чистые вещи и отправиться в душ. Брит удивленно вскидывается, когда понимает, что здесь нет отдельных кабинок и мыться придется в компании других женщин и девушек, что, по всей вероятности, тоже смущаются чужого присутствия.
– Ты же была на базе, – говорю я, раздеваясь, – что не так?
Бриттани хмуро оглядывает меня.
– В моей палате был отдельный душ, – сообщает она, но все же снимает толстовку.
Взгляд сам падает на уродливые розовые шрамы, что остались на ее руке после нападения Тревора.
– Значит, тебе придется потерпеть, – спокойно говорю я, возвращая внимание к серым глазам подруги. – Тем более это всего один раз, я принимала общий душ каждый день.
Некоторое время Брит раздумывает, но, видимо, мои слова убеждают ее, потому что она тоже раздевается, и мы вместе идем в душ.
После водных процедур возвращаемся в казарму, где уже собрались все те, с кем мы вчера утром отправились в путь, не считая погибших. Джаред и Джексон по-прежнему делают вид, будто друг друга не существует, а вот Джорджия приветливо улыбается, глядя на меня.
– Твой отец передавал тебе привет, – говорит она.
От этих слов сердце пронзает внезапной болью.
– Ты разговаривала с ним? – спрашиваю я, досадуя на то, что меня не разбудили и не позвали с собой.
– Да, полковник Абрамс позвал нас на видео-конференцию с учеными, изучающими аномалии, твой отец тоже был там. В самом конце нам удалось поговорить около минуты. Он очень ждет тебя.
Киваю, не в силах найти, что ответить. В глазах внезапно скапливаются слезы, но я смаргиваю их, не желая плакать. На это нет никаких причин. С папой все в порядке, со мной тоже. Уже завтра мы будем вместе.
Оставшаяся пара часов до отбоя проходит как в тумане. Парни редко и скупо переговариваются, сидя на своих кроватях. По ним видно, что они не привыкли столь праздно проводить время и сейчас мучаются от безделья. Только Бриттани и Джорджия болтают без умолку, будто собираются обсудить все на свете. Несколько раз они пытаются и меня втянуть в свою беседу, но мыслями я витаю так далеко отсюда, что в конце концов девушки оставляют попытки.
Ночь проходит в беспокойстве, я долго не могу уснуть, то ли из-за того, что спала днем, то ли из-за терзающих голову мыслей. И в итоге утром просыпаюсь совершенно разбитой. Тем не менее после завтрака первой иду за майором Роджерсом, который приходит, чтобы проводить нас в ангар к прилетевшему за нами вертолету. В тот момент, когда забираюсь в летающую машину, я лишь на секунду задумываюсь о прошлом неудачном полете. Тут же отбрасываю эти мысли прочь. В этот раз будет по-другому.
И действительно, полет проходит спокойно, и уже через пару часов сквозь иллюминатор я вижу приближающийся родной город, который даже издалека и с высоты выглядит ужасно. Кругом хаос и разрушения. А в центре всего этого возвышается ярко сияющий столб света, что вовсе не выглядит приветливым.
Делаю глубокий вдох и до побелевших костяшек пальцев крепко сжимаю атрибут, ставший неотъемлемым в новой жизни, – респиратор.
Добро пожаловать домой, черт возьми.
Глава четырнадцатая
Поднимаю руку и провожу ладонью по запотевшему от пара зеркалу. Смотрю на свое отражение и вздыхаю от усталости, легко читающейся в карих глазах. Никакой румянец на щеках, появившийся от жары, стоящей в ванной комнате, не скроет темных кругов от утомления. Несмотря на то, что по заверениям ученых и военных, это самое безопасное место, мне все равно неспокойно. Каждый раз смотря в окно квартиры, что нам выделили с Бриттани, я вижу проклятый столб света. Он находится в постоянном движении, бликует и издает странный вибрирующий звук.
За ту неделю, что мы уже провели здесь, я ни разу нормально не выспалась. Причин этому две.
Первая – свет, что проникает в квартиру даже через плотно закрытые шторы. Каждую ночь он становится ярче, а вибрация, исходящая из глубин столба, все нарастает и нарастает. Кажется, что в любую секунду через брешь появится еще одна стая черных тварей, что разлетятся по территории в поисках новых жертв. За эти семь дней ничего подобного ни разу не произошло, но спокойнее от этого не стало.
Вторая причина моей бессонницы – шум. Хотя дом, в который нас поселили, находится максимально далеко от места, где проходит невидимая граница безопасной зоны, с наступлением темноты я слышу канонаду выстрелов и даже взрывов. От этих звуков нахожусь в состоянии постоянной тревоги.
Вздыхаю, не в силах избавиться от беспокойства, засевшего в душе, и берусь за расческу, чтобы привести мокрые волосы в порядок. Через полчаса у меня встреча с папой, и я с нетерпением ее жду.
Вопреки ожиданиям, что теплились во мне неделю назад, по прилету сюда я виделась с папой всего три раза. Оказалось, что мы просто-напросто не можем постоянно быть рядом. Он все время занят в лаборатории, что соорудили в палаточном городке неподалеку от аномалии. К моему большому сожалению, посторонних, а я именно из таких, туда не пускают. Наши встречи происходят набегами по несколько минут, и этого времени хватает, только чтобы узнать, что со вторым все в порядке. Папа не рассказывает ничего о своей работе, зато узнает, как успехи у нас с Бриттани.
Последовав совету Джексона Купера, я попросила папу организовать для нас с Брит тренировки по стрельбе, и уже на второй день он позаботился об этом. Но, к досаде, папа подошел к просьбе слишком основательно. К нам приставили двух сержантов, что по очереди везде таскаются за нами, а не только учат стрельбе и самообороне.
Мне тренировки по стрельбе даются гораздо легче, чем Бриттани. Я быстро вспомнила свой режим, несмотря на то, что прошло целых семь лет с тех пор, как я брала в руки оружие. Кроме арбалета, мне доверяют стрельбу из пистолета. Получается неплохо, но и выпускать пулю за пулей приходится по неподвижной мишени. Хотя я и думать не хочу о том, что пришлось бы стрелять по движущейся цели.
А вот уроки по самообороне нам с Бриттани даются одинаково тяжело, но ни одна из нас не желает сдаваться и бросать все в начале пути.
Подсушиваю волосы, собираю их в хвост и быстро одеваюсь. Покидаю ванную и заглядываю в гостиную, где на диване расположилась Бриттани. Она отрывает задумчивый взгляд от потолка, смотрит на меня и спрашивает:
– Уже уходишь?
– Да. Я ненадолго. – Пару секунд поколебавшись, все же предлагаю, как и всякий раз. – Хочешь пойти со мной?
Бриттани улыбается и качает головой.
– Нет, не хочу вам мешать.
– Ты не помешаешь, – твердо возражаю я.
– Я не пойду, Эмили. Вы и без того видитесь слишком мало. Передавай привет мистеру Гранту.
Я вздыхаю и киваю. Тоску, поселившуюся в глубине глаз подруги не заметит только слепой, ну или тот, кто совсем не знает Бриттани и купится на ее милую улыбку. Она переживает за своих родных. И в этом плане я ее понимаю, как никто, ведь никаких новостей ни о ее семье, ни о моей маме до сих пор нет.
Оказавшись в городе, мы попросили разрешения съездить домой. Бриттани, семья которой жила в многоквартирном доме, отказали, сославшись на то, что в подобные места опасно забредать даже при свете дня. Я видела, как побледнела тогда подруга и с каким трудом сдержала слезы. Меня домой тоже не пустили. Вместо этого попросили написать список необходимых вещей и их расположение в доме. На следующий день суровый военный передал нам несколько сумок и коробку с моим старым арбалетом. Я поблагодарила его, но все равно было не по себе из-за того, что этот серьезный мужчина вынужден был ехать по моему поручению, искать одежду, копаться в моем нижнем белье, чтобы потом привезти все это мне. Но ни один из нас не вел себя так, будто произошло что-то из ряда вон выходящее. Он просто скупо кивнул и ушел.