Почему жители не подняли бунт и не отстояли свое право на свободу? Ответ прост. Жнецы. Они следят за порядком с холодным мрачным безразличием. Никто не осмеливается перечить им или идти против них, ведь их невозможно победить. Откуда они взялись? Я склоняюсь к тому, что ученые из Лабораторий постарались, ведь в новом мире можно делать что угодно, никто не запретит эксперименты над людьми. Пусть в открытую об этом никто не говорит, но откуда-то же взялись эти люди с необычными способностями.
Чтобы показать простым смертным, что они "не звери" Канцлер и Верховный Совет республики решили дать рабам шанс на свободу. Раз в два года представители Нью-вара приезжают в каждую провинцию, набирают добровольцев, которым уже исполнилось двадцать, и увозят в столицу. После этого им дают шанс стать свободными, но мы точно не знаем, что добровольцам для этого нужно делать. Ведь ни один из них еще ни разу не вернулся обратно. Но я почему-то надеюсь, что все у них в порядке. Ведь если ты получил свободу, тебе незачем возвращаться в родную рабскую провинцию, не так ли?
Сегодня как раз такой день. Через пару часов здесь будут представители Нью-вара, чтобы набрать новых желающих стать свободными. И я буду одной из них.
2. Отбор
До прихода Джоша остается минут десять, я выхожу из дома и иду к соседям. В хлипком домишке, который даже меньше моего, живет семья из восьми человек. И только четверо из них работают. Миссис Дэй – жена главы семейства сейчас занимается воспитанием троих детей не достигших тринадцатилетнего возраста. На стук в дверь из дома выходит десятилетний Сэм.
– Привет! Твоя мама дома? – с улыбкой спрашиваю у мальчика.
Он кивает, а потом кричит, обернувшись в сторону двери:
– Мааам! К тебе пришла Ева.
Миссис Дэй показывается на пороге уже через несколько секунд, вытирает руки кухонным полотенцем и тепло улыбается мне.
– Ева, добрый день. Что-то случилось?
– Добрый день. Сегодня я уеду и вряд ли когда-нибудь вернусь. Поэтому хотела отдать вам ключи от моего дома. Он теперь ваш. Может кто-нибудь из ваших старших детей захочет там жить.
Женщина растерянно смотрит на меня, но ключи забирает.
– Ты уверена, что хочешь этого? Я имею в виду, готова ли ты стать добровольцем? Ведь, – она делает небольшую паузу, а потом шепотом заканчивает мысль, – оттуда никто ни разу не вернулся.
– Да. Все в порядке. К тому же, я буду не одна. – смотрю, как к нам приближается Джош.
– Спасибо. – говорит миссис Дэй, а потом порывисто меня обнимает. – Ева, твои родители гордились бы тобой.
Я улыбаюсь доброй женщине, но лучше бы она этого не говорила.
– Готова? – спрашивает подошедший друг.
– Да, идем. – решительно отвечаю ему.
– Удачи. Вам обоим. – говорит нам вслед миссис Дэй, сжимая в одной руке полотенце, а в другой – ключи от дома, который теперь принадлежит ее семье.
Мы с Джошем благодарим женщину и отправляемся на главную площадь Рудников. Здесь соберутся практически все жители нашей провинции, чтобы поглазеть на добровольцев и проводить их, ведь среди них могут оказаться родственники и друзья, с которыми они, вероятнее всего, больше никогда не увидятся. Но вопреки возможным ожиданиям, в Рудниках таких смельчаков оказывается не так уж и много, всего от пяти до десяти человек. Люди боятся неизвестности. До нас доходили слухи о тех немногих добровольцах, которым удалось получить свободу. Но кто они и из каких провинций были, нам неизвестно. Они разбогатели и живут в Нью-варе, но что случилось с остальными? Об этом никто не распространяется, даже представители столицы, которые приезжают за новыми добровольцами.
Джош тоже решил попробовать получить свободу и уехать из Рудников. На самом деле, он собирался сделать это еще два года назад, когда ему исполнилось двадцать. Пока мы преодолеваем толпу, чтобы подойти поближе к месту отбора, я погружаюсь в воспоминания.
Два года назад мы пришли сюда все вместе: мои родители, я и Джош. Друг хотел стать добровольцем, и я гордилась его выбором, к тому времени у него уже никого не было, мама и папа погибли в результате несчастного случая. Мне было грустно, что нам придется расстаться навсегда, но я старалась не показывать своих чувств, чтобы не давить грузом моих эмоций на плечи друга. Еще я слегка завидовала, что не могу вот так же взять и покинуть эту рабскую провинцию. Во-первых, мне только восемнадцать, а добровольцем можно стать после двадцати. Во-вторых, я не могу бросить маму и папу, они этого не переживут. Я улыбалась до тех самых пор, пока папа внезапно не повернулся к нам с мамой:
– Ева, дочка, ты стала совсем взрослой. – он посмотрел мне в глаза. – Теперь ты добываешь даже больше камней, чем мы с мамой вместе взятые. Я хотел сделать это уже давно, и вот теперь чувствую, время пришло. – папа повернулся к маме. – Берегите друг друга.
Он коротко обнял сначала маму, потом меня, пожал руку Джошу, развернулся и отправился к ньюварцам, чтобы записаться добровольцем. Мама потрясенно замерла на месте, а я словно окаменела, застыла и превратилась в ледяную глыбу.
– Он бросил нас. – тихо прошептала я и посмотрела на маму, слезы в ее глазах уже готовы были прорвать плотину. Перевела взгляд на Джоша, который был потрясен не меньше нашего.
Папа тем временем уже прошел мимо Жнецов и записывался добровольцем, а затем, ни разу не оглянувшись, ушел. Джош тогда решил, что подождет еще пару лет. Он видел мое состояние и не готов был оставить меня. В тот момент я поняла, что мой друг оказался мне ближе, чем родной отец. Но, как оказалось, самое худшее ожидало меня позже. Через неделю мама бросилась со скалы, не пережив предательства мужа, который ни разу даже словом не обмолвился о своих планах. Так у меня остался только Джош. Он помог мне пережить горе и предательство обоих родителей. Ничем иным оба поступка я назвать не могу. Один бросил меня ради призрачной свободы, а вторая – предпочла смерть, а не поддержку собственного ребенка. Год назад Джош осторожно заговорил со мной об отборе. Меня здесь больше ничего не держало, и поэтому долго уговаривать не пришлось. Весь последний год мы посвятили тренировкам и физическим упражнениям, ведь точно не знали что нужно будет сделать ради свободы. И вот теперь мы были готовы покинуть это место, которое хранило слишком много печальных воспоминаний.
Подходим к неширокой площадке у подножия горы, на которой происходит отбор. На самом деле я не знаю, почему эту процедуру так назвали. Ведь никакого отбора на самом деле нет. Люди просто записываются добровольцами, затем в течение пяти минут прощаются с родными и друзьями и уходят по одному из тоннелей вслед за представителями столицы. По периметру площадки для отбора стоят Жнецы, это дает гарантию того, что люди не будут напирать слишком сильно. Справа я вижу широкий стол, за которым сидит лысый худой мужчина, перед ним лежит стопка листов, в которые он будет записывать добровольцев. Рядом с ним сидит молодая женщина. Ее светлые волосы уложены в безупречную прическу, зеленый костюм ярким пятном выделяется среди серости, а нескрываемая брезгливость показывает ее отношение ко всему окружающему. Похоже, сюда она приехала не по своей воле. Еще один мужчина настраивает микрофон и готовится произнести речь. Он выглядит лет на тридцать пять, не больше. Холодные голубые глаза оглядывают толпу, но на лице не отражается ни единой эмоции. Проходит еще минут пятнадцать, толпа растет, и я радуюсь тому, что мы пришли в числе первых и заняли лучшие места.
– Жители Рудников, – громогласно звучат первые слова голубоглазого. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы отобрать новых добровольцев, которые желают получить свободу и жить в столице нашей республики. Желающие, прошу, проходите и заполняйте анкеты, потом у вас будет время, чтобы проститься с родственниками и друзьями.
Он выключает микрофон и отходит к столу. Мы с Джошем переглядываемся и направляемся туда же. Когда мы подходим к периметру площадки, двое Жнецов отступают в сторону, пропуская нас вперед. На секунду оборачиваюсь, но больше желающих не вижу.
Женщина в зеленом окидывает нас пренебрежительным взглядом и демонстративно отворачивается. Лысый скупо улыбается:
– Сразу двое? Отлично. С кого начнем? – мы с Джошем переглядываемся, и я делаю крошечный шаг вперед. Лысый оглядывает меня с ног до головы. – Превосходно. Имя, фамилия, возраст, заболевания?
На секунду теряюсь, но быстро беру себя в руки.
– Ева Трент, двадцать лет, заболеваний нет.
– Отлично, подожди пока в сторонке. – он поворачивается к Джошу. – Имя, фамилия, возраст, заболевания?
Я, как и было велено, отхожу немного в сторону. Площадка не очень большая, но пока на ней больше нет никого, кроме нас с Джошем и троих представителей Нью-вара. Два года назад я даже не видела, сколько добровольцев покинули Рудники, могла смотреть только на удаляющуюся спину отца. Через пару дней Джош сказал, что их было четверо. Оставшихся троих я не знала. Неужели в этом году будем только мы вдвоем?
Но нет, я вижу какие-то волнения в толпе. Молодой парень пробирается вперед, на руке у него повисла девушка, она плачет и что-то кричит, но я не могу разобрать слов. Джош тем временем становится рядом со мной и тоже наблюдает за сценой. Они подходят все ближе, и люди расступаются перед ними.
– Мне это осточертело, Лив, я хочу попробовать свои силы. Ты меня не остановишь! Я смогу победить и стану свободным! Пойдем со мной, мы сможем пройти через это вместе. – громко заявляет парень.
– Нет, я не могу бросить семью, Тим! Ты же обещал, что не уйдешь! – истерично вопит девушка.
– Я передумал! – он разжимает пальцы своей девушки, которая мертвой хваткой вцепилась в его руку.
Он идет к площадке, а девушка оседает на землю и горько плачет. Мне так жаль ее, ведь я понимаю, что значит предательство близкого человека. Но скорее всего любовь у них не взаимная, иначе он бы не ушел так просто. Парень записывается у лысого и идет в нашу сторону, чтобы встать рядом. Бедняжка Лив до сих пор убивается, сидя на пыльной дороге. К ней подходит женщина, они очень похожи, скорее всего ее мама. Женщина пытается поднять дочь на ноги. Мне горько наблюдать за развернувшейся сценой, поэтому я перевожу взгляд на Тима. Он не смотрит на свою девушку, может ему тоже нелегко в данный момент? Хотя какая разница, отказаться он все равно уже не сможет. Его записали, обратной дороги