— Ди, твоя репутация бабника бежит далеко впереди тебя, — сказала я. — А мне моя честь дорога.
— Забудь о слухах, — отмахнулся он. — Да, у меня были девушки, но ни одна ни разу не вызывала во мне столько чувств. И знаешь, обещаю тебе, что не поцелую, пока сама не попросишь, — заявил с хулиганским видом. — Буду самым примерным кавалером. Только соглашайся.
И я не смогла отказать.
Весь следующий день мы провели вместе. Дион перенёс нас артефактом-порталом в маленький домик на берегу моря. Вот только там не было никого, кроме нас, потому пришлось самим придумывать себе обед из продуктов, найденных в холодильном шкафу.
Потом мы много гуляли, плавали в море, целовались — чего уж скрывать. Но принц, как и обещал, вёл себя пристойно.
Ещё несколько дней мы гуляли по столице, посещали соседние города и просто наслаждались обществом друг друга. А потом Дион заявился ко мне домой с цветами для мамы и дорогущим коньяком для отца. Естественно, ответил согласием на приглашение поужинать с нашей семьёй, а за столом официально попросил у папы разрешения за мной ухаживать.
Наверное, в тот самый момент моя броня окончательно растаяла. Я поверила Диону и признала наконец, что просто без ума от своего принца.
А следующим вечером он нагло влез прямо в окно моей спальни.
— Дион?! — выпалила я, увидев его на собственном подоконнике.
— Я принёс тебе кое-что, — ответил он таким тоном, будто нахождение в моей комнате для него в порядке вещей.
И вытащил из кармана обтянутую синим бархатом коробочку.
— Открой, Огонёк, — попросил, протягивая мне подарок.
Немного поколебавшись, я всё же взяла подарок в руки. А когда откинула крышечку, просто обомлела. Внутри лежала золотая цепочка с кулоном.
Красный, грубо гранённый рубин, как паутина обхватывала тонкая сеть из драгоценного металла. А в центре камня будто что-то пульсировало… словно он был живым.
Ди сам надел украшение мне на шею, а потом взял за руку и посмотрел в глаза.
— Такие кулоны мужчины в северных землях дарят своим избранницам, — видя мою растерянность, пояснил принц. — Пока бьётся сердце дарителя, пульсирует и свет в камне.
Он чуть крепче сжал мою ладонь, будто волновался.
— Агни, я люблю тебя, — сказал, сжав мою ладонь. — И буду любить, пока бьётся искра в этом кулоне. Пока я жив.
Я вынырнула в реальность и смахнула с ресниц непрошенную влагу. То воспоминание было тёплым и ярким. Тогда я чувствовала себя самой счастливой в мире.
Тогда я призналась Диону в ответных чувствах… И той ночью позволила ему остаться со мной. В моей постели.
Он был очень нежен и будто на самом деле боялся причинить мне боль. Я немного смущалась, но ласки и поцелуи принца заставляли забывать обо всём, а его шёпот и признания сводили с ума. Я горела в его руках, моё влюблённое сердце пылало, как костёр…
… а через два дня рассыпалось пеплом.
Глава 18Король и его менталист
Дион
Субботним утром в коридорах дворца было пусто, и только мои шаги разбивали царящую здесь сонную тишину. Добравшись до нужной двери, я громко постучал.
Открыли мне сразу.
— Ваше высочество? — спросил невысокий русоволосый тип, глядя на меня с явным удивлением.
— Доброе утро, Ферн. Разрешишь войти?
— Конечно, — ответил отцовский менталист и пропустил меня внутрь. — Как я понимаю, у вас ко мне дело.
— Не трудно догадаться, — ухмыльнулся я и сразу перешёл к сути. — Ферн, я пришёл к тебе, а не к отцу, потому что мой вопрос может сильно сказаться на наших с ним отношениях. Ты знаешь меня всю жизнь, ты рядом с королём больше тридцати лет ‒ считай, член семьи. Потому я хочу, чтобы ты сказал мне правду.
— О чём, ваше высочество? — спросил он, и ни один мускул не дрогнул на его невозмутимом лице.
— Ты когда-нибудь стирал мне память?
Тот странно усмехнулся, но без сомнения отрицательно покачал головой.
— Нет. В вашем сознании мне ни разу покопаться не позволили.
— Хотя отец постоянно этим угрожал, — хмыкнул я.
Ферн тепло улыбнулся.
— Обычно хватало угроз, — согласился он. — Но судя по всему, вы забыли что-то важное, и хотели обвинить в этом меня.
— Именно.
Отрицать бесполезно. Да и Ферн всегда умел делать правильные выводы из минимума информации.
— И о чём речь? — тут же поинтересовался менталист.
— О девушке, — не стал скрывать я. — Она явно была в моей жизни больше недели, но в памяти пустота. И не нужно говорить, что это из-за моего легкомысленного отношения к женщинам. Без веской причины я бы к тебе не пришёл.
Ферн кивнул и задумчиво прошёл по комнате.
— Вы не помните только её? Или из памяти полностью стёрся какой-то промежуток времени?
— Не знаю. Но её я точно не помню. Совсем.
— Подобное влияние всегда оставляет след. Если позволите, я посмотрю. Думаю, смогу сказать, вмешивался кто-то из моих коллег в вашу память или нет.
Я согласно кивнул. А потом послушно сел на стул и позволил Ферну коснуться моих висков.
Не знаю, что именно он делал, но я почувствовал лишь дискомфорт, будто кто-то водит пёрышком по оголённым нервам. Хорошо, что долго это не продлилось.
— Нет, ваше высочество, — сказал мужчина, закончив. — Мои ментальные блоки на вас не тронуты. Никто вам память не подправлял.
Я хмыкнул, потом поднялся и направился к двери. Но уже у самого выхода обернулся и спросил:
— Скажи, а подобное вообще возможно? Ну… стереть память, заставить забыть определённого человека? Тебе бы такое было по силам?
Некоторое время он молчал, а потом тихо ответил:
— Да, ваше высочество. Моего дара на подобное бы вполне хватило.
День во дворце пролетел одним мигом. Оказалось, что дорогие родственники за месяц разлуки успели по мне соскучиться. Даже сестрёнка примчалась из своей академии, в которой сидела неотлучно, а Брайл в кои-то веки не смотрел свысока. Папа объявил себе выходной, а мама и вовсе едва не задушила в объятиях.
Я любил свою семью. Очень уважал отца. Но разговор с его менталистом только усилил мои сомнения. Мог ли папа отдать приказ стереть мне память о дочери государственного преступника? Увы, мог. Он всегда отличался рациональностью мышления, и если бы этот выход показался ему самым правильным, то он так бы и поступил.
Вот только отец правду мне вряд ли скажет. Значит, если я хочу услышать его признание, нужно сначала собрать доказательства. А это почти нереально. И лучше бы не демонстрировать пока интерес к делу Шарских.
Или вообще сделать вид, что никакие провалы в памяти меня не беспокоят. Хотя в архив тайной полиции я бы наведался с превеликим удовольствием. Уверен, там бы нашёлся портрет той девушки. Агнары.
Безумно интересно узнать, как она выглядела. Уверен, леди Шарская — настоящая красавица, если меня на ней так переклинило, что пришлось даже память подправлять.
Странно, но сейчас даже её имя не вызывало у меня никаких эмоций. Я не помнил о ней ничего. Вообще. И даже возникла странная мысль, что, может, оно и к лучшему?
По случаю моего приезда мама устроила семейный ужин. Ну, как семейный? Помимо нашего семейства на нём присутствовала чета Ходденсов вместе с Марленой, Бертлины всей семьёй, бабушка с супругом, и ещё человек двадцать отцовских приближенных.
Хотя у нас всегда было именно так. За всю мою жизнь узким кругом мы ужинали всего раз пять.
Как оно обычно бывает, после трапезы всех пригласили в малый бальный зал, где гостей уже ожидали музыканты. Мне же танцевать не хотелось совершенно, а в голове крутились мысли об Агнаре и Дестере.
С одной стороны, собственные догадки даже мне самому казались глупыми. Да и какая девушка сможет успешно прятаться под личиной парня больше трёх лет? И всё же Задохлик мог бы… силы его характера хватило бы на такую авантюру. Но как же вывести его или её на чистую воду?
- Военная академия хорошо на тебя влияет, — проговорил подошедший ко мне Брайл.
Он держал под руку Марлену Ходденс, которая против компании старшего принца явно не возражала. На мгновение мне даже показалось, что между ними что-то есть, но я отмёл эту мысль, как лишнюю.
— Знаешь, — ответил брату. — А я с тобой согласен. Мне там даже нравится.
— Мы тут наслышаны о твоих подвигах, — продолжил он. — И о том, что в наказание тебя поселили в комнату к твоему врагу. Отец был в восторге и, насколько я знаю, распорядился увеличить дотации для академии Хариас. Он даже хотел поощрить лично ректора, но пока решил с этим повременить.
— Мы уже почти друзья, — ответил я, вспомнив, каким стало наше общение с Дестером.
— А как там Кейн с Хеленой? — спросила Марлена.
— Отлично. Они же вместе, за них можно не переживать.
— А ты? — чуть смутившись, спросила та, кого я думал, что люблю… пока меня не прокляли. — Тебе там на самом деле нравится?
— Да, Марли, — я тепло ей улыбнулся.
Брата позвал отец, и мы с сестрой Кейна остались наедине. Как раз заиграла новая мелодия, и я не придумал ничего лучше, чем пригласить её на танец.
Вот только в очередной раз убедился, что ни прикосновения Марлены, ни голос, ни взгляд меня совершенно не волнуют. Она не вызывала во мне абсолютно никаких эмоций. А ведь раньше всё было иначе.
И тут меня озарило странной догадкой.
— Марли, а ты случайно не помнишь, после каких событий я воспылал к тебе тёплыми чувствами?
— Знаешь, не задумывалась, — ответила она. — Помню только, что это случилось как-то резко и неожиданно. Мы ведь прекрасно с тобой дружили, а потом ты вдруг решил, что я для тебя гораздо больше, чем подруга.
Да, дружили, а вот почему эта дружба переросла в нечто иное ‒ осталось для меня загадкой.