Все туда же, на улицу Школ, в здание одного из факультетов, где уже появились аудитория имени Че Гевары, плакаты „Запрещается запрещать!“ и „Кури что хочешь – хоть травку“. Стоявшие в холле статуи Пастера и Гюго покрыли красными флагами, во дворе играла рок-группа.
Никаких занятий, естественно, не было. Собравшиеся в аудиториях студенты азартно спорил: что делать дальше. Говорили, что Даниэль Кон-Бендит призвал к революции, но что это означало в его понимании, так и не разъяснил.
– Ну, вот! – войдя в одну из аудиторий, бородатый Жан-Клод торжественно представил Сержа. – Тот самый парень, о котором я говорил. Умный, как черт! Правда, по-французски не очень…
– Да пусть говорит. Мы поймем!
– Ого! Кажется, я видел его на баррикадах… И не один раз! Здорово, брат!
Кто-то полез к Сергею с объятиями, да и вообще – приняли его восторженно. Как и идею!
Соколов поначалу конфузился, чувствуя себя Владимиром Ильичом– «Есть такая партия!» – но вскоре привык, и даже пытался сдерживать не раз возникавшие аплодисменты. Оратор, блин!
Все, что Сергей предложил, в общем-то, было не ново. Просто все текущие дела нужно было решать самими, как делали советы рабочих и крестьянских депутатов.
– Не скажу про весь город, но вот Сорбонной нынче никто не управляет. Да что там Сорбонной – всем Латинским кварталом, от Сен-Жермена до Монпарнаса, да. Но, кто-то же должен заниматься хозяйством! Вот я и предлагаю – специальные комитеты организовать…
Тут же комитеты и выбрали. Снабжения, медицинской помощи, информационный… Даже решили восстановить работу столовых, спален, даже детских яслей. Избрали и самый главный – Оккупационный (да, да, так и назвали!) комитет, управляющий всем университетом, куда и выбрали пятнадцать человек самых-самых… Слава Богу, у Сержа оказался самоотвод – он-то ведь в Сорбонне не учился.
Правда, присутствующие в аудиториях анархисты потребовали менять состав Комитета каждый день (!!!) чтобы не было его «бюрократического перерождения». Что и было принято единогласно.
Почти с той же речью Сергей выступил и в театре «Одеон», где к студентам присоединилась вся интеллигенция Парижа. Даже Сартр пришел! Кстати, единственный, кого беспрепятственно пускали в революционно-студенческую Сорбонну! Серж с ним говорил, но недолго и о чем конкретно – не помнил.
Его самого, а так же Аньез, Аннет и Патрика избрали в состав революционного сельскохозяйственного комитета. Необходимо было помочь крестьянам в посадке картофеля – организовать «на картошку» студентов. Никто не отказывался, тем более, «комитетчики» поехали и сами. На темно-голубом «Ситроене» Аньез. Кроме того, Комитет по транспорту еще предоставил автобусы – рейсовые зеленые «Рено» с открытой задней площадкой. Их, правда, подновили, подкрасили, украсили революционными лозунгами – Le patron a besoin de toi, tun’as pas besoin de lui. Ты нужен шефу, а он тебе – нет.
Студенты, наконец, поняли, что не только в Сорбонне, но и во всем Париже, в котором они фактически взяли власть, именно они теперь отвечают за все! За порядок и безопасность, за больницы, детские сады и школы, за снабжение и за цены на продукты и товары первого спроса. Все – даже анархисты – понимали, что хаос – путь к поражению.
В конце мая во Франции бастовало более десяти миллионов человек! Не работал парламент. Как в России, в семнадцатом году, во времена «двоевластия», власть валялась на улице. Поднять её попытались студенты. Коммунисты же выступили против, компартия вынуждала своих членов не ходить на манифестации, успокоиться, подождать… Французские коммунисты успешно встроились в истеблишмент – чего уж было ждать?
Однако, студенты делали все, что могли, уж как выходило, и временами получалось очень даже ничего! Хотя бы в том же сельском хозяйстве. Изгнав посредников, Комитет снизил розничные цены. Литр молока стал стоить пятьдесят сантимов вместо восьмидесяти, а килограмм картофеля – двенадцать вместо семидесяти! Среди нуждающихся семей распределили продовольственные купоны. Энергетики обещали обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электричеством, Комитет по транспорту организовали регулярную доставку кормов и горючего. В общем, работы хватало всем.
Почтив все больницы перешли на самоуправление, избрав комитеты врачей, медсестер и санитаров. Даже появился революционный комитет пациентов! Начиная со второй половины мая шестьдесят восьмого года на какое-то время практически все сферы жизни перешли под контроль «революционеров».
Управляться со всем этим было очень даже нелегко! Одно дело кричать лозунги, и совсем другое – управлять хозяйством. Не так гладко все складывалось, не хватало умений, опыта, да еще нельзя было сбрасывать со счетов саботаж.
Все это неспокойное время Сергей жил с Аньзез, все больше понимая, что серые глаза этой девчонки просто свели его с ума. Да что там свели – сводят! И с каждым днем – все больше и больше. Нет, просто так он сейчас не мог уйти, даже если б вдруг и появилась такая возможность. Хотя б месяц еще… Немножко помочь друзьям, уговорить – если удастся – Агнессу… Там мать конечно же… Ах, если просто б туда-обратно… как вот было недавно совсем. Перескочить… заглянуть к матери…
Кроме одежды и обуви, у Сержа оставался еще ключи да смартфон – давно уже разрядившийся. Как когда-то у Аньез… Правда, та сказала, что телефон у нее украли. Пока тот еще работал. Ну, так запаролен был… Что с ним стало? Да, верно, выкинули. Кому здесь нужна сия непонятная вещь?
Подумав, молодой человек все же решил при случае обязательно подать весточку: просто написать записку, сунуть в конверт – и забросить на крышу. Так и сделал – написал для матери письмо, мол, пришлось срочно уехать… по романтической причине, зачем же еще? Надписал адрес, положил в карман куртки… Теперь можно было ждать подходящий момент. Когда вдруг появится туман, громыхнет гром средь ясного неба, когда покажется нарисованный голубой дельфин… Пока что не показывался, да и не до того стало: Сергей вдруг узнал, что у Аньез имеется богатый покровитель. Нет, не из прошлых времен, а именно сейчас, так сказать – действующий.
Оно конечно, девушка прошлую свою сексуальную жизнь от Сергея не скрывала, являясь в этом вопросе на редкость открытой особой. Однако, одно дело – прошлые любовники, и совсем другое – нынешний. Так сказать, второй фронт. О котором Агнесса, кстати, помалкивала… и от того обидно было вдвойне.
Он обнаружился случайно, после очередной поездки «на картошку» в Жантийи. Ехать было недалеко, деревушка располагалась невдалеке от бульвара Журдан. Посадив картошку в местной сельхозкоммуне, ребята отправились по домам на автобусе, все на том же «Рено». Ехали весело, смеялись, пели под гитару песенки из репертуара «Битлз», Брассенса и Джонни Холлидея… Халидея… Алидэ…
Аньез в этот раз уехала раньше, сразу после обеда, Сказала, что срочно нужно по делам, села в свой «Ситроен» – только пыль под колесами заклубилась! Понятно, она же собиралась открыть ателье и теперь подыскивала подходящее помещение.
Серж увидел знакомый автомобильчик на углу бульваров Монпарнас и Распай, на перекрестке Вавен, у кафе «Ротонда», куда когда-то захаживали Модильяни, Ахматова, Сутин, не брезговали Ленин и Троцкий в бытность свою в Париже.
Просто автобус со студентами следовал по Распаю дальше, а Сергею хотелось все же заглянуть у друзьям на улицу Медичи, пройтись через Люксембургский сад, как раз выходило напрямик, быстро. С Патриком, Аннет и прочими стажер не виделся вот уже пару дней – соскучился и жаждал узнать последние новости. К тому же надеялся перебросить на крышу письмо… если повезет, конечно.
Заметив знакомый автомобильчик, молодой человек не придал этому никакого значения – мало ли похожих машин? Тем более, таких массовых, как «Ситроен Две Лошади». Даже прошел мимо… и все же мельком заглянул в салон. На переднем сиденье лежали противосолнечные очки – точно такие же, как у Аньез. Она их частенько в машине бросала. Особенно, когда – как вот сейчас – принимался накрапывать мелкий дождик.
Ну, и что с того? Снять что-нибудь в сем богемном месте ей, пожалуй что, дороговато. Кроме «Ротонды», тут и «Ле Дом», и «Селект» – все модные знаковые рестораны, куда просто так по вечерам не войдешь даже сейчас, в революционные времена!
И что? Мало ли, где она с агентом по недвижимости могла встречаться! Вавен – как раз такое место и есть. Тут многие встречи назначают, и по делу, и просто так.
Ага! Вот, кажется, и Аньез…
Сергей хотел было окликнуть, но увидал, как девушка уселась в дорогое авто. Машина никуда не ехала, похоже, красотка села в салон для какого-то разговора. И правда – у нее ж своя машина здесь, зачем с кем-то ехать? Просто поговорить. Или… не только поговорить? В конце концов, разговаривать куда удобней в кафе, их тут много.
Демон ревности обуял Сергея, молодой человек осторожно прошел по тротуару, остановился позади, метрах в пяти, прячась за высокой крышей припаркованного рядом фургончика. Всмотрелся, прислушался…
Шикарный «Ситроен ДС», серый, с белою крышей автомобиль бизнес-класса. Дорогой – это вам не «Две Лошади». Гидропневматическая подвеска, вид, как у ракеты, и неофициальное прозвище вполне подходяще – «Богиня».
Сквозь заднее стекло было видно, как сидевший на водительском сиденье мужчина в летнем велюровом пальто и шляпе, положил руку на плечи Аньез. Что-то говорил… девушка дрожала и, похоже, была сильно взволнована.
Настолько взволнована, что Серж решил вмешаться. Вышел из-за фургончика, направляясь к шикарной машине… И тут Аньез выскочила на улицу, с силою хлопнув дверью, понеслась – не догонишь!
Высунув левую руку в окно, водитель «Ситроена» нервно заколотил пальцами. Привычка, верно, такая. Пижонские летние перчатки, серый рукав с затейливой пуговицей – светло-серой, с золотистыми нитками…
Вот завелся. Отъехал…
Молодой человек на всякий случай запомнил номер…
И тут кто-то ударил его в бок! Тихонько, но со значением.