По возращению в госпиталь влюбленных ждал сюрприз. Старшая медсестра Мадлен лично встретила их у ворот, при этом выглядела донельзя растерянной.
– Даже не знаю, как и сказать… Ни анализов, ни снимка. Аньез! Аппарат тебя словно не видит! И кровь, и мочу – тоже самое. Не знаю, что уж и думать. Просто пустое место. Как будто тебя и нет на свете вообще!
Глава 9Май 1968 г. Париж
Доктор, Аннет, Люсиль…
Все называли его – Доктор. В компании на улице Медичи он появился в самом начале мая, но Серж познакомился с ним чуть поздней. Доктор как-то зашел вместе с бородатым Жан-Клодом и Надин. Явно не студент – лет сорока-сорока пяти – высокий, в старых джинсах и свитере, он напоминал бы хиппи, если б не аккуратная стрижка с пробором, длинный, с горбинкою, нос, и аристократическое, тщательно выбритое, лицо, не сказать чтоб красивое, но и не уродливое, вообще – никакое.
Что это был за доктор? Ну, точно не медицины, скорее, философии или права, и не из Сорбонны или Нантера – его бы знали. Впрочем, в Нантере, он, кажется, был приглашенным лектором…
– Жан-Анри Антуан де Флессак, – так он представился, и тут же попросил называть его просто – Доктор, «дабы не тяготиться проклятым аристократическим прошлым».
Несмотря на то, что «его прислал Комитет», новый знакомый вел себя просто, часто улыбался – улыбка у него оказалась вполне обаятельной – и почти сразу же расположил к себе всех. Особенно, когда рассказал ту знаменитую историю про Красного Дани, которую передавали из уст в уста все студенты, и каждый добавлял что-то свое. Доктор же оказался непосредственным свидетелем – все своими глазами видал, «как вот вас вижу!» Тем более, интересно было послушать.
– Нас – преподавателей и часть студентов – собрали в актовом зале, – чуть прикрыв глаза, рассказывал Доктор. – Приехал месье Мисофф, министр по делам молодёжи. Там уже давно студенты что-то хотели. И вот один – невысокий такой, рыжий – вдруг подошел к министру и со всей наглостью попросил у него прикурить. Это и был Даниэль Кон-Бендит. Министр прикурить дал, с усмешкой, конечно же… Кон-Бендит затянулся, выпустил дым. И так, с натягом, сказал что-то про книгу министра. Мол, о сексе на трехстах станицах ни слова! Как же можно так писать, не понимая половой вопрос?
– Прямо так и сказал? – округлила глаза Аннет.
– Прямо так. А министр ответил, что приехал с целью продвижения спортивных программ. Эти-то программы, как он думал, гораздо больше должны интересовать учащихся. Сказал, а потом «наехал» на Кон-Бенди – мол, что студента с такой физиономией волнует только половая проблема. И посоветовал утопиться.
– Ого!
– А Кон-Бендит ему: вот ответ, достойный гитлеровского министра по делам молодёжи! Сказал, как припечатал. С тех пор и прозвали – Красный Дани. А после этого студенты написали на стенах изречение Мао, вы его знаете.
– Секс – это хорошо, но не слишком часто, – рассмеялся Патрик.
Аннет тут же поддержала:
– Девственность – причина рака!
После этой встречи Доктор стал для ребят своим, и вскоре предложил сделать квартирку на улице Медичи штаб-квартирой революционного Комитета.
– Надо идти дальше! – так он сказал. – Не останавливаться, ибо любая остановка – смерть нашему делу.
И смерть эта была близка – почти всем парижанам – и не только им – уже надоели постоянные баррикады и уличные шествия. Тем более, восемнадцатого мая возвратился из деловой поездки в Румынию президент Шарль Де Голль, предложив народу референдум по вопросу о поддержке президента.
– Ребята, на это нужно ответить! – во время очередной встречи призвал всех Доктор. – Новая демонстрация… и, быть может, красный революционный террор!
– Террор? – похлопала глазами Аннет. – Но… так мы далеко не уедем!
– А иначе погибнет все!
Все начали спорить, призывая на помощь Мао, Ленина, Троцкого, Че Гевару. Жореса, Бланки и вообще всех, кого знали. Левацкая сия философия называлась просто – гошизм», о ней предупреждал еще Ленин в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме».
Сергей хорошо понимал, что ничем хорошим такие призывы закончиться не могли – от малой крови дело шло к крови еще большей, быть даже – к концлагерям! Ему не авали покоя случайно обнаруженные автоматы. Правда, сейчас на балконе никаких ящиков не было… Но, тот-то куда-то ведь делся? И кто знает, где заговорят эти стволы?
Радовало, что Аньез стало полегче – правда, надолго ли? Ну, по крайней мере, дня три приступы не повторялись. Одна нехорошая мысль не давала покоя стажеру: выходило, что здешняя медицина не смогла бы помочь Аньез никак! Для медицинских лабораторий и приборов этой гостьи из будущего словно бы не существовало. Как, верно – и самого Сержа. Так что в экстраординарном случае… Никто и ничто не спасет! Но, как же «бабочка Бредбери»? Наверное. Права Агнесса – никак. Все уже предопределено. И что? Не стоит и трепыхаться? Весьма неправильная жизненная позиция.
Между тем, юная парижская красотка Аньез – вот ведь упорная! – сняла-таки помещенье под ателье, и теперь занималась его отделкой. Странно, но наличие вполне буржуазной собственности, пусть даже арендованной, никак не повлияло на революционность девушки, ничуть не снизив ее протестные порывы. Впрочем, как и у всех. Этой упорной, ног немного взбалмошной девчонке как-то хватало сил сочетать работу в разного рода комитетах со вполне буржуазной деятельностью – подготовкой к открытию ателье, точнее сказать – «Салона красоты». Маникюр, педикюр, пилинг… Еще планировалось парикмахерская и искусственный загар.
Слава Богу, приступы больше не доставали. Или Агнесса о них просто умалчивала? Почти все дни напролет девушка проводила в ателье или ездила по поручениям какого-нибудь комитета, влюбленные виделись только лишь по ночам… и то, далеко не каждую ночь.
Влюбленные… Или просто любовники? Тут пока было сложно сказать. Сам-то Сергей чувствовал, что влюблен, а вот что сказать про Агнессу?
Будущий «Салон красоты» располагался почти что рядом, на Монпарнасе – бульвар Эдгара Кине, недалеко от Распая, по соседству с гламурной улицей Гэте и Монпарнасским кладбищем. Там же, рядом, находился и неплохой продуктовый рынок. Впрочем, в смысле «чего бы покушать» Серж нынче никаких проблем не испытывал: как «нуждающийся иностранный студент» он уже второй раз получил от продовольственного комитета набор продуктовых карточек. Часть отдал Аньез, часть половину – Патрику, у которого тоже частенько столовался. Несколько талонов оставил себе – кои вот сейчас, по пути, и отоварил.
В этот раз Сергей обещал подружке помочь в ателье, а потому долго на улице Медичи не задержался. Постоял на балконе, напрасно ожидая тумана и грозу, плюнул, немного поспорил с Доктором о Карле Каутском и Бланки, да откланялся, простившись до следующего утра, на которое была намечена «самая грандиозная демонстрация». Так сказал Доктор, а он был очень авторитетным лицом во всех революционных комитетах.
Выйдя из дому, молодой человек пересек Люксембургский сад, прошелся по улице Вавен, по Распаю – через полчаса уже был на месте.
– А, пришел! – Аньзе явно обрадовалась, хоть и старалась не показывать вида. Впрочем, ее напускной суровости хватило отнюдь ненадолго.
– Что скажешь?
Ах, до чего ж она была хороша в джинсовом, заляпанном побелкою, комбинезоне, в клетчаткой рубашке с закатанными рукавами! Красотка, что и говорить. Эх… уговорить бы еще вернуться!
– Скажу, что и в прошлый раз говорил – хорошо! Нет, правда…
В небольшом, но уютном, помещении раньше размещалась продуктовая лавка. Всего за пару дней рабочие под присмотром юной хозяйки разобрали прилавок, аккуратно составив доски в углу, и повесили большое – во всю стену – зеркало. Еще побелили потолок, и сейчас Аньез отмывала от побелки витрину.
– Ты вообще, ела?
– А?
– Говорю, давай перекусим.
– Постой… Я стол застелю.
Девушка быстро застелила старый конторский стол свежим номером «Дю Монд» с фотографиями баррикад и большим портретом де Голля. Сергей разложил вытащенные из пакета продукты – багет, ветчину, сыр…
– Какой же ты молодец! Я такая голодная!
Миг – и на столе появилась початая бутылка вина.
Серж лишь глазами хлопнул:
– Это еще откуда?
– Откуда надо! Что мы, дураки, на сухую работать? На вот стаканы, помой. Раковина вон…
– Вижу.
Выпили. Закусили…
– Умм, какой вкусный сыр! Где такой взял?
– Недалеко, на углу. Там лавка какая-то…
– А!
Допив вино, оба уселись на стол. Агнесса прикидывал фронт работ – озадачить своего ухажера, тот же… Тот тоже даром времени не терял! Приобняв девушку, чмокнул в шейку, осторожно спустив лямку комбинезона…
– Что творишь-то… Работать же…
– Работа не волк…
Снова поцелуй. На этот раз – в губки. Пальцы, между тем, ловко расстегивали пуговицы на рубашке… Одна, вторая, третья… Вот уж обнажилась грудь, небольшая, с твердым быстро набухающим сосочком…
– А ну слезай… Повернись… Наклонись к столику – что там про де Голля-то пишут?
Комбинезон до конца не снят… Ну и зачем? И так удобно… И приятно. Очень даже, ага…
Ну, а как? Дивана-то еще не было…
Зато были зрители! Точней сказать – появились. Двое пробегавших мимо мальчишек лет по девять-десять припали носами к витрине.
Натянув джинсы, Сергей погрозил им кулаком и скривил зверскую рожу:
– Вот я вам сейчас!
Мальчишек как ветром сдуло.
Аньез же согнулась от смеха, даже не успев толком одеться:
– Ой, не могу! Ой, держите меня! Нет, ну прикол. Дома сосед пялится, здесь – какие-то гавроши! Ну, просто никакой личной жизни… Милый! Там, в коридоре, кисти лежат, в ящике… Принеси-ка.
– Ага…
Пройдя в коридор, молодой человек нагнулся… да так и застыл, не зная, что и думать! Поначалу-то он и не заметил, точней, не приглядывался. Ну, стоят себе в углу два ящика темно-зеленого цвета…
Но… Точно такой же Серж совсем недавно видел на балконе Патрика! Такие же закрывашки, цвет… И запах!