— А как ты хотел? — не удержался от желчного комментария мой внутренний даос. — Надо больше над собой работать. Но ничего, мы эту проблему порешаем, — эти слова у него прозвучали с нотками какого-то нездорового, почти садистского предвкушения.
— Надеюсь, решение не предусматривает хирургического вмешательства? — озабоченно уточнил я.
— Не волнуйся, — хохотнул раздухарившийся Джекки, — я имел в виду исключительно тренировку силы воли…
Помимо ведения этого диалога, я улыбнулся в ответ девушке, принимая её предложение слегка пофлиртовать. Дед же, увидев эту пантомиму, раздражённо поджал губы.
— Наверное, это его родственница, — предположил я, провожая красотку взглядом.
— Скорее всего, — согласился Джекки, — это его внучка или племянница, которая уже просватана за какого-нибудь нужного человека.
— То-то он так недоволен, что она глазками в клиентов стреляет, — я же видел, что внимание Ху Линь к постороннему его явно не обрадовало.
— Прошу прощения, уважаемый, — это даос уже обращался к хозяину магазина, — а за счёт каких чар вы поддерживаете эту пространственную аномалию?
— Честно говоря, сам не знаю, — настороженно ответил тот, — одна из моих внучек–одарённая, вот она мне и организовала это небольшое расширение. Свои заклинания она обновляет раз в три месяца, и ладно — это её вклад в наш семейный бизнес.
— Я никоим образом не хотел лезть в ваши дела, — извиняющимся тоном сказал даос, — простите, если невольно вас обидел. Просто я не почувствовал тут никаких энергетических конструкций с использованием ци, вот и поинтересовался, как у вас эта штука работает.
— Скажете тоже, ци… — алхимик рассыпался мелким смехом, — с этой неподатливой энергией пытались работать в глубокой древности последователи учения Лао Цзы, они себя ещё даосами называли. Но сколь-нибудь заметных успехов так и не добились. И после того, как сам Лао Цзы, основатель и вдохновитель этого еретического культа, умер, секта просуществовала ещё лет сто от силы. Так что, молодой человек, не верьте всяким нелепым сказкам о Поднебесной.
— Так что, в Поднебесной не осталось даосов? — обескураженно спросил Джекки.
— Думаю, нет, — алхимик подтвердил этот немыслимый для моего внутреннего китайца факт. — В Поднебесной ныне почитают учение Чань и великого учителя Кун-цзы, а о Лао помнят лишь единицы. Я, например, знаю о нём только потому, что у меня на руках совершенно случайно оказался алхимический трактат одного из сектантов. Гэ Хун его звали, кажется… А трактат назывался, если мне память не изменяет, «Бао Пу-цзы». Там как раз рассматривались некоторые аспекты работы с этой ци, — тут алхимик выдал фразу, которая шокировала Джекки до глубины души. — С исторической точки зрения это весьма интересный труд, несомненно. Но, как профессионал, скажу вам, молодой человек… Никакой практической пользы из этого опуса мне извлечь не удалось! Так-то! — он посмотрел на меня с некоторым превосходством. — И мой вам совет: не тратьте своё время на эту мистическую белиберду, а лучше займитесь классической магией.
— Классической — это какой? — на автомате спросил Джекки, не в силах принять печальную судьбу даосизма в этом мире.
— Классическая магия — это такая магия, которая работает с маной, — припечатал хозяин магазина. — С маной работать не в пример легче и приятнее, нежели с этой вашей ци… Другое дело, что это не всем дано.
— И что, великая книга И Цзын6 тоже предана забвению? — тон, которым Джекки артикулировал, выражал крайнюю степень недоверия.
— Не припомню что-то такой книги, — равнодушно бросил алхимик. Но вот взгляд его мне очень не понравился. Такое впечатление, что он хотел дыру во мне провертеть этим своим взглядом. Неспроста это, ох, неспроста…
— Ты тоже это заметил? — спросил меня Джекки.
— Что «это»? — переспросил я.
— Уж очень странно он посмотрел… Глядел на тебя так, словно ты ему в карман залез, — пояснил Джекки. — Думаю, что что-то он про И Цзын знает. При этом то, что я упомянул об этой книге, его вовсе не обрадовало. Такое впечатление, что никто про неё знать не должен… а он, что характерно, знает. Да, наверняка знает, — уверенно завершил свою мысль Джекки.
— А о чём эта книга?
— А вот заберись в тот информационный массив, что я тебе передал в соответствии с нашим договором, — ядовито ответил даос, — и узнаешь…
Нет, я помнил об этом архиве, но, честно говоря, руки пока не доходили заняться его изучением. Всё дела да заботы… Охо-хонюшки-хо-хо.
— А давайте я расплачу́сь, — предложил Джекки, — пока наш заказ пакуют.
Вероятно, он надеялся как-то сгладить шероховатость, образовавшуюся в связи с упоминанием Книги Перемен. И, похоже, ему это отчасти удалось, так как старый китаец оживился и с явным энтузиазмом отреагировал:
— Да, это было бы очень кстати, — он привычным движением провернул блестящую бронзовую ручку винтажного кассового аппарата. Аппарат мелодично звякнул, и крышка денежного отделения откинулась в сторону. — У вас, молодой человек, наличные, я надеюсь?
— Ага, налоговая наша и до китайцев добралась, что в пространственных аномалиях прячутся, — хмыкнул я про себя, — И обязала их регистрировать сделки как положено, через кассу. Нашим мытарям и пространство, и время подвластны…
— Да, — согласился со мной мой внутренний даос, — смерть и налоги считаются неизбежными. И если упорное следование по пути безначального Дао может избавить тебя от смерти, то от налогов, как это ни парадоксально, тебя может избавить только смерть.
— Да, полная гармония недостижима, — меланхолично констатировал я, вытягивая из внутреннего кармана тощенькую пачку тысячных купюр, перетянутых тоненькой резиночкой, как это у нас водится, — как всегда, надо выбирать что-нибудь одно из двух…
— Сколько там с нас причитается? — нарочито небрежно осведомился Джекки. Хотя сумму-то он согласовывал с пеной у рта, я-то при этом присутствовал. Так что вопрос это сугубо риторический. Уж что-что, а сколько мы должны уплатить, он помнит с точностью до копейки.
— С вас… — старый китаец наморщил лоб, — двадцать одна тысяча пятьсот тридцать семь рублей, — торжественно объявил он и почему-то широко улыбнулся.
Я отслюнявил двадцать одну тысячу штуками и зашуршал мелкими купюрами, собирая пятьсот тридцать семь рублей без сдачи. И как только последняя мятая бумажка легла в серебряную тарелочку перед кассой, в зале появилась очаровательная Ху Линь. В руках она держала большую плетёную корзину, в которой и лежали наши многочисленные покупки, аккуратно расфасованные в пакеты и тщательно заклеенные упаковочной лентой.
Мы с ней опять обменялись взглядами, и мне показалось, что она мне даже едва заметно подмигнула…
— Это что, намёк или предложение? — задался я вопросом, одновременно пытаясь унять бушующие гормоны.
— Делом занимайтесь, голубчик, — обломал меня даос, — делом!
И тут меня посетило стойкое ощущение дежавю. Я определённо когда-то уже слышал эту фразу. И интонации у говорившего были те же самые7. Да, пришлось вернуться к делу, хотя душа настоятельно просила отвлечься на общение с красавицей, продолжавшей украдкой строить мне глазки. Я быстро упаковал приобретения в свой рюкзачок и взвалил его на спину.
— Ху Линь, проводи нашего гостя, — видно, старику было лениво провожать меня через весь зал, и он делегировал эту обязанность своей помощнице.
Она подарила мне огненный взгляд и резво двинулась к выходу, держась чуть впереди.
Наконец-то мне предоставилась возможность как следует рассмотреть её роскошные ягодицы, плавно, в такт шагам, перекатывающиеся под тонким оранжевым шёлком ципао. Кстати, дракон, вышитый на ткани, двигался, почти как живой, да… И тут я опустил взгляд ещё ниже, так как разрез на подоле её ципао неумолимо притягивал мой взгляд.
Мы, кстати, к тому времени уже почти подошли к выходу. И в этот момент я увидел, как в разрезе девичьего платья помимо мелькания её стройных ножек мелькнул… Пушистый лисий хвост!
Это буквально вывело меня на краткий миг из равновесия. То есть я не только изумился до крайности, но ещё и споткнулся и в итоге упал прямо на восковую фигуру, стоявшую слева от входа.
Восковая фигура закономерно грохнулась на пол, ну и я вслед за ней. И да, в результате этого досадного инцидента бумажная полоска с красными иероглифами, которая была прилеплена на лбу этой самой фигуры, в самом начале её падения отвалилась и, подобно осеннему листу, медленно опустилась на пол чуть поодаль.
Сначала не придал этому никакого значения и уже поднимался на четвереньки из положения лёжа, как тишину магазина прорезал истеричный женский крик, переходящий в ультразвук. Это закричала прекрасная Ху Линь, и тут же припустила прочь со всех ног. Старик у стойки тоже что-то кричал надтреснутым голосом.
Почему Ху Линь себя так повела, мне стало понятно, как только я бросил взгляд на упавшую из-за моей неловкости скульптуру.
С ней явно творилось что-то не то. Она начала самостоятельно шевелиться, неуклюже ворочаясь на полу, хотя и не должна бы… Глаза на бледном лице распахнулись, и под мутной роговицей, затянутой бельмами, начали угрожающе разгораться красными углями злые огоньки.
— Беги! — заорал теперь и мой внутренний даос, которого этот инцидент натурально поверг в панику. Тут я понял, что шутки кончились, и рванул с низкого старта на залитую солнечным светом узкую улочку, перемахнув через порог и пролетев сквозь бамбуковую занавесь, словно пушечное ядро.
Сразу же сбил с ног какую-то китаянку, тащившую на коромысле, перекинутом через правое плечо, две корзинки с какими-то овощами. Она завизжала, тоненько и тоскливо, как поросёнок под ножом. А я побежал, да так, как уже давно не бегал.
Я ломился испуганным лосем по узким кривым улочкам китайского квартала, спотыкаясь, падая, сдавленно матерясь, и опять поднимаясь. Воздух со свистом вырывался из лёгких, и я, как обезумевший сайгак, перепрыгивал через разнообразнейшие лотки, стремясь как можно быстрее покинуть негостеприимный Чайна-таун.