Но всем было уже наплевать на ноты и вообще качество исполнения песни. Празднование выпуска перерастало в вакханалию, за которую многим будет на следующий день стыдно. Как, вон, Лидке, отпрясывающей так, что платье задирается выше пупа. Хороша, чертовка! Я то и дело ловил на себе её взгляд.
Но нужно и честь знать.
Еще ведь надо подготовиться к работе. Чувствую, легко не будет. Ну и чуточку отдохнуть не помешает, только не в ресторане.
— Ой! — отреагировала Таня, когда очередной презерватив слетел, как будто отпустили незавязанный надутый шарик.
Действительно, «ой». «Резиновое изделие номер 2» было изготовлено из довольно толстой резины, но оттого не особо прочной, как резиновые перчатки. И рвались презервативы, и слетали — да и, мягко сказать, ощущения не те. Но без них опасно. Плодить проблемы на ровном месте не хотелось.
— Я заказала Витьку, ты только не обижайся, через Катьку заказала, импортные эти… — смешно было смотреть, как Таня раскраснелась, не решаясь произнести слово «презерватив».
Только что вытворяла акробатические кульбиты на ковре, привезенном отцу прямиком из Ташкента, а теперь от слова смущается.
В начале июня, когда отец все же умудрился повлиять на график экзаменов так, что у него образовались аж десять свободных дней, родители укатили на юга, в Ялту. У Аркадия Борисовича Чубайсова были свои люди в профсоюзе, так что отличные путевки достать он смог без большого труда. Наверняка, отец мог даже отплатить за услугу продуктовым набором. Так что у нас с Таней теперь были ежедневные кардиотренировки. Я начинал привыкать к бурной и регулярной половой жизни.
— Тань. Я не хочу, чтобы ты что-то заказывала у Витька. Дело, конечно, твое, ты вольна поступать, как знаешь, но мне это не нравится, — сказал я, когда мы уже лежали на ковре, усталые, довольные, созерцающие потолок.
У отца руки росли откуда надо, так что в доме, на потолке, в изобилии была лепнина. Вокруг чехословацкой хрустальной люстры, по большому блату и за большие деньги купленной отцом, был вылеплен круг, внутри которого шли розочки. Это прямо шик по нынешним временам.
— Останешься на ночь? — спросил я Таню.
— Останусь. Я уже поговорила с Катей, она меня прикроет. Но у меня послезавтра экзамен… Нет, все равно останусь, — девушка подхватилась. — А ты не голодный? Я же быстро, я умею.
Интересные виды открылись мне, когда Таня встала, увлекательный орнамент. Но есть действительно хотелось.
— Там размороженная венгерская курица. Придумаешь, что с ней сделать? — спросил я.
— Венгерская? Это которая в упаковке — и потроха в отдельном мешочке? — удивилась девушка.
— Она и есть.
В отличие от «синих кур», которые в Советском Союзе встречались повсеместно, по крайней мере, в Ленинграде, как в городе первой категории обеспечения, венгерские куры больше всего были похожи на привычных мне бройлеров из будущего. Белые, пухлые, с ощипом таким, что не приходилось дополнительно осмаливать перья на конфорке. Короче говоря, одно удобство. А особенно в такой период, когда и ухаживания ещё не закончены.
И даже для Тани, девушки из очень богатой по советским меркам семьи, а ее отец начальник СТО, четвертой по номеру, из четырех существующих в Ленинграде, такие куры были редкостью.
— Я ее смажу майонезом, чуть посыплю лимонкой… Пальчики оближешь, — воодушевилась девушка.
— М-м-м! Насчет оближешь…
— Ай, да что ты! Потом, утомил уже. Поесть нужно, — будто сварливая жена, сказала Таня, потом осеклась и внимательно посмотрела на меня. — Витя сильно злой, Толь. Говорит, что теперь какой-то Илья будет с тобой конкретно разбираться.
— Я боюсь за тебя, — шепнула она. — Хочешь, я дам денег, чтобы Витек отстал? У меня есть, ты же знаешь, что мой папа…
— Нет! — жестко отрезал я.
— Но ты же потом отдашь! Это просто в долг!
Я медленно покачал головой. Таня кивнула в ответ и шмыгнула в кухню.
Проблема моя, и втягивать в нее Таню я не буду. Хотел бы её «решить», так и выполнил бы обещание, данное прежним Толей и обеспечил доступ к норковым шубам через отца. Схема там простая: за норку интурист дает джинсы, например пятнадцать или больше пар. Ну а после эти джинсы продаются с наваром больше тысячи рублей с одной сделки. Да, заработать можно хорошо, но таким Макаром я не повлияю на Советский Союз. Поэтому нет — твёрдое и категорическое.
— Лучшая помощь от тебя, если только ты сама захочешь, это подсказать о том, что делает Витек, и предупредить меня о его очередном глупом поступке, — сказал я.
Катя-то, девушка Витька, его, вроде бы как, в скором времени жена, все равно остается подругой Тани. Хотя после выпускного девчонки и общаются разве что тайком от Витька. А тот как с ума сошел. Вот что «золотой телец» делает с людьми! Получив от меня отставку, а потом еще вдогонку и по морде, он все равно думает силой приобщить меня к своим делишкам.
Илья, Илья… Кто это такой? Насколько серьезный человек? Все, что я о нем успел узнать — он контролирует часть ленинградской фарцы, и далеко не большую ее часть. Длинные у него руки? Но все равно, не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше мир прогнется под нас.
— Так ты поговоришь с Катей насчет делишек Витька? — выкрикнул я в сторону кухни.
— Поговорю! Но она такая… влюбленная в него, слушать ведь не станет, — отвечала девушка.
Я поднялся и, чтобы не надрывать голосовые связки, тоже пошел на кухню. В переднике на голое тело у плиты стояла счастливая девушка с растрепанными светлыми волосами и раскрасневшимися щечками — то ли от стыда за то, что только что вытворяла, то ли от прилива крови после физических нагрузок.
Поддавшись порыву, я подошел и обнял девушку.
— Я сделаю для тебя все, что хочешь! — прикрыв глаза, сказала Таня.
— Все? — игриво спросил я.
— Что, еще раз? — удивленно спросила Таня.
— Ты о чем? — издевался я над девушкой.
Таня зарделась. Я догадывался, что она имеет в виду. Но подумалось о другом.
— Слушай, вот что. Твой отец ведь работает на станции обслуживания автомобилей? — уточнил я.
— Да! Починить машину нужно? Так я договорюсь. Отец любит меня, он сделает все, что я попрошу. И денег не надо, — обрадовалась Таня, которая, видимо, искренне хотела мне угодить во всем.
— Да, нужно. «Волгу» двадцать первую починит? — спросил я задумчиво.
В голове родилась интереснейшая мысль, как сделать маленький шажок на пути своего становления неким авторитетом в ПТУ. В училище есть на балансе «Волга», об этом знают все, особенно была в курсе вахтерша теть Даша. И это головная боль и директора, и комитета по образованию. Машина есть, и не только в моем ПТУ, все профтехучилища в свое время получили такие машины, списанные с таксопарков, но, как считалось, должные ещё послужить на благо образованию.
Только вот незадача… О том, что автомобили, тем более начала шестидесятых годов выпуска, требуют тщательного ухода и периодического ремонта, мало кто подумал. Передали авто — и все счастливы, на бумаге все прекрасно. А денег на ремонт просто-напросто не закладывается. Да и ладно бы ещё деньги, тот же директор училища Семен Михайлович Ткач изыскал бы средства. Но где чиниться? В комитете образования предлагали нам всё сделать у себя, в училище.
Что ж, может, среди педсостава и найдутся умельцы, но детали…
Так что уже за решение этого вопроса я должен заработать определенные очки в свою карму. Решено…
— Так тебе нужно чиниться? — повторила свой вопрос Таня.
— Да! — решительно ответил я.
— Но это будет стоить тебе, чувак… — игриво прищурилась девушка.
— Снимай фартук, отрабатывать ремонт авто буду, — усмехнулся я.
— А он разве сильно мешает? — со смешком сказала Таня.
А жить, как говорится, хорошо. А хорошо жить в Советском Союзе — еще лучше! С красивой девушкой да с венгерской курочкой в духовке — песня, а не жизнь!
— Здравствуйте, Семён Михайлович, — поздоровался я, переступая порог кабинета директора.
Сперва зашевелились усы главного человека в ПТУ-144, и только после я услышал его бормотание. Явно товарищ Ткач был не в духе, даже шахматные фигурки валялись по столу, а пепельница переполнена папиросами. Директор курил 'Беломорканал".
— Сдался ты мне на больную голову! Ещё потом смотри за тобой, чтобы не обидели ребёнка, — не прекращал своё причитание Семён Михайлович, явно навеянное завучем. — Мне тут рота десантников нужна, а не…
— За мной присматривать не нужно. За свои поступки я сам отвечаю. И я не из тех, кого будут бить или унижать наши подопечные, — решительно сказал я.
Я выделил интонацией — конечно, «наши», а не какие-нибудь «ваши». Я здесь, я часть коллектива, со мной тоже нужно считаться.
— Смелый и решительный? — уточнил директор и устало посмотрел на меня. — Так вот тебе комсомольское задание: чтобы сегодня в общежитии ночью не произошло никаких неприятностей! Будешь дежурить на усилении. Нет? Вали тогда на все четыре стороны. Я дам открепление, переведешься на отработку куда-нибудь.
— Если надо и если это входит в мои обязанности, то я буду это делать, — спокойно и уверенно говорил я. — Что насчет перевода, то я не перелет какой. Справимся!
— Потом не жалуйся! — с усмешкой сказал директор. — Экий герой соц труда, ити его мать!
Что в нём изменилось? При первой встрече он показался вполне дружелюбным. Или же тогда посчитал, что мальчик явно передумает работать в подобном вместе?
— Семён Михайлович, прошу обращаться ко мне на «вы». По крайней мере, пока у вас не кончится весь негатив в отношении меня, — решительно сказал я. — А то я ведь тоже могу вам начать тыкать и по имени называть.
Директор аж закашлялся, схватился за трость.
— Обращение на «вы», молодой человек, нужно ещё заслужить.
— Не спорю. Но субординация, она либо есть либо нет. Давайте так, Семен Михайлович, я в общежитие наведаюсь и порядок наведу. Справлюсь — и мы начнем субординацию соблюдать.