Как же я ненавижу свою фамилию! Может, мне сменить ее? А еще имя, внешность?.. Ну нет, будем играть теми картами, что сданы — и их сделаем козырными.
— Анастасия Андреевна Смолян, секретарь первичной комсомольской организации училища, — пропела звонко девушка.
Как она, такая хрупкая, да с нежным голосом, попала в секретари? Тут, как мне кажется, нужно стальные нервы, уж тем более в бурсе. Хотя если ее приодеть, то учащиеся станут более охотно ходить на собрания.
— Товарищ, не могли бы вы нас оставить? — строго сказал я моднику.
— Да, брось, чувак… Я Жека. Я же своих чую за километр. Ты тоже по распределению, так сказать, усиливать? Я вот машиностроительный техникум закончил — и сюда. Уж на что батон суетился, отмазывал, но вот… Год проработал, буду уходить, — начал мне выкладывать личную информацию Жека.
— Из-за таких, как ты, Жека, мы можем лучшей жизни и не построить, — серьезно сказал я.
— Чувак, ты серьезно? С этими убогими, что тут учатся? — Жека искренне рассмеялся. — Ладно, Настюш, я зайду, не договорили, да и недо… Я зайду.
Мажор нарочно подставил девушку, намекая на то, что у них прямо здесь и сейчас что-то было. Настя зарделась и смотрела так, будто сейчас заплачет.
— Что у вас, товарищ? — собравшись с духом, спросила меня Анастасия Андреевна.
Хотя… Настя она и есть. Ну не могу я такую девчушку называть по имени-отчеству, тем более после того, как узнал ее тайну. Красавица и чудовище, комсомолка и фарцовщик, Ромео Монтекки и Джульетта Капулетти. Противоположности, видимо, все же притягиваются.
— У меня ряд предложений, которые я хотел бы обсудить и выдвинуть по линии первичной организации ВЛКСМ нашего училища, — сказал я.
— Что? — недоуменно спросила Настя.
— Итак, всё по порядку… — я присел напротив девушки и стал излагать свои соображения.
Черное будущее надо сделать белым, и этим мы и займёмся.
Можно ломиться в двери, даже если они закрыты, а у тебя нет ключей. А можно найти того, у кого ключ, ну или отмычка. Черт с ним, у кого болгарка, чтобы выпилить дверь. Так что я мог бы самостоятельно действовать и наводить порядок, внедрять новшества в систему профессионально-технического образования. А можно же попробовать найти себе союзников. И самым органичным в нынешних условиях союзником может стать комсомольская организация.
В Советском Союзе выстроена достаточно чёткая система гражданской инициативы. Да, этой самой инициативы не так чтобы и много, но если она и есть, то проходит через партийные или комсомольские органы. Не всегда это означало запрет или торможение, порой ускорение и помощь в преодолении многих преград.
И насчёт того, что в СССР молодым везде дорога, несмотря на престарелый президиум ЦК КПСС, не так чтобы сильно врут. Мне казалось и в молодости первой жизни, не переубедился я и сейчас, что инициативные, при этом, безусловно, идеологически выверенные, начинания могут реализовываться.
— Но это же такой объём работы! Мастера на это не пойдут. Они заявление ленятся написать, а тут… — высказывала ожидаемый скепсис Настя.
— В этом проблема? Бланки запроса на места мы могли бы распечатать в типографии. Оставалось бы только вписать имя и адрес, — предлагал я решение лености работников училища.
Не сказать, что я был специалистом профессионально-технического образования, но в целом, как поставить работу с родителями, учащимися, милицией и исполнительными органами, представление имел. Работая в органах, так или иначе, но пересекался на заре своей карьеры с учреждениями образования.
Я предлагал Насте рассмотреть предложение, по которому на каждого учащегося, поступающего к нам в училище, делать запрос в исполнительные органы управления. Прежде всего это касалось иногородних учащихся. Той характеристики, которые подаётся с документами, я считал недостаточной. Нужны были официальные бумаги обследования жилищных условий и состава семьи каждого учащегося. Мы же ничего о них по сути и не знаем. И не только об иногородних.
С одной стороны, когда характеристику напишет классный руководитель, мечтающий избавиться от нерадивого ученика, направляя его в бурсу. Иное дело, если официальную бумагу пришлют на адрес училища исполнительные органы. Ведь в данном случае покрывать явного правонарушителя, либо семью, находящуюся в условном социально опасном положении, не станут. Кто же будет подставляться из-за такой мелочи?
Я считал, что и родители хоть немного, но будут настороже. Например, если исполнительные органы доведут до пап и мам, что передавать своим чадам самогон в грелках, ну как-то неправильно, то и не будет этого.
— А вот это, когда каждый мастер должен обойти всех проживающих в городе учащихся и обследовать их дома? — Настя подняла свои выразительные голубые глаза. — Тут и так не хотят работать, а вы предлагаете объём работы увеличить?
Я понимал, что в моих предложениях, почти что во всех, есть два очень сложных момента: первое, это заставить мастеров и преподавателей сделать что-то, чем они раньше не занимались. Второе, это найти будь какие возможности для поощрения такой работы.
Оплата труда мастера производственного обучения в училище, как, собственно, и преподавателя — это стабильные 100–120 рублей с премией никогда не больше 40 рублей. Поэтому и делать никто ничего не хочет, потому что стабильно платят, есть возможность прибавить 5–10 рублей сверху, но и это уже сложно для администрации. Так что, из-за этого и вовсе не работать? Но и по оплате труда у меня есть решения. Законные, по большей части.
— Мы ведь сможем с вами договоримся, Настя, — я посмотрел на девушку, улыбнулся. — Мы можем перейти на ты?
— Это ещё к чему? — резко ответила Анастасия Андреевна.
— Более чем рабочими наши отношения не будут. Но проще нам, как комсомольцам и почти ровесникам, говорить прямо и без барских ужимок, — сказал я.
— А, ты об этом! — засмущалась Настя.
Не было бы у меня Тани, я бы мог рассмотреть Настю на роль своей боевой подруги. Интересная девушка. Но для моих целей может оказаться вредным дурить голову девчонке… Этой девчонки. Она мне пригодится на первом этапе моего становления. Но, это если договоримся.
— Нам нужен контакт с родителями учащихся. Они не знают, многие знать не хотят, что здесь происходит с их детьми. Мы не знаем в каких условиях проживают у себя дома наши учащиеся. Сколько беременности было в прошлом году? А ведь девочек обучается в нашем училище меньше полусотни. Во всех этих беременностях обвиняют училище, — продолжал убеждать я секретаря первички.
— И откуда ты же знаешь, сколько у нас обучается девочек, и как устроена наша работа и сколько забеременело? Я тебя в первый раз вижу, а будто ты уже месяц проработал. — Настя пристально посмотрела на меня, в ее глазах отразилось озарение. — Так это ты со Стёпой позавчера ночью в общежитии воевал?
— Можно и так сказать, — усмехнулся я, снял очки и показал своё украшение под левым глазом.
— Ой божечки! — вырвалось у Насти, и она испуганно закрыла рот рукой.
Ну да, упоминать Бога комсомолке — что-то неправильное. Хотя я бы, честно говоря, сходил бы в церковь. Есть в моей судьбе то, что можно объяснить только божественным вмешательством.
— Вот тебе, Настена, еще один аргумент: одной из причин, почему родители не хотят отдавать своих детей в училище, что тут просто ужас что твориться. Насилие, пьют, драки… А мы все сделаем так, что и безопасно будет, интересно… К нам пойдут люди и профессиональная ориентация сработает и контингент учащихся наберем, — приводил я очередные доводы, тренируясь в споре перед посещением директора.
— Ну хорошо, поговорим об этом с Михаилом Семёновичем. Без директора всё равно поднимать вопрос я не стану. А что это за всеобщая внеурочная занятость учащихся? — спрашивала главная комсомолка училища.
— Настя, но кто должен проявлять инициативу? Разве не ты, как яркая представительница современной советской молодежи? Ну откуда столько сомнений? — сказал я, несколько играя словами.
Было очевидно, что девушка тяготится тем, что у неё мало что получается на комсомольском поприще. На столе, по углам, были разбросаны различные бумаги, бумажные папки, кучками валяющиеся. На самом деле многим людям не дано работать с бумагами. Так зачем же себя тогда мучить?
Скорее всего, девушку, за неимением других желающих, назначили главной комсомолкой в училище. Вряд ли эта суетливая должность пришлась бы впору, например, Жеке. Степана я также не вижу в роли главного комсомольца. Да он уже, наверное, вышел из этого возраста. Основной же контингент сотрудников в училище люди зрелого возраста, порой пенсионеры. На заводе зарплата у рабочих всяко больше, чем тут запятая в училище, да ещё и работа с трудными детьми, сюда неохотно идут кадры.
— Это еще не все… — усмехнулся я, когда, по прошествии часа общения, Настя намекнула, что моих инициатив хватит на полгода вперед.
Не хватит. Я изучал систему современную, вспоминал из будущего, читал специальную литературу, общался с людьми. И появилось много мыслей, как и в рамках существующей системы улучшить работу училища.
Глава 8
— Без районного комитета делать что-то не стоит, — с сомнением сказала Настя.
— Вот через три часа ты меня с ними и познакомишь, — с весёлой улыбкой сказал я.
— Что прямо сегодня? Нет-нет, я не поеду. У меня членские, и отчёт я ещё не сделала… — Настя будто испугалась.
— Ну сколько можно? — в ленинскую комнату вломился Жека. — Настена, оставляй ты этого практиканта, пошли со мной!
— Дверь с той стороны закрой! — холодным тоном сказал я.
— Евгений Леонидович, мы с товарищем Чубайсовым уже почти договорили. Подождите за дверью, пожалуйста. Как освобожусь, я сообщу вам, — сказала Настя.
— Настёна, ты чего? Ты что — перед этим? Повелась на костюмчик? — недоумевал Жека, ища объяснение ситуации в доступных ему парадигмах мышления.
Конечно, куда уж таким крутым парням признать — это я сам некрасиво повёл себя с девушкой.