— Разговаривают два приятеля, — решил и я оставаться в центре внимания. — Когда будет коммунизм, я куплю себе самолёт. Зачем тебе самолёт? — спрашивает его приятель. Ну как, зачем? — отвечает тот. Вдруг в Москве будут давать финскую колбасу? Я раз — сел и полетел.
И вновь смех и обиженный взгляд Лиды. Я-то отсел от неё, а моё место занял Эдик, который так и норовит поухаживать за дамой, но Лида холодно принимала знаки внимания хозяина дачи.
Насколько же был прав Александр Сергеевич Пушкин, когда писал что женщина начинает ценить мужчину, когда мужчина перестаёт ценить женщину. Это, конечно, не вполне по тексту, но истина, бесспорно. Насколько я понимаю, моего реципиента Лида не особо жаловала, ей нравилось ухаживание Чубайсова, доставляло удовольствие то, как он терялся в её присутствии. А теперь девочка понимает, что её игрушка уплывает к другой. Значит, другая девчонка рассмотрела ещё что-то во мне, чего не удалось увидеть Лиде? Вот и приглядывается девушка, выискивая всё хорошее, отвергая всё плохое, и досадует. Хотя, как по мне, единственное, что есть во мне ужасного, что я рыжий и что Чубайсов. Ненавижу рыжих! Вот с тех пор, как я всё узнал про Чубайсова, рыжих и ненавижу!
Я решил несколько закрепить результат создания образа коммуникабельного парня. И пока Сашко набирал воздуха для провозглашения нового анекдота, я снова выдал свой.
— Штирлиц шёл по улицам Берлина и нарвался на сук. Шли бы вы, девочки, домой, — сказал Штирлиц. — Война всё-таки.
И вновь смех, и вновь задумчивые взгляды от девчонок. И всё-таки в это время живут впечатлительные, не избалованные юмором люди, даже в таких развязных компаниях, в которой я сейчас нахожусь. Кстати, об этом можно поразмышлять. Я любил всякие передачи юмористические, причем… даже как-то и стыдно признаваться, но юмористов девяностых смотрел, не говоря уже о КВН или других передачах. Немало шуток помню, приходилось запоминать, чтобы стараться быть весельчаком в редких компаниях.
— Всё — я курить и топить баню, — сказал Эдик, вставая из-за стола. — Лидок, составишь мне компанию?
— Ага, нашёл себе подносчицу дров? Или ты рассчитывал затянуть меня в баню и воспользоваться моей девичьей наивностью? — колко отвечала Лида. — Вон, Матвеева возьми, он парень рослый и сильный.
Даже такой немудрёный комплимент возымел действие на парня. Матвеев поспешил встать и тут же вызвался помогать Эдуарду. Какой же он всё-таки великовозрастный ребёнок!
Правда, тут мы все немного отвлеклись. Я не знаю, как расслышала телефонный звонок Наташа, я, например, ничего не слышал.
— Эдик, это что, телефон звонит? — спросила Ростовцева.
Мальцев посмотрел на часы, чертыхнулся.
— Я же должен был отзвониться родителям, — бросил он и стремглав побежал в дом.
Так, на секундочку… На даче, километрах в сорока от Ленинграда, пусть даже немного меньше, телефон! В то время, когда жители города стоят в очереди, у семейства Мальцевых — телефонная линия на даче! Как по мне, этот факт перекрывает даже само наличие такой шикарной дачи.
У меня сразу же созрела идея позвонить Тане. Она точно должна быть дома, так как завтра экзамен, еще, наверняка, на домашнем родительском аресте, так как уличена была отцом в порочащих девушку связях — по мнению родителя, конечно, порочащих. На какой бы позитивной ноте не закончился мой разговор с отцом Тани, наверняка, для любящего родителя было неприятно узнать, что твоя дочь уже не малышка, которую на руках качаешь и колыбельные поешь, что она созрела для того, чтобы эти колыбельные воспроизводить уже для своих детей.
— А Танюша хвасталась, что Тольчик красивые песенки играет ей на гитаре. Когда был в меня безумно влюблён, мне песни не играл, — заявила Лида.
— И Саша красиво играет, — поспешила заявить Вера, которая, видимо, положила глаз на молодого журналиста.
— Пойду покурю и спрошу у Эдика про гитару, — заявил Артурчик, выскальзывая по лавке из-за стола. — Наташка… Я уже мыслями с тобой в бане.
Ростовцева смутилась.
Уже через пару минут Мальцев вышел из дома довольный и сообщил всем, что родители даже не услышали его пьяный голос. А он, собственно говоря, и не был пьяным. Эдуард почти и не пил — раз пригубит, другой. Не пил и водитель жигулей, ещё один молчаливый парень, Владимир — такой пухловатый, в очках, с видом интеллигента, тоже, как и я с Артуром. Впрочем, Вовчик был ещё большей, и в прямом, и в переносном смыслах, серой мышью за столом, чем Ростовцева. Несмотря на его внушительные габариты, парня как будто бы никто не замечал.
— Я курить, — заявил я, также выходя из стола.
— Так ты же не куришь? — Лида следила за каждым моим движением.
— Но ведь только именно этот благовидный предлог позволяет мне покинуть столь достойное общество, — ответил я.
На самом деле я отправился в дом, чтобы позвонить. Я собирался это сделать не ради того, чтобы отчитаться перед своей девушкой. Хотел услышать, что у нее все хорошо. Уверен, что Таня сейчас сидит сейчас и накручивает себя — всё-таки я в эту компанию похал без неё, а ей толком и не сказал.
Несмотря на то, что я звонил Тане всего лишь два раза, номер её телефона помнил хорошо. В этом времени чаще приходилось рассчитывать на память, а не на то, что в смартфоне все контакты сохранены. Так что те несколько телефонных номеров, которые помнить было необходимо, отложились в памяти сразу.
— Здравствуйте, Александр Ефимович, можно услышать Таню? — спросил я, когда трубку поднял отец моей Татьяны.
К чести потенциального тестя, он не стал произносить лишних нравоучений и сразу позвал Таню к аппарату.
— Ты всё-таки поехал туда? Без меня? — разговор начался с упреков.
— Я веду себя более чем достойно. Проявляю пример стойкости и благоразумия, — попытался я в шутливой форме перевести разговор на доброжелательные рельсы.
— Достойно? Правы мои родители. Поматросил и бросил! — тон Тани был истерическим.
— Я тебя не бросал, — жёстко заметил я. — Не нужно говорить в таком тоне.
Не люблю ни перед кем оправдываться. Особенно, если поводов серьёзных для этого нет. Более того, наши отношения с Таней начинались с того, что она принимала их любыми, обещая не создавать таких сюжетов, которые сейчас тут разворачивает.
— Тогда прямо сейчас приезжай ко мне. Докажи, что я тебе не безразлична, — выпалила Таня.
У меня в воображении нарисовалась картинка: вот Таня стоит у телефона, рядом с ней отец — кивает на те слова дочери, что зарывают наши отношения в яму.
— Ты должна мне доверять, — взяв себя в руки, спокойным голосом произнес я.
— Доверяй, но проверяй! — продолжала Таня.
И всё-таки на Танюшу большое влияние имеют родители, прежде всего, отец. Наверняка, вчера и сегодня столько негатива влил он в уши своей дочери, что она, забывая обо всех наших договоренностях, отдаёт вожжи эмоциям, причём даже не понимая, что словно распополам распиливает наши отношения.
Я Лиду не рассматривал в качестве своей девушки, ровным счётом из-за того, чтобы с ней не было таких сложностей, которые сейчас являет Таня. А выходит… Видимо, не бывает беспроблемных отношений.
— Я не приеду. А ты вспомни все те слова, которые ты говорила, когда мы начали встречаться. Мне было комфортно с тобой, не разрушай то, что ещё только строится, — сказал я.
— Если не приедешь, можешь и не звонить больше! — выкрикнула Таня.
— Я не приеду, — жёстко сказал я.
Короткие гудки были мне ответом. Я буквально услышал, что говорит сейчас Александр Ефимович своей плачущей дочери: «Все правильно сделала, дочка, так его, пусть ценит, паразит этакий!».
Такие отношения я не приемлю. Мне нужна боевая подруга, которая если и не будет помогать, то и мешать не станет. Даст возможность делать то, что я должен. А заниматься размазыванием соплей по подбородку нет ни желания, ни возможности.
— Все хорошо? — ко мне, стоящему у телефона в коридоре дома, подошёл Сашко, лишь на ненамного опередив в забеге к дому Лиду.
— Все отлично, — сказал я, замечая в окно, как заметалась у крыльца в растерянности Лида.
— Может, показалось, но ты холодно меня встретил, — начал разговор Александр Травкин.
Мне нужно было собрать всю свою волю в кулак, чтобы не накинуться на парня с агрессией. Раздражение после разговора с Таней меня переполняло.
— Если встретил холодно, то баньку Эдик затопит, там и согреемся. Нормально я встретил. Ты уже работаешь в какой-нибудь газете? — перекинул я разговор в другое русло.
— Устраиваюсь в «Смену», — горделиво заявил Сашко.
— Вот это здорово. Я как раз хотел обращаться в лучшую в стране молодежную газету страны, — искренне обрадовался я, немного польстив ленинградскому изданию.
Чуть было не сказал, что это Бог послал мне Сашка. Не-не-не.
— У меня к тебе сразу два дела. И оба очень важные. Поможешь — так никаких вопросов по вступлению в кружок не будет, — сказал я.
— Сделаю! — голосом, полным энтузиазма, сказал Сашко.
Очень, видать, хотел в кружок-то. Учтём.
— И уже завтра! — озадачил я надежду советской журналистики.
Глава 15
— Облетела листва, у природы своё обновление. И туманы ночами стоят и стоят над рекой… Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивой такой, — пел я под совершенно обалдевшими взглядами собравшихся.
— Ты… почему эту песню раньше не пел? — чуть отойдя от удивления, спросила Лида, когда я уже закончил.
— А раньше я не был влюблён, — решил я поддеть девчонку.
Эта колкость возымела эффект. Лида отвернулась, её глаза увлажнились. Наверняка, подумала, что в неё я никогда и не был влюблён, раз таких песен не пел. Ну что ж, лично я и не был.
— Маэстро, — обратился я к Александру Травкину, также известному как Сашко. — Принимайте инструмент!
Я поспешил передать гитару не только потому, что Сашко был более музыкальным, голосистым, но и для того, чтобы быстро зазвучавшая новая песня не дала возможности осознать, что предыдущая была никому не знакома. Я действительно собирался украсть авторство этой песни у разностороннего в будущем композитора Игоря Матвиенко, не без этого.