— Ну у тебя и масштаб… Только я-то тебе зачем?..
— Думаешь, нам не понадобится своя служба безопасности?
Глава 17
Закрутилось. Из Москвы приехали Володя Фокин, Витька Васильев, Марат Гафурин и Эрик Гольдштейн. Ввалились в роскошные апартаменты бывшего доходного дома, цена ежемесячной аренды которых, в дореволюционное время, превышала годовой заработок квалифицированного рабочего. Я им велел размещаться по двое в комнате. Третью занимал я. Четвертую — Воронин. Маргарита намылилась было подселиться ко мне, но как ленинградка она имела собственное жилье и могла ночевать дома.
Когда прибывшие сотрудники ЛИСИ умылись и пожрали с дороги, я собрал их у себя в кабинете для проведения первого совещания. Они расселись по диванам и креслам, с любопытством вертя головами, рассматривая солидные книжные шкафы, сквозь остекленные дверцы которых поблескивали позолотой переплеты толстенных фолиантов, и картины на стенах. Пожалуй, такие они раньше видели только в кино. Я, надо сказать, тоже, но я уже привык.
— Итак, робятки, — заговорил я. — Поздравляю вас с началом вашего первого рабочего дня в нашем ЛИСИ. ЛИСИ — означает: Ленинградский институт стратегических исследований. Я его директор, вы его первые, хотя и не единственные сотрудники. С некоторыми из них я вас познакомлю позже. Сначала — о задачах нашего института и перспективах, которые, ежели у нас все получится, будут воистину ослепительными. ЛИСИ я задумал не просто как научное учреждение, а как целую, выражаясь буржуйским языком, корпорацию, обладающую собственными зданиями, лабораториями, полигонами, жилищным фондом, производственными мощностями, торговыми площадками и транспортом.
Витек не удержался и присвистнул. Остальные посмотрели на него осуждающе. А Гафурин, как самый крепкий, показал внушительный кулак.
— Если кому-то кажется, что мы следуем по американскому и западноевропейскому пути, то он ошибается. Деятельность западных корпораций направлена на обогащение их владельцев и высшего менеджмента, наш же ЛИСИ будет работать на обогащение народа и укрепление экономической, военной и политической мощи советского государства. Разумеется, основную часть своих доходов мы будем тратить на собственные нужды, выплачивая все положенные налоги и прочие отчисления, но польза от нашей деятельности должна быть такой, что ее трудно будет исчислить в денежном выражении.
Теперь никто не свистел. Наоборот, все слушали, разинув рот. Я чувствовал себя немного Остапом Бендером, открывающим перед васюкинскими шахматистами-любителями светлое будущее в виде междупланетного шахматного турнира. Понятно, что несмотря на покровительство Романова и самого Андропова, нам таки придется столкнуться с чудовищной инерцией партийно-бюрократического аппарата, а также — с бешеным сопротивлением торговой мафии, подмявшей под себя всю потребительскую сеть, сферы обслуживания и общественного питания, и сколачивающей на искусственно созданном дефиците миллионные состояния. Тут не то что — службу безопасности, тут собственную разведку и контрразведку придется создавать, если — не армию.
— Пока работать будем здесь, но вскоре нам передадут здание, в котором планировалось открыть филиал ВНИИСИ, где вы до недавнего времени трудились… Скажем прямо — на развал Советского Союза.
Вот тут ребяток проняло. Они аж подпрыгнули от возмущения. Загомонили.
— Да это неправда!.. Да мы никогда!..
— Тихо! — сказал я. — Вас никто ни в чем не винит. Будь иначе, вы бы не со мню сейчас разговаривали, а как ваш Джерри, давали бы показания на Лубянке.
Сразу притихли. А я продолжал.
— Как видите, у нас пока нет своей ЭВМ, стула, висящего на потолке и прочего, так что придется вам для начала поработать по-старинке — при помощи головы, карандаша и бумаги. Зато у нас есть идеи. И если вы еще не разучились думать, то садитесь и считайте экономический эффект от внедрения ресурсно-производственных центров пока только в профтехучилищах города Ленинграда. Исходные данные вы найдете вот в этой папке. — Я постучал пальцем по кожаной обложке внушительного вместилища документов. — Вопросы есть?
— Есть, шеф! — откликнулся Фокин.
— Говорите, товарищ старший научный сотрудник.
— О, уже — старший! — восхитился Гольдштейн.
— Да, вы все старшие и завлабы, покуда не заслужите меньшего или большего.
— Жилье у нас есть, а как быть с оформлением и зарплатой? — снова заговорил Володя. — Мы, кончено, получили расчет, но… Сам понимаешь, шеф.
— С этим обратитесь к секретарю, делопроизводителю и по совместительству бухгалтеру и специалисту отдела кадров товарищу Булкиной, которая работает в соседнем помещении. Предъявите ей свои трудовые книжки, она вас оформит и выдаст по триста рэ подъемных. А всего оклад ваш составит шестьсот рэ в месяц. На первое время. Заработаем, будет больше. После оформления и получения подъемных, пройдите по очереди к Илье Никитичу Воронину, начальнику нашего первого отдела. Он проведет с вами необходимый инструктаж. Ну и, подписав соответствующие документы, приступайте к работе. Кроме выполнения вышеуказанного задания, жду от каждого из вас самые необычные идеи, какие только придут вам в головы. Разумеется — по профилю работы нашего института… Генерация таких идей — это еще одна из ваших обязанностей. Свободны.
Свежеиспеченные сэнээсы встали и потопали в библиотеку. А у меня была куча других дел.
Директор ПТУ №144 встретил своего бывшего сотрудника с опаской. Казалось бы он только что с облегчением выдохнул, подписав приказ об увольнении по собственному желанию Чубайсова Анатолия Аркадьевича, преподавателя истории и основ марксизма-ленинизма, который так и не успел никому ничего преподать и вот он уже снова входит к нему в кабинет, сияя конопатой улыбкой, от которой у Семена Михайловича мороз по коже еще с того дня, когда этот рыжий наглец обвинил его в участии в краже продуктов.
— Не смотрите на меня так, товарищ Ткач! — произнес он, усаживаясь в кресло. — Я к вам с доброй вестью. По решению Государственного комитета профессионально-технического образования РСФСР, подписанному лично товарищем Камаевым, Геронтием Леонтьевичем, ваше учебное заведение становится флагманом, набирающего скорость движения по созданию в Республике и во всем Союзе ресурсно-производственных центров. С этой целью ПТУ номер сто сорок четыре передается в ведомство ЛИСИ. Ленинградского института стратегических исследований, который я имею честь возглавлять. Вот приказ.
И он положил перед директором листок бумаги. Тот взял его дрожащими пальцами. Перед глазами у него все плыло, он никак не мог разобрать, что там написано. Нажал на кнопку селектора. Вызвал заведующую учебной частью Покобатько. Марьям Ашотовна, тоже встревоженная слухами о необыкновенном взлете карьеры юнца, лишь вчера окончившего институт, появилась немедленно. Увидев Чубайсова, сразу все поняла и подобострастно с ним поздоровалась.
— Товарищ Покобатько, ознакомьтесь с приказом, — сказал Ткач, передавая ей документ.
Та быстро пробежала его глазами, разинула от изумления рот и посмотрела на рыжего нахала.
— Ан… Ан… — залепетала она.
— Анатолий Аркадьевич, — любезно подсказал тот. — Думаю, что теперь вы находитесь в моем подчинении. И, надеюсь, что незамедлительно приступите к перестройке работы вашего образовательного, точнее — отныне образовательно-производственного учреждения. Каковую перестройку следует произвести до начала учебного года. Надеюсь, отныне не будет никаких проволочек и отказов, ибо от правильного выполнения моих распоряжений зависит многое, в том числе и ваша заработная плата. Отныне твердые ставки упраздняются. Мы переходим на прогрессивную форму оплаты труда, как сотрудников ПТУ, так и учащихся. Чем лучше результат — тем выше заработки, верхней границы коим я пока не вижу. Начнем со столовой. Всех работающих там сейчас сотрудников — вон. Причем, уволить не по собственному, а за не соответствие занимаемой должности. Если это не ваша прерогатива, я обращусь в иные инстанции. Теперь в нашей столовой будут работать студенты из кулинарного техникума. Это им и практика и зарплата. Продукты будем закупать непосредственно у производителей. Приходя на работу, сотрудники будут полностью переодеваться в спецодежду, оставляя домашнюю и все личные вещи в специально блокируемых ящиках. Уносить будут только то, что принесли из дому. За этим станет следить специальная охрана. Кроме того, в столовой будет произведен ремонт. Я уже договорился с руководством строительного института и студентами архитекторами. И аналогичным образом мы будем действовать во всем, что касается изменений в нашем экспериментальном ПТУ, которое станет примером для других учебных заведений страны.
— Да, но только — без меня! — воскликнул Семен Михайлович, наконец-то пришедший в себя. — Я подаю заявление на увольнение.
— Пожалуйста, но рассматривать его буду я, как вышестоящая инстанция, — сказал я. — А вы, Марьям Ашотовна?
— А я увольняться не собираюсь, — гордо заявила она.
— Отлично. Тогда предоставьте мне на утверждение учебный план следующего года.
— Это на каком же основании?
— На таком, что от меня зависит дальнейшее финансирование этого учебного заведения.
— Хорошо, Анатолий Аркадьевич.
— Завтра, в пятнадцать ноль ноль, соберите в актовом зале весь педагогический и хозяйственный коллектив. Я проинформирую его о предстоящих в училище изменениях.
— Будет сделано, Анатолий Аркадьевич.
— Засим откланиваюсь.
Чубайсов поднялся, кивнул небрежно и удалился.
— Как вам это понравится, Семен Михайлович? — спросила Покобатько.
— Ничего не понимаю, Мирьям Ашотовна, — пробормотал директор, рассматривая приказ. — Документ подлинный. Я хорошо знаю подпись Камаева… Да и центральная пресса писала об инициативе этого рыж… товарища Чубайсова… Видать, придется перестраиваться, товарищ завуч… Иначе мы окажемся у разбитого корыта… Мне-то не страшно, я стар, но… хотелось бы персональную пенсию заработать. И если эти перемены следствие нового курса партии, нам ее солдатам, остается лишь взять под козырек.