– Лиэна, вот чего тебе надо, стерва? – спросил детектив Уайт, глядя на дверь кабинета. – Ты когда-нибудь сможешь конкретно и четко объяснить, чего ты от меня хочешь? Почему в один прекрасный день ты не возьмешь и не заткнешься, умерев окончательно? И будет со мной говорить кто-нибудь другой… почему дар всегда выбирает самые невыносимые голоса из всех существующих? Ах да, знаю. Потому, что в противном случае я бы мгновенно заглушил подаваемые сигналы. И была бы в моей голове полная и абсолютная тишина. Тишина в эфире, слышишь, Лиэна? Включили микрофон, а в студии все молчат. Звукорежиссер ушел в ночной клуб, забрав с собой ведущего и всю его команду.
– Слушай, я все хочу у тебя спросить: а кто такая Лиэна?
Появившийся в дверях кабинета Рэй держал в руках несколько тонких папок. Он подошел к столу Лоуренса, бросил их на исписанные блокноты и письма и опустился в кресло.
– Ты уверен, что хочешь это узнать, мужик?
– Не уверен, но мне интересно. В конце-то концов мы с тобой друзья.
Детектив Уайт тяжело вздохнул и сел прямо.
– Когда-то, давным-давно – как говорится, еще в прошлой жизни – я жил в маленькой деревне темных эльфов. Наставник обучал мастерству следопытов меня и еще нескольких детей. Среди них была девочка по имени Лиэна. Красивое древнее имя. Кажется, с общего эльфийского наречия оно переводится как «моя». Но не суть. Мы были очень дружны. Когда подросли, много путешествовали, изучая мир. Все мои друзья один за одним оставляли меня. Следопыты говорят, что главная цель нашего существования – найти истинную тишину, место, где тебе так комфортно, что голос почти не беспокоит. Они находили истинную тишину и покидали нас. В итоге остались только мы с Лиэной. Я бы мог сказать, что любил ее, если бы верил, что именно так выглядит любовь. Но в любовь я не верю, мужик, а в то, что чувства, которые я испытывал к Лиэне, можно было так назвать – тем более. Я ощущал себя зверем в клетке, ключ от которой она держала в руках. Выпускала меня, когда хотела, держала без еды и воды, когда хотела, порой одаривала какой-нибудь милостью, но чаще всего играла мной как с куклой или плюшевым мишкой. А я и рад был стараться. С каждым днем я увязал в этом болоте все глубже, и в какой-то момент осознал, что больше себе не принадлежу. И тогда я решил, что с меня хватит. Бросил все и уехал. Без вещей, без денег. Сел на первый поезд и отправился в Треверберг. К слову, я и понятия не имел, что это за город. В поезде я встретил мужчину по имени Рейнхард. Немецкого офицера, который возвращался с фронта после ранения. У него в Треверберге жила семья, жена и дети, он перевез их из Германии незадолго до того, как началась война. Мы разговорились, выпили коньяка. Он посоветовал мне остановиться у него, объяснив, что все гостиницы заняты солдатам. Этот офицер был связан с темными существами, которые тайно проводили эксперименты во время Второй мировой. Собственно, так я в эту заварушку и ввязался, дальше ты знаешь. И то ли они перекрутили мне что-то в мозгах, то ли все должно было идти так, как шло, но дар обрел голос и черты Лиэны. Она тащит и тащит меня во тьму. Хочет довершить то, что осталось незавершенным.
С минуту Рэй сосредоточенно молчал, переваривая рассказ друга.
– И часто такое с вами случается? – спросил он наконец.
– Я подробно исследовал этот вопрос, но ни одного подобного случая не встречал. Давай сменим тему. Судя по наклейкам на папках, ты был у детектива Мэя?
– Да. И хотелось бы сказать «он не в духе», но это даже близко не описывает его настроение. Устроил мне выволочку по полной программе. – Рэй обреченно вздохнул. – И я в кои-то веки не могу сказать, что он неправ. «Треверберг Таймс» только и пишет, что об убийстве Альберты Пэйдж и маньяке графе Э., каждый выпуск телевизионных новостей открывается тем же. А мы топчемся на месте. Если кому-то эта шумиха и угодила, то «Сандерс Пресс». Не знаю, отпечатали ли они новый тираж, но количество предзаказов на «Рождение Юноны» превысило все мыслимые и немыслимые пределы. – Он потер лицо руками. – Полцарства за то, чтобы поспать хотя бы полчаса.
Лоуренс взял принесенные другом папки и открыл первую.
– «Пэйдж, Уильям», – прочитал он имя, отпечатанное на заглавном листе. – Неужто папаша нашей литературной звезды?
– Именно он. Шеф распорядился, чтобы мне принесли все архивные документы, так или иначе касающиеся Альберты Пэйдж. Не думал, что тамошние сотрудники что-нибудь откопают, но, как выяснилось, материалов полно. Досье обоих родителей, например. Хочешь просмотреть? А я пока кофейку сварю.
– Нет, мужик. Вместе будем просматривать. В противном случае мы не выйдем отсюда до завтрашнего утра, а я хочу провести сегодняшний вечер у себя дома и поспать в своей постели.
Рэй вышел в смежную комнату, где находился миниатюрный кухонный уголок. Скрипнула дверь открываемого шкафа, из крана полилась вода, звякнули водруженные на стол кружки.
– Надеюсь, детектив Кантер хорошо постаралась и как следует ее согрела.
– Надеюсь, ты меня услышал? Просматривать досье мы будем вместе. Не делай вид, что приготовление кофе занимает у тебя целую вечность.
– Ты думаешь, у нее что-то было с Гаспаром Матисом?
– Я думаю, что тебе нужно отучиться от дурной привычки ревновать незнакомых женщин к первому столбу, мужик. Отвечая на твой вопрос – нет. Ничего у нее с Гаспаром Матисом не было – и быть не могло. Хотя бы потому, что она не заводит служебных романов. По крайней мере, на моей памяти не заводила. А еще потому, что он для нее слишком низко летает. Кому нужен драный коп, который водит старую машину и живет в…
– Я тебя понял, Уайт. Можешь заткнуться. Фильтры для кофе закончились, нужно заказать еще.
– Ага, обязательно закажу.
Лоуренс перевернул вводные страницы досье Уильяма Пэйджа, скользнул взглядом по блеклой нечеткой фотографии и углубился в чтение. Спустя пять минут он взял вторую папку с наклейкой «Пэйдж, Кассандра», но внимательно просматривать ее не стал. Свои выводы детектив Уайт уже сделал. Пришло время тестировать гипотезы.
– Как насчет сигарет, мужик? – спросил он у вернувшегося в кабинет Рэя.
Друг поставил на стол две дымящиеся чашки и бросил Лоуренсу полупустую пачку.
– Все ради тебя. А теперь рассказывай, что ты откопал, работая с информацией по Китти Свонсон.
– А как насчет того, чтобы перекусить? Я адски голоден. Мы не ели целую ночь!
– По ночам есть вредно, а голод положительно сказывается на интеллектуальной активности.
– Где-то я это уже слышал.
Рэй с демонстративным видом сел и взял свою чашку.
– Рассказывай, – потребовал он.
– На первый взгляд, между Китти Свонсон и Альбертой Пэйдж нет ничего общего, – начал Лоуренс, закуривая. – Китти Свонсон родилась в маленьком городке в швейцарских Альпах. Его и городком назвать сложно, «деревня» будет ближе к истине. Альберта Пэйдж родилась в Треверберге. Я думаю, что она родилась в Треверберге. Подлинного свидетельства о рождении нет, только документ, восстановленный с помощью юриста в момент ее удочерения. Подписан адвокатом семьи Пэйдж и директором детского дома, в котором она жила до этого.
– Биологические родители? – поинтересовался офицер Лок.
– Неизвестно. Ее биологические родители нас не интересуют, мужик. Есть куда более важные вещи. К примеру, школа, в которой училась Альберта Пэйдж. Переходим к сведениям, которых нет в распоряжении полиции Треверберга – и которые твой покорный слуга получил от своих верных друзей.
Лоуренс достал из ящика стола пепельницу и сделал пару глотков кофе. Рэй наблюдал за ним, склонив голову на бок, и в кои-то веки не перебивал наводящими вопросами.
– Уильям и Кассандра Пэйдж занимались торговлей антиквариатом. Деньги у них водились, им принадлежал небольшой особняк в старой половине города. Работали они много, при дочери постоянно находилась няня. Когда девочка подросла, и пришло время отправлять ее в школу, мистер и миссис Пэйдж отослали свое драгоценное чадо в элитный интернат для будущих великосветских леди. Находился он в Швейцарии. Барышень обучали иностранным языкам, основам изящных искусств, прививали любовь к книгам. Управляла этим интернатом дама, которую звали Женевьева Луазье. Красивая и умная женщина, обладательница множества талантов, умевшая найти подход к самым забитым и скромным девочкам. Коллеги говорили о ней «педагог от бога». Не так уж и часто обращенные слышат в свой адрес нечто подобное, верно?
– Вампирша, – задумчиво кивнул офицер Лок.
– Фрау Луазье любила всех своих подопечных, но особую привязанность питала к девочкам с печатью и к полукровкам. Она проводила с ними больше времени, устраивала подходящие партии выпускницам. Когда те уезжали из интерната, возвращаясь в родное гнездо или перебираясь к мужу, она дарила им маленькие сувениры. В смысле, фрау Луазье называла их маленькими, но порой они бывали дорогими. Например, вещи из храмового серебра.
– Зеркало, – негромко сказал Рэй. – Она подарила Альберте Пэйдж зеркало из храмового серебра.
Сделав последнюю затяжку, детектив Уайт потушил остаток сигареты в пепельнице и поставил локти на стол.
– Точно, мужик. А спустя несколько дней после того, как Альберта Пэйдж собрала свои немногочисленные вещички и села на поезд, направлявшийся в Треверберг, в здании интерната случился пожар. Преподаватели успели вывести девочек на улицу, никто не пострадал, но пожарные ехали слишком долго, так как школа находилась далеко за городом, и к моменту их прибытия все сгорело дотла. Полиция отрабатывала версию поджога, и, как водится, через пару месяцев дело было отправлено в архив. Фрау Луазье исчезла без следа, а потом появилась снова. В школе, где училась Китти Свонсон. На посту главного редактора тамошней газеты.
– Думаешь, к поджогу здания интерната приложила руку Альберта Пэйдж?
– Не знаю. Но связь между Альбертой Пэйдж и Китти Свонсон все-таки есть, эта ниточка не вела в пустоту. Женевьева Луазье сыграла важную роль в судьбах обеих и могла поспособствовать их карьере. Кстати, у нее рыжие волосы и зеленые глаза. Ни на что не намекаю, просто констатирую факт.