Преодолев последнюю ступеньку, она остановилась в нерешительности. Мадам сидела на своей любимой мраморной скамейке возле розовых кустов и смотрела в направлении ворот. В свете полной луны ее лицо казалось бледным и особенно величественным. Снежная королева, подумала бывшая пленница графа. Властительница неприступного замка на высокой горе, в ворота которого не войдет ни одна армия. Почему эта женщина захотела помочь ей, деревенской простушке? Не кроется ли здесь обман? Нет. Конечно, нет. Мадам говорила правду. Она помогла избавиться от чудовища, которое превратило ее жизнь в кошмар. Хозяин замка выпил отравленного вина из рук своей подруги и уснул вечным сном. Она так долго страдала. Так хотела выбраться из этой темницы. Так долго боролась. Она заслужила свободу. Она победила. Так почему же у победы привкус тлена?
Тряхнув волосами, она подобрала полы прозрачной ночной рубашки и устремилась к замершей на скамье одинокой женщине. Мадам медленно повернула голову в ее сторону. На губах подруги – убийцы? Или она должна называть себя таковой? Ведь она подозревала о том, что может случиться? – графа появилась улыбка. Холодная, как воздух в девятом круге Ада.
– Здравствуй, Юнона. Ночь прекрасна, не так ли? Полная луна… я могу смотреть на нее бесконечно. Жаль, что она скоро поблекнет, уступив место солнцу. Все в нашей жизни рано или поздно блекнет, уступая место чему-то другому. Таков великий древний закон.
Женщина впервые назвала ее по имени – по темному имени – и в другой ситуации она не придала бы этому значения, но сейчас сердце пропустило удар, а в животе заворочался неясный темный страх.
– Ты любишь ночь, Юнона? – вновь заговорила мадам.
– Очень люблю, моя госпожа. Но я смогу полюбить день, когда вы научите меня жить под солнцем. Я читала, что создатели…
Резко поднявшись, подруга графа расхохоталась. Самый острый нож из личной коллекции главного повара замка не причинил бы ей такую боль, как этот смех.
– Твой создатель мертв, дурочка! И он ничему тебя не научит. Да и я тоже не собираюсь. Думаешь, мне больше нечем заняться, и я буду возиться с его ручной собачкой? Он бросал тебе достаточно кусков мяса из своей тарелки. Пришло время вырасти и понять, что мир жесток, но справедлив. Когда ты отнимаешь у кого-то самое дорогое, будь готова к тому, что тебя ударят по лицу. – Она склонила голову на бок, изучая собеседницу. – Да, милая, я понимаю, это звучит неприятно. Но ты должна стать самостоятельной. Все взрослые вампиры учатся быть самостоятельными. Кто-то проводит с создателем больше времени, кто-то – меньше. Тебе не повезло. Наверное, ты просто родилась под дурной звездой?
Слова, срывающиеся с губ этой женщины, достигали ее ушей, но не желали укладываться в голове. Казалось, что пространство вокруг стало стеклянным, и через мгновение чья-то рука разобьет это стекло, бросив камень. Она набрала в легкие побольше воздуха, но ничего не ответила. Одарив ее очередной улыбкой – такой же холодной, как предыдущая – мадам легкомысленно махнула рукой.
– Ты так ничего и не поняла, Юнона. Ты думаешь, что избавилась от своего тюремщика. Но на самом деле ты убила единственное в двух мирах существо, которое могло тебя защитить. Ты заплатила за собственную глупость и наглость. Отняла у меня самое дорогое – и получила по заслугам. Если он не принадлежит мне, то не будет принадлежать никому.
– Вы не можете поступить со мной так, – тихо сказала она, обретя дар речи. – Вы обещали!..
– Я ничего тебе не обещала, глупая девка. Никто не заставлял тебя фантазировать о радужном будущем. – Пальцы с острыми ногтями впились в нежную кожу ее подбородка, заставив вскрикнуть. – Я расскажу, какое тебя ждет будущее. Ты Незнакомка. Вампир, которого бросил создатель. Ты не умеешь охотиться, боишься солнца. Если тебе повезет, Юнона, ты быстро умрешь. Может, завтра. Может, через неделю. Может, продержишься пару месяцев или год. А если не повезет, останешься в живых. Сама превратишься в чудовище. В зверя, которого гонят отовсюду – и который готов на что угодно ради пары глотков крови. – Мадам оттолкнула ее, и она, не удержавшись на ногах, упала на траву. Слезы застилали глаза, рыдания перехватывали горло, но хуже всего было другое. Одна. Совсем одна. В чужом мире с непонятными правилами и законами. Одна против всех. И против смерти, которая отныне станет ее врагом… или другом, которого она будет призывать в тот момент, когда новая жизнь окончательно загонит ее в угол. – А теперь беги, Юнона. Беги быстро, как ветер. И, может статься, ты хотя бы ненадолго обгонишь свою судьбу.
Два месяца спустя
Она подползла к лежавшему на соломе молодому человеку и осторожно принюхалась. Кровью – свежей, сладкой кровью – от него не пахло. Может, он заболел? Спит так крепко… дышит ли? Она прикоснулась подушечками пальцев к его лбу. Холодный. Попыталась нащупать пульс на сонной артерии, там, где остались следы от ее клыков. Сердце не билось. Она тяжело опустилась на солому, соображая, что это может означать. Думать было трудно: больше суток она бродила по лесу, пытаясь отыскать что-нибудь съедобное. Кого-нибудь съедобного. Маленькое животное, чья кровь могла бы насытить ее пусть бы и на пару часов. Но все было тщетно. Звери скрывались, учуяв ее. Она обращенная женщина, высший хищник, и поперек ее дороги никто не встанет.
Молодой человек в амбаре был ее последней надеждой. Она встретила его в поле возле маленькой деревеньки: он дремал в тени раскидистого дерева, чуть поодаль паслось стадо овец. Он не удивился и не испугался, когда она вышла из леса. Безропотно пошел с ней. «Зачаровывать» – так называют вампиры способность влиять на мысли смертных. Не воспротивился, когда она связала его, оставив на соломе. Молодой человек был сытным и вкусным. Она кормилась им три дня подряд… и начисто забыла о том, что людям требуется еда. Или как минимум вода. Стоит ли поискать овец из его стада? Они не будут такими вкусными, но голод ненадолго утолят… а голод был сильным. Очень сильным. У нее путались мысли, перед глазами все расплывалось. По щекам потекли слезы, и она, как ребенок, принялась размазывать их кулаками. Она отдала бы все за пару глотков крови. Нет. За один-единственный, но очень, очень большой глоток. Она бы согласилась на что угодно, перегрызла бы горло грязной амбарной крысе с мерзким лысым хвостом и бурым мехом. Она бы с радостью вернулась в подземелья замка графа и просидела бы там целую вечность – только бы ей дали поесть.
Нет. Нельзя отчаиваться. Она найдет укромное место и немного поспит. После сна голод перестает быть таким сильным. Нужно спрятаться в соломе… от нее плохо пахнет, давно не меняли, наверное, там завелись мыши, а то и что-нибудь похуже, но все лучше, чем сидеть и мечтать о крови.
Дверь едва слышно скрипнула, и она, вскочив, бросилась в противоположную часть амбара. Туда, где темно. Подальше от смертельных солнечных лучей.
– Эй, – послышался мужской голос. – Кто здесь? Не бойся, я не обижу тебя!
Она вцепилась зубами в свою руку и крепко зажмурилась, пытаясь справиться с рвущимися наружу рыданиями. Незнакомец сделал несколько шагов в ее направлении и остановился посреди амбара.
– Ты должна поесть, – сказал он. – Молодые вампиры иногда пытаются пить кровь мертвецов. Не делай этого. С жизнью ты не расстанешься, конечно, но живот будет болеть до следующей смены темных вех.
У молодого человека были длинные, ниже плеч, светлые волосы и ясные серые глаза. Она пристально изучала его, спрятавшись в большом ящике для овса.
– Я видел тебя третьего дня. В лесу. Думаю, ты искала мелких животных. Ими тоже лучше не питаться. У нас случаются галлюцинации от их крови, особенно если пить на голодный желудок.
Он остановился в паре метров от нее. Скорее всего, заметил, но виду не подал.
– Не буду настаивать. – Незнакомец наклонился и положил на пол большой сверток. – Я принес одежду. Могу выстирать и заштопать твою ночную рубашку, если хочешь. Она красивая. – Он помолчал. – И ты тоже красивая. Очень.
Она поднялась в полный рост, стянула с головы рубашку и бросила ее к ногам молодого человека. Он улыбнулся и приветственно кивнул ей – так, будто он были знакомы и встретились после долгой разлуки.
– Привет. Меня зовут Гарольд, а тебя?
Пауза затягивалась. Она нерешительно покусывала губы. Гарольд смотрел на нее, терпеливо дожидаясь ответа.
– Алисия.
– Это твое темное имя? – уточнил он.
– Это мое единственное имя.
Позже она не раз задумается о том, почему решила назваться именем любимой сестры мадам, но ответа так и не найдет. Возможно, потому, что она в этом ответе не нуждалась.
– Как ты здесь оказалась, Алисия? Откуда пришла?
– Издалека.
Гарольд одарил ее очередной улыбкой и протянул сверток с одеждой.
– Надеюсь, после сытной трапезы ты будешь поразговорчивее. Пожалуйста, одевайся. А я поохочусь и приведу тебе человека. Никуда не уходи.
Глава двадцать восьмая. Китти
14 ноября 1989 года, вторник, обеденный час
Треверберг
– Дорогая, ты уверена, что все хорошо? У тебя усталый голос.
– Все отлично, мама. Немного заработалась, вот и все. Мне срочно нужен отпуск. Ты не будешь против, если я приеду на выходные?
– Что за вопросы, Катарина! Ты можешь приехать когда угодно, пусть бы и сегодня!
Китти оглянулась на маленькую очередь людей в больничных пижамах и халатах. Кое-кто стоял, прислонившись к стене, остальные расположились в металлических креслах, выкрашенных серебристой краской. Голос в громкоговорителе под потолком позвал доктора Стивенсона в реанимационную палату номер три.
– Ты что, в больнице? – встревожилась мама.
– Нет, конечно. Телефон-автомат находится возле госпиталя имени Люси Тревер, здесь всегда шумно. Больница в большом городе, сама понимаешь.
– Если я узнаю, что ты меня обманываешь, Катарина, пеняй на себя.
– Все хорошо, мама, – терпеливо повторила Китти, надеясь, что это звучит достаточно убедительно. – Возьму билеты на вечер четверга. Позвоню до того, как сесть на поезд.