– Вы когда-нибудь ударялись головой? – спросил он у девушки.
– Не припомню, – честно призналась та. – Возможно, в детстве, когда каталась на санках или лыжах…
– А вот я однажды ударился, и крепко. На фронте во время Второй мировой. Я прошел ее без единого ранения, а под конец – такое. Хотя ранением в прямом смысле слов это назвать нельзя. Во время обстрела меня сбило с ног взрывной волной и со всего размаху ударило о бетонную стену. Приложился я, разумеется, головой. До сих пор удивляюсь, как не раскроил череп: такой удар может убить необращенное существо. Три дня спустя я очнулся в госпитале, и голова болела адски. Никакие таблетки не помогали. Я даже думать не мог без страха причинить себе еще больше страданий. А теперь ситуация противоположная. В моей голове куча мыслей, причиняющих боль, но остановить их я не могу, как ни стараюсь. – Он легкомысленно махнул рукой. – Фокс говорит, что это временно, и максимум через пару дней я снова буду нормально соображать. Это тот милый вампир, который приезжал в «скорой» со Стивом. Они часто дежурят вместе.
Китти, успевшая доесть салат, нахмурилась.
– Но вы же были без сознания, – неуверенно возразила она. – Как вы можете это знать?
Офицер Лок невесело усмехнулся.
– Теперь вы понимаете, в чем дело?
– Не понимаю, – смущенно пожала плечами девушка.
– Сначала эта мадам влезла мне в голову. Потом – Алисия с ее проклятыми воспоминаниями. А на сладкое – их хреново великолепие детектив Лоуренс Деон Уайт, который подкрался совершенно бесшумно – следопыты еще и не такое умеют – и в самый неподходящий момент дал твоей, с позволения сказать, наставнице по голове. Точнее, по голове получил я, если выражаться образным языком. Твоя наставница получила вполне себе настоящую пулю из храмового серебра.
– Хотите сказать, что она мертва?
– Никаких сомнений. И тело ее, скорее всего, уже рассыпалось в серебристую пыль. В Треверберге, в отличие от других мест этого мира, вампиры рассыпаются довольно медленно.
Лоуренс Деон Уайт, повторила про себя Китти. То-то его лицо показалось ей знакомым. Парень из парка, читавший «Заводной апельсин», хозяин квартиры, в которой она встретила Алисию Кантер… или нет? На того парня он, конечно, походил, но очень отдаленно. Интересно, где он сейчас? Стоит ли об этом спросить? Нет, не стоит. Потом, когда представится случай. И что-то внутри подсказывало, что случай не представится никогда.
– Ну, теперь все поняли?
При виде серьезной мины на лице девушки полицейский широко улыбнулся, и она мгновение спустя ответила ему тем же.
– Это что-то вроде нервного срыва? Только… ментального?
– Да, сравнение подходящее. Теперь я понимаю, о каком аде говорит Лоуренс. Похоже на мысленное радио. Но в моей голове одна волна, а в его голове – миллионы. И все говорят одновременно. А главный голос, тот, который дар – громче всех. Я и нескольких минут не продержался, а он живет так уже больше века. Шутки про разноцветные таблетки больше не кажутся мне смешными. Не обращайте внимания, леди. Я о своем. Какие планы на будущее, помимо отпуска?
Кэндис принесла две крохотные чашечки и поставила их на стол.
– Зерна перемалывала сама! – похвасталась она.
– Спасибо, мэм, – поблагодарила Китти.
– С меня чаевые, – добавил офицер Лок, вновь повернулся к девушке и повторил заданный мгновение назад вопрос: – Так что, какие у тебя планы?
Та пожала плечами и взяла одну из чашек.
– Не знаю. Хочу увидеть Армана, но не уверена, что это хорошая идея. Не уверена, что хочу задавать ему вопросы о мадам, и знаю, что они неизбежно возникнут, если мы встретимся… хочу вернуться в «Сандерс Пресс», но не сейчас. Поживу несколько месяцев у мамы. Или отправлюсь в путешествие по Европе, а потом осяду в маленьком городке, сниму квартиру-студию под крышей и примусь за работу над книгой. Граф снабдил меня кучей источников, а остальное я видела своими глазами.
– Все же решили, что хотите ее написать?
– Конечно. Я мечтала о том, что напишу книгу, с самого детства. Как там говорят? Кризис – время задуматься о самом важном и обратиться к тому, что по-настоящему ценно? Я воплотила большую часть своих желаний. Почему бы не обратиться к детским мечтам?
– Почему бы и нет, – согласился полицейский. – Черновое название уже придумала?
– Да. «Смерть Психеи».
Глава двадцать девятая. Рэй
21 ноября 1989 года, вторник, послеобеденный час
Треверберг
– Ну и история, Рэй. Но почему-то меня не удивляет, что ты сыграл в ней активную роль. Говоришь, Уайт так и не появился?
– Нет. Не то чтобы я ожидал, что он навестит друга и принесет ему букет цветов с запиской «выздоравливай поскорее», но все это чертовски неприятно. Я валялся в кровати и думал…
– Лучше бы ты отдыхал, а не думал, – перебила Виттория. Ее голос в трубке казался чуть приглушенным, но помех стало значительно меньше после того, как телефонная компания провела внезапный ремонт. – Возьми отпуск, сгоняй куда-нибудь. Или приезжай ко мне.
– Не думаю, что это обрадует твоего папочку. Мы оба знаем, как он ко мне относится. Чего доброго, воспримет этот визит как попытку познакомиться с родителями, за которой следует предложение руки и сердца.
– Ты на что-то намекаешь – или я выдаю желаемое за действительное?
Прижимая телефонную трубку к уху плечом, Рэй подошел к плите и снял с огня закипевший чайник. Вернувшись из больницы, он провел тщательную инспекцию холодильника и выкинул испорченные продукты. На кухне стало тоскливо, а Лоуренс, который мог снабдить его едой, не отвечал на телефон. И, скорее всего, уехал из Треверберга. Куда и зачем – вопросы без ответов, и размышлять о них бессмысленно. Намного правильнее будет сесть за руль, отправиться в ближайший филиал «Уютного Треверберга» и пообедать. Может, даже взять что-нибудь домой. Но после того, как он сделает другое, не менее важное дело.
– Ни на что я не намекаю, Вики. Я соскучился, вот и все. Когда планируешь возвращаться домой?
Офицер Лок и сам не понял, что показалось ему более странным – фраза «я соскучился», которая прозвучала не совсем искренне, или упоминание о доме. Где, по мнению Виттории, находится ее дом? В просторной квартире на одном из верхних этажей небоскреба в деловом квартале? В его берлоге, которая вопит о необходимости ремонта? В Штатах на ранчо отца?
– Пока не знаю. Может, через пару недель. Может, через месяц. Мне нужно еще немного времени, Рэймонд. Как говорят смертные, я должна собрать мозги в кучу и понять, на каком я свете.
Рэймонд? Она и вправду его так назвала?
– Я понял. Позвони, когда возьмешь билет на самолет. Встречу тебя в Праге.
– Обязательно позвоню. Чао.
Сбросив звонок, Рэй набрал другой номер.
– Детектив Мэй, – ответили на том конце провода после второго гудка.
– Привет, шеф, это я.
– Наконец-то. Рад тебя слышать. Как себя чувствуешь?
– Бывало и лучше, но признаков сумасшествия не проявляю, так что из тюрьмы выпустили досрочно. Врач дал немного таблеток и велел прятаться в темной норе до ближайшего понедельника. По возвращении привезу вам документы. И рапорт тоже.
– Рапорт ждет, Рэймонд. Отдыхай. У нас есть показания Китти Свонсон, хотя света на произошедшее они практически не пролили. Послезавтра состоится заседание комиссии, занимающейся вопросом исчезновения Гаспара Матиса и Лоуренса Уайта. Детектива Алисию Кантер там ждут с особым нетерпением.
Офицер Лок достал из шкафа одноразовый стакан для кофе.
– И меня, как я понимаю, тоже.
– Разумеется. Но работать они будут медленно. Словом, как обычно. А к тому времени, глядишь, и Лоуренс вернется. Кит передал тебе наш подарок?
– Да, шеф. Я в жизни не видел такого количества шоколадных конфет. Пришлось поделиться с медсестрой.
– Надеюсь, она хорошенькая?
– Очень даже. Бросала такие взгляды на скотину Вагнера… я хотел сказать, на Кита, что на его месте я бы бросил все и потащил ее в ресторан. А, может, и прямиком к себе домой. Я хотел поинтересоваться, шеф. Детектив Кантер вернулась на работу?
– Нет. Председатель комиссии решил, что будет правильнее отстранить ее на пару недель. До получения первых результатов. Если все пойдет хорошо, то она приступит к своим обязанностям раньше. Почему ты спрашиваешь?
– Да просто к слову пришлось. Надеюсь, у нее все хорошо.
– Позавчера она звонила капитану Фостеру, они проговорили минут двадцать. Готовит пироги, смотрит сериалы, ухаживает за домашними растениями и кошками. Выходит на пробежку дважды в день, утром и вечером. Каждый справляется со стрессом по-своему.
– Вы правы. Пойду обедать, шеф. Был рад вас услышать.
– Взаимно, Рэймонд. Набирайся сил.
***
Остановив машину на парковке возле дома, где жила Алисия Кантер, Рэй достал ключ из замка зажигания. «Дворники» замерли, и лобовое стекло мгновенно покрылось крупными дождевыми каплями. Он подумал о том, что скоро дождь сменится снегом, и в честь предстоящего гололеда не помешало бы обновить покрышки. В идеале – обновить саму машину, н к старой «мазде» офицер Лок был привязан так же сильно, как к старой квартире. И менять что-либо в ближайшем будущем не планировал. В отличие от Лоуренса, который покупал новую машину чуть ли не каждые два года – единственное слабое место в его философии минималиста (без учета страстной любви к большим кроватям) – он предпочитал ремонтировать автомобиль, максимально продлевая ему жизнь. «Мазда» пока держалась, но кладбище старого железа начало манить ее года три назад.
Пушистая рыжая кошка пряталась под мусорным баком, поедая из пластиковой тарелки щедрые остатки жареной курицы. И все же интересно, куда запропастился Уайт. Он мог отправиться куда угодно, пусть бы и перемахнуть через океан. Мог уплыть на необитаемый остров. Улететь в тайгу или на Аляску. Он часто так поступал, но всегда возвращался. Вернется ли на этот раз? Рэй вспомнил их разговор у него дома в ту ночь, когда в спальном районе отключили электричество. Они говорили о фиолетовой незнакомке, о графе и о том, что мадам искала в квартире Лоуренса. Обычно Уайт выглядел как среднестатистический раздолбай-студент, имевший в своем шкафу три пары одинаковых джинсов и пять одинаковых рубашек и раз в неделю вспоминавший о том, что нужно бриться, а после принятия волшебных таблеток и вовсе уходивший от реальности. Но в ночь с десятого на одиннадцатое ноября то был другой Лоуренс. В нем появилось что-то новое. Что? Надлом? Обреченность? Или дело в том, что он в кои-то веки позволил себе быть откровенным, и фраза «ты всегда был эгоистом» застала Рэя врасплох? А, может, в том, что после пережитого на кладбище пустота, о которой говорил Уайт, из абстрактной превратилась в осязаемую, хоть бы и на несколько бесконечно долгих дней? Офицер Лок понял, что чувствуют следопыты, эти странные создания, живущие сразу в нескольких мирах – и не солгал бы, сказав, что этот опыт не повторит ни за какие коврижки. Психика подобных созданий кажется крепкой, а на деле оказывается шаткой, как карточный домик. Он успел тысячу раз пожалеть о том, что дал Лоуренсу ту заколку из храмового серебра. Конечно, если бы не его чутье, они не нашли бы Алисию и Китти, и никто не знает, чем бы закончилась эта история. Но проклятая заколка оказалась соломинкой, переломившей и без того хрупкое равновесие в душе Лоуренса Уайта. Чувствовал ли Рэй себя виноватым? Скорее да, чем нет. Мог ли он