– Что? – изогнула бровь Донна.
– Кошки. Они там повсюду ходят и забираются в квартиру на втором этаже. Еду не крадут, приучены к корму, но любят уютные кресла и темные углы. – Он широко улыбнулся, продемонстрировав знакомые ей ямочки на щеках. – Есть и черные. Приносят удачу. Я проверял.
– Спасибо за предложение, но моя теперешняя квартира меня устраивает. И, надеюсь, ничего страшного не случится.
– Кошки, – повторил Рэй, поднимая указательный палец. – Подумайте о кошках. Им не хватает любви. Доброго вам дня.
Глава тринадцатая. Кит
14 ноября 2002 года, утро
Треверберг
Вера в то, что счастье и удача будут вечными – удел безнадежных оптимистов, влюбленных, переживающих конфетно-букетный период и полицейских, меньше года назад окончивших полицейскую академию. Оптимистом Кит не был, конфетно-букетный период остался в прошлом, а полицейскую академию он покинул несколько жизней назад. Реальность, в которой он выходил из дома в семь утра, возвращался в пять вечера, каждый день ужинал с женой, видел детей и – о чудо – умудрялся высыпаться, закончилась на третьи сутки.
Все началось со спонтанного решения устроить себе, а заодно и Эрне длинные выходные. Они лежали в постели, обнявшись, часы показывали начало пятого утра, дети спали, а до звонка будильника оставалось целых полтора часа.
– Я приболел, – внезапно заявил Кит. – Все очень серьезно. Пациенту необходим постельный режим.
Эрна села и начала приводить в порядок растрепавшуюся косу. Детектив Вагнер находил ее привычку спать с заплетенными волосами очень милой. Жена долго расчесывалась перед зеркалом, придирчиво выбирала цвет ленты, а потом разглаживала полоску тонкого шелка. Очень личный обряд: в древности их предки, темные эльфийки с янтарными глазами и голубой кровью, проводили его в одиночестве. Вряд ли Эрна знала об этом, она родилась в простой семье, но Киту нравилось думать, что их отношения еще до свадьбы окутал плотный кокон взаимного доверия.
– Каков диагноз? – насмешливо спросила жена.
– Ужасный смертельный вирус. К слову, он заразен. И всех, кто контактировал с источником, нужно поместить в карантин.
– Надолго?
– До ближайшего понедельника.
Через пять минут Эрна сдалась. Уроков по четвергам у нее было немного – пара по математике у младших классов и литературный факультатив после обеда у готовящихся к экзаменам выпускников. И первые, и вторые обрадуются известию о болезни учительницы и отмененных занятиях. Завуч тоже обрадуется, пусть и тайно. Выбор книг для факультатива ему не нравился – скажите на милость, зачем бедным подросткам капиталистические бредни вроде «Атлант расправил плечи»? – но решение он оставлял за Эрной. Справедливости ради следовало заметить, что выпускники предпочитали беседы о литературе походам в кино или шатанию по городу без определенной цели, а это что-то да значило.
Кит намеревался позвонить шефу через час. Бумажная работа, которой он занимался в последние дни, уж точно ждет до понедельника. Да и сам Боннар, скорее всего, уйдет сегодня пораньше, как делает обычно, и укатит с супругой на выходные в Прагу, Рим или Париж.
Шеф набрал номер детектива Вагнера вовремя. Точнее, не вовремя.
– Только не говорите, что у нас еще один труп, сэр, – поприветствовал начальника Кит.
– Увы, мне придется сказать именно это. Буду рад, если приедешь пораньше. Начальство хочет тебя видеть.
– Какое начальство? – не понял детектив Вагнер. Сосредоточиться на разговоре было сложно: Эрна тихонько шептала ему в другое ухо совершенно бесстыдные вещи.
– Самое высокое. Мы говорили десять минут назад, а до этого он судачил с Гайлой. Зовет на ковер Рэя и тебя. Вряд ли он вас уволит, но беседа предстоит серьезная.
– Ого, – после паузы ответил Кит. – Кажется, в последний раз я заходил в его кабинет в тот день, когда получал звание детектива. Понял, сэр. Приеду пораньше.
***
Путь из района Часовой башни, в котором жил детектив Вагнер – «почти старая половина, романтичные виды, чарующая тишина», как писали в объявлениях по продаже недвижимости – до центрального управления полиции Треверберга был неблизким, особенно с учетом утренней «пробки» на главном шоссе. Кит успел выпить два стакана кофе, перекусить сэндвичами с тунцом, приготовленными Эрной, десять тысяч раз проклясть ехавших в соседних рядах водителей и послушать два выпуска новостей. Пресс-конференцию назначили на десять утра, и деталей у прессы было маловато, но он понял три вещи. Во-первых, произошло еще одно убийство. Во-вторых, весь город стоит на ушах, потому что по улицам бродит не то маньяк, не то лидер жуткой секты, заманивающий художников. В-третьих, вчерашней жертвой оказался Нильс Крейн. Хреново, думал Кит, вглядываясь в бесконечный поток машин перед собой. И потому, что он приходится родственником предыдущей жертве. И потому, что был очень известной в Треверберге личностью. И потому, что серия налицо, а у них нет ни мотива, ни мало-мальски стройной версии. Пока детектив Вагнер играл в стажера полицейской академии, отыскивая в старых номерах «Треверберг Таймс» статьи о Софии Крейн и Майкле Шоу, маньяк планировал очередное убийство.
Во время расследования дела мадемуазель Хайд Рэй сказал другу, что преступления «начинающих» маньяков обычно характеризуются долгими промежутками между жертвами. «Они еще не совсем чокнулись, – объяснял Лок. – Потом они начинают убивать чаще, их действия выглядят более импульсивными, места преступления не такие аккуратные. Если верить классической теории о серийниках, маньяки хотят, чтобы их поймали, и поэтому так себя ведут. А мой опыт говорит, что это херня на постном масле. Эмоции, которые они получают во время убийства, действуют как наркотик. Сегодня ты балуешься с сигаретами, через неделю покупаешь пачку, а через полгода высаживаешь по двадцать штук в день. Если мы говорим об организованном социопате – а именно такой тип серийных маньяков чаще всего встречается в больших городах – то никакого желания быть пойманным он не испытывает. Он считает себя неуязвимым и верит, что не попадется. Нам с тобой эта вера кажется иррациональной, но не забывай, что мы говорим о психе». Кит спросил, как следует трактовать серии, убийства в которых случаются часто. Рэй ответил, что варианта два. Либо степень чокнутости маньяка изначально высока, либо первое преступление, над которым работают криминалисты, не первое и даже не второе.
В действиях охотника за художниками импульсивности, характерной для поздних стадий, не ощущалось. Означает ли это, что София Крейн не была первой жертвой? Детектив Вагнер погрозил кулаком водителю мотороллера, который протиснулся между машинами и лихо съехал на обочину – чем не полоса для двухколесного транспорта. Чисто теоретически он руководил расследованием, но на практике в делах, связанных с серийными убийствами, бразды правления в свои руки брал Рэй. Опыта у него было в разы больше. А еще он, не будучи специалистом по профилированию, обладал важным навыком: умением влезть в голову маньяка и посмотреть на происходящее его глазами. Пожалуй, Боннар прав, и лучшего наставника для Терри не найти. Кит мог бы научить ее другим, не менее полезным вещам: тщательному сбору улик, супер-способности удержать в себе завтрак на месте преступления, эффективному допросу свидетелей, разгадыванию кроссвордов. Если девочка не пошла к Марку Карлину в отдел психологической экспертизы – а детектив Вагнер полагал, что профайлерам там самое место – пусть учится у Лока. Через месяц ее любимым словом будет «нахер» с вариациями «какого хрена» и «ваша херовая версия ни хера не стоит, гребаные лентяи», но они, судя по всему, отлично поладили.
Желтая «тойота» впереди сдвинулась на несколько метров, и последовавший ее примеру Кит наконец-то увидел съезд. Свернув здесь, он сделает большой крюк, но все лучше, чем плестись дальше. Телефон зазвонил в тот момент, когда детектив Вагнер, включив сигнал поворота, отвоевал место в правом ряду перед носом у серо-стального внедорожника.
– Какого хера? – заговорил Рэй. – Ты в курсе, который час?
– Час, когда ты сожрал купленную для меня выпечку, потому что некому было положить туда чесночные булочки?
– Очень смешно, Вагнер. Между прочим, я здесь торчу уже несколько часов. Прервался только для того, чтобы кое-куда съездить. Вчера Даниэль мне здорово помог, а я пообещал ему миндальные круассаны и начисто об этом забыл. Пришлось бросать работу и мчаться в пекарню. Довез все в целости и сохранности! Только не говори, что ты торчишь в «пробке» на центральном шоссе.
– Нет, сплю дома в обнимку с женой. – Кит перестроился в крайний правый ряд, убавил громкость радио и опустил окно. – Между прочим, у нас намечался карантин до понедельника. Но Боннар позвонил и все испортил.
– Когда ты приедешь, я испорчу все еще больше.
– Хуже быть не может.
– Может, – довольным тоном заверил друг.
– Вы узнали о других жертвах?
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Рэй.
– Я вспомнил наш с тобой разговор во время расследования дела мадемуазель Хайд. Ты говорил, что маньяки убивают часто в двух случаях: либо они изначально были психами…
– … либо до этих убийств были другие, – закончил офицер Лок. – Нет, ради такой скукоты я бы тебе не звонил. И уж точно не скрывал бы подробности от Боннара. А он, к слову, с самого утра похож на злую и голодную собаку. Напустился на меня с вопросами. Дескать, что такое, художники в этом городе мрут, как мухи, а лучший специалист по серийникам разводит руками. И Гайла еще добавила, черт. Вики до сих пор не приехала, твоя стажерка – тоже. Вдумайся: даже Флеминг еще не явился. Мне вкатили за всех по полной программе. Но к Найджелу ты пойдешь со мной, получим на орехи вместе. Это радует.
Начальника управления центральной полиции Треверберга, майора Найджела Старгарда, руководители отделов за глаза называли «шеф», и только Рэй, нисколько не стесняясь, использовал имя «высокого начальства». У него на это было полное право: с майором они познакомились еще в те дни, когда тот сидел в кресле капитана Боннара.