– Итак, – заговорил Рэй, снимая колпачок с красного маркера, – у нас есть трое художников, совершивших самоубийство. В трех случаях они рисовали предсмертную картину, изображая себя в роли бога. Картины не окончены, и их писали в нестандартной для художников технике. Также у нас есть украденные с места преступления скетчбуки и послания для Донны Паркс… у всех, помимо Майкла Шоу.
Кит подпер голову рукой.
– Майкл Шоу плохо вписывается в эту картину. Если мы говорим о версии, связанной с Донной Паркс.
– Нильс Крейн тоже не связан с Донной Паркс, – напомнила Терри. – Разве что через сестру, но вряд ли это имеет отношение к делу. Либо послание в случае Майкла Шоу оказалось чересчур сложным, и криминалисты его не расшифровали… и в случае с Софией маньяк поработал над ошибками.
Несколько секунд Лок сверлил взглядом написанное на доске, после чего взял губку и принялся все стирать. Детектив Вагнер знал, что методичное заполнение пустого пространства буквами и последующее уничтожение текста (если это можно было назвать текстом) не связано с расследованием. На его памяти друг делал это тысячу раз, даже не пытаясь придать своему почерку более-менее читабельный вид. А даже если бы попытался, то потратил бы время впустую. Голова у Рэя была золотая, но писать он не умел. В прямом смысле этих слов. Он выводил буквы, но не понимал, что с ними делать дальше. Судя по всему, такое рисование маркерами настраивало друга на нужную мыслительную волну.
– И еще у нас есть электронные письма, – нарушил молчание Кит.
– Которые им подсунул Лоуренс Уайт, которого, в свою очередь, отпустила Гайла. Я мог поговорить с ним по душам. Не обязательно было пытать беднягу храмовым серебром.
– В каком это смысле – пытать? – не поняла Терри.
Детектив Вагнер бросил на бывшую ученицу сочувствующий взгляд.
– Не волнуйся, норм Женевской конвенции никто не нарушал. Этот парень – следопыт. Знаешь, кто такие следопыты?
– М-м-м… – В фиалковых глазах вампирши появилась неуверенность. – Темные эльфы с особым чутьем, я права? Они служили в армии янтарных Жриц, но не носили оружия, потому что у них была другая роль.
– Почти точно. Чутье у них бывает разное. Иногда они хорошо слышат, видят, чувствуют запахи. Но время от времени рождаются темные эльфы, которых даже сами следопыты считают особенными. Они не только воспринимают окружающую реальность острее, чем другие. Они могут трансформировать ее, потому что умеют манипулировать эмоциональными запахами.
– А при чем здесь храмовое серебро?
Терри успела закрыть папку и отложить ее. Теперь она сидела, сцепив пальцы, и, как послушная ученица, слушала лекцию. Кит уже в который раз подумал о том, что Карлин здорово расстроился, когда офицер Нур выбрала убойный отдел. Использовал весь свой дар убеждения и чуть-чуть обаяния – запрещенный прием, но в таких случаях все средства хороши – но ничего не вышло. До сих пор присаживается на уши Боннару и упрашивает отдать стажерку ему. А юной леди, меж тем, еще учиться и учиться. Слава богам, с Локом общий язык они нашли. Несмотря на то, что она наградила его тумаком.
– Оно причиняет им ментальную боль, – пояснил Рэй. Он успел вытереть доску начисто и сложить маркеры в жестяную коробку. – У следопытов внутри живет чудовище, и в обычном своем состоянии они могут загнать его в подсознание… и у них почти получается. Храмовое серебро ломает волю, и чудовище выглядывает наружу. Физической боли это не причиняет, но может свести с ума. Хотя, как говорят, все темные чуток эльфы ненормальные. Наследие предков с янтарными глазами.
Кит поудобнее устроился на стуле и прикрыл глаза.
– Чуток, – повторил он с чувством.
– Не спи, Вагнер. Ты должен меня слушать.
– В последний раз я брал у тебя в долг целую вечность назад.
– Как он их убивает? На ухо им что-то нашептывает? Дает какие-то знаки? Гипнотизирует? Но все они были пьяны, разве гипноз действует на человека в состоянии алкогольного опьянения?
– Мы говорили о том, что убийца – темное существо, – вступила в беседу Терри.
– Да-да, – отозвался Рэй. – Чудесная жидкость, которую используют вместо грунта для холста. К слову, когда вы встречаетесь с вашим братом, леди?
Лицо вампирши, обычно живое и эмоциональное, окаменело.
– Сегодня, – ответила она. – Мы заказали столик в «Дарах Афродиты».
– Чудесное место, – довольно кивнул Лок. – Кстати, насчет картин. Почему они выбрали именно этих богов? Кажется, я попросил тебя не спать, Вагнер?
Сделав над собой усилие, Кит сел прямо и потер ладонями лицо.
– Извини, но я жду не дождусь того момента, когда мы поставим на это дело ярлык «не раскрыто» и уберем в архив. Сколько бы ни кричал отец Софии и Нильса Крейнов, и как бы он ни угрожал мэру лишить центральное управление полиции Треверберга своих подачек – между прочим, я о них слышу впервые – против отсутствия доказательств не попрешь.
– Ты мог бы искать их, но вместо этого дрыхнешь. Это твое обычное состояние.
– Ты мог бы выстраивать версию на тех доказательствах, которые у нас есть сейчас, но вместо этого достаешь меня. Это твое обычное состояние.
Рэй упер руки в бока.
– Найджел сказал, что в последнее время я расслабился и ничего не делаю. Но, кажется, пинать следовало не меня.
– Не начинай, Лок. У нас есть дело, и над ним нужно работать. – Кит посмотрел на Терри, которая сидела, уставившись в окно, и размышляла о своем. – Мисс Паркс со вчерашнего дня повсюду ездит с вами?
– Ждет меня в кафе по другую сторону улицы, – кивнула вампирша. – Она хотела поговорить с Лоуренсом, но уж если его отпустили… отвезу ее к себе домой. «Золотые вязы» безопаснее Зеленого района. Ближе к городу, больше людей. А потом поеду на встречу с Тристаном. За это время доберусь до квартала ресторанов. И даже в «пробках» постоять успею.
Детектив Вагнер глянул на часы. Начало десятого.
– Последний вопрос, офицер Нур.
– Да, сэр? – с готовностью отозвалась Терри.
– Это у тебя реакция по умолчанию? Отголоски полицейской академии? Ладно. Сюжеты картин.
Рэй, направившийся было в сторону кухонного уголка, остановился и глянул на вампиршу через плечо в ожидании продолжения.
– На них изображены боги, – неуверенно начала офицер Нур. – Хотя Лилит я бы не называла богиней. По крайней мере, в Темном мире ее таковой не считают.
– Что насчет Одина и Диониса? – обратился к ней Кит. – В отличие от Лилит, в Темном мире их не признают вовсе. Помимо Диониса, пожалуй, но ставить знак «равно» между ним и Великим Богом жрецов культа сладострастия было бы ошибочно. Кто у нас разбирается в мифологии?
– Йони, – подсказал Лок. – Дождетесь его, леди?
Терри покачала головой.
– Нужно ехать. Если я опоздаю на обед, Тристан будет обижаться на меня до смены темных вех. Да и Донне, наверное, уже до смерти надоело сидеть в кафе в одиночестве. Почему ты спросил о картинах, Кит?
– Хотел проверить, внимательно ли ты слушаешь. Задумалась о своем, красавица?
– Она тоже ждет того момента, когда мы отправим дело в архив, – предположил Рэй, успевший отойти к кофемашине. – Да, офицер Нур?
– Вовсе нет, – покраснела вампирша. – Я… перебираю в уме версии, вот и все.
– Версии? – переспросил Лок. – Прямо так, во множественном числе? И это при том, что у меня нет ни одной?
– Мне нужно это обдумать, – смущенно призналась Терри.
Он вернул рожок машины на место, так и не заполнив его кофе, и вновь подошел к коллегам.
– Когда у тебя появляются мысли, касающиеся дела, их не нужно обдумывать. Их нужно высказывать вслух. Теми словами, которые приходят на ум в первую очередь.
Офицер Нур оглядела стол, видимо, в поисках чего-то, чем можно занять руки, и взяла маникюрные ножницы Виттории.
– Каждый из богов, изображенных на предсмертных полотнах, приносит некую жертву – и через нее меняет себя. Лилит отказалась от семейного счастья с демоном Самаэлем – и стала праматерью всех вампиров. Один висел на Дереве Знания – и получил мудрость. А Дионис… м-м-м… с одной стороны, он ничем не жертвовал. С другой – его постоянно окружало безумие. Он балансировал между безумием и удовольствием. Но жрецы культа сладострастия проповедуют любовь и наслаждение жизнью, а не безумие. Я подумала о том, что неоконченные картины означают неоконченную трансформацию. И дело здесь не столько в том, что маньяк смелеет от жертвы к жертве, сколько…
– Намекаешь на то, что у него есть большой проект, и Донну Паркс он приберег напоследок? – закончил Рэй – Что он делает это для нее? Возвращает ей целостность?
– Вроде того, – отозвалась Терри.
– И как он планирует это сделать, на твой взгляд?
– Не знаю.
– Вот и я о том же. А Лоуренс мог бы нам помочь. Но Гайла…
– Хватит, – перебил Кит. – Я хочу свой кофе.
Вечер того же дня
К пяти вечера Кит успел просмотреть все вещественные доказательства, связанные с делом о самоубийствах, раз на десять, а Рэй исписал несчастную доску в своем кабинете еще раз на двадцать, изредка отвлекаясь на то, чтобы приготовить еще две чашки кофе, для себя и для друга. В четыре тридцать на пороге появилась детектив Хилборнер.
– Я проголодалась, – объявила она.
На языке волчиц это означало «я могу съесть обед из пяти блюд, пока вы сидите напротив меня, едите печенье и пьете одну несчастную чашку кофе». Еще через десять минут в ближайшей пиццерии получили заказ на три пиццы и две бутылки кока-колы. Через двадцать минут привезли заказ. Пицца была горячей, и Гайла оставила посыльному щедрые чаевые. Впрочем, она их оставляла всегда и в любой ситуации.
– Ни от одной из коробок не пахнет чесноком, – заявил Рэй. – Вагнер, либо ты вконец заработался, либо теряешь хватку.
Гайла взяла кусочек пиццы и, положив его на пластиковую тарелку, потянулась за крохотной упаковкой с соусом табаско.
– На твоем месте я бы позвонила Даниэлю и попросила прощения, Лок. С утра он выглядел расстроенным.