Лоуренс взял валявшуюся на расстоянии вытянутой руки бутылку из-под виски и проверил, осталось ли там что-нибудь. Глоток на дне. Самый противный, который он никогда не выпивал. В голове шумело, но не настолько, чтобы можно было со спокойной душой отправляться спать. Он опрокинет еще пару-тройку стаканчиков, как сказали бы в баре. Или, если использовать язык тех, кто пьет прямо из горла, ополовинит следующую бутылку «Johnnie Walker Blue Label».
Подкинув в огонь еще поленьев, Лоуренс побрел на кухню. Гостиная особняка была огромной: здесь с успехом разместился бы на ночевку полк солдат. Он обжил только несколько метров этого помещения: положил ковер возле камина, поставил два кресла, диван и журнальный столик. Возле одного из кресел стоял торшер из IKEA с бледно-голубым абажуром, в свете которого Лоуренс читал почти каждый вечер. Уродливые хрустальные люстры он распорядился снять сразу же после въезда в особняк – пользоваться ими он не планировал. Следом отправилась почти вся мебель из гостиной – остался лишь шикарный концертный рояль, настоящий раритет, за который он иногда садился и регулярно приглашал настройщика – и большинства комнат второго этажа.
Для спальни Лоуренс заказал трехспальную кровать (единственное, в чем он не придерживался минималистских взглядов) и небольшой шкаф, в котором помещался его скромный гардероб. Третьей комнатой, которую он использовал, был кабинет, напичканный дорогущим компьютерным оборудованием. Четвертой – библиотека. Место там заканчивалось, и он всерьез подумывал о том, чтобы ее расширить. Остальные шестнадцать (если не считать чулана) пустовали. К счастью, гости сюда заглядывали редко, а в последние два года не заглядывали вовсе. Иначе его давно бы замучили вопросами вроде «за каким чертом ты купил себе особняк? Мог бы довольствоваться квартирой в районе Темной Площади!».
Кухня встретила Лоуренса мягким светом ламп, встроенных под стекла шкафов с посудой. Датчик движения, над которым он работал не один месяц и замучился, проводя бесконечные эксперименты, функционировал исправно, но запаздывал с реакцией на несколько секунд. Давно пора смастерить что-нибудь получше. Что насчет датчика, который позволит включать свет голосом? Или – а почему бы и нет – мыслью? Плохая идея. Если вдруг он проснется посреди ночи после виски и таблеток и решит сходить на кухню выпить водички, то и свое имя не вспомнит, не говоря уж о мысленном приказе для датчика. А гулять по темной комнате, когда ты в стельку пьян и обдолбан – еще то удовольствие.
Бутылки с виски дожидались своей очереди в картонной коробке в углу. Лоуренс достал одну из них, открутил крышку и сделал большой глоток, а потом подошел к шкафчику над холодильником и открыл его. Флаконов с лекарствами заметно поубавилось. В последний раз запасы пополнялись целую вечность назад. Он вернул на место упаковку с зелеными таблетками и посмотрел на маленькую коробочку из молочно-белого пластика. Не самая лучшая идея, но голос уж слишком активно донимал его еще с ночи. Чертов заказчик. С самого начала было ясно, что связываться с ним не стоит. Чересчур много тайн даже для мужика, который на досуге убивает людей. И с чего Лоуренс в это ввязался? Деньги ему не нужны. Захотелось приключений. Он заскучал, а заказ подвернулся как нельзя кстати.
И ведь ничто не предвещало беды. Откуда взялась Виттория Лейб? Забавно, но она его не узнала, хотя он хорошо помнил ее лицо. Славные были деньки, что ни говори. Вагнер еще не женился и вовсю гулял по клубам. Лок еще не встретил чокнутую Алисию Кантер, пил, почти не просыхая, и устраивал со сводным братцем гонки на центральном шоссе. Теперь Виттория, когда-то работавшая в соседнем отделе, стреляет в него пулями из храмового серебра, а мерзавка-волчица и вовсе одевает наручники. Неудивительно, что голос расшалился… хотя что там. Он уже давно шалил не по-детски, просто Лоуренс боялся себе в этом признаться. Зеленые таблетки, еще с полгода назад помогавшие ему забыться (иногда и без алкоголя), почти не действовали.
В коробочке из молочно-белого пластика лежало пять капсул, таких же молочно-белых, как упаковка. В каждой из них содержалась щепотка порошка, за употребление которого можно было отхватить здоровенного леща от Ордена, не говоря уж о распространении. Думать о том, где темный эльф, продававший Лоуренсу эти капсулы, добывает такое, не хотелось. В составе порошка – кровь светлых эльфов, от которой штырит вампиров, и сильнодействующий седативный препарат, изготовляемый в подпольных лабораториях для темных существ. Когда он принял эту гадость в первый раз, то пережил сорок минут ада, сказать о которых «плохой трип» было бы все равно что вспомнить о нежном поцелуе любимой женщины, но со второго раза стало легче. Темный эльф предупредил, что порошок вызывает привыкание, пусть и не так быстро, как в случае с вампирами и эльфийской кровью. Симптомов отвыкания Лоуренс пока что не чувствовал. Наверное, потому что принимал дурь не так уж и часто, максимум раз в месяц. Действовала она хорошо. Мысли будто улетучивались, оставляя приятную пустоту в голове, и он засыпал, как ребенок.
Вошедший на кухню Пират сверлил хозяина недовольным взглядом.
– Не смотри так, мужик. Мне будет плохо без этой штуки.
Кот подошел к своей миске и демонстративно сел рядом. Лоуренс достал одну из капсул, проглотил ее и запил очередным глотком виски. Пират отреагировал на это гневным мяуканьем.
– Да-да. Поздний ужин. Не ори так, соседей разбудишь.
Животное пару раз ударило лапой по пустой жестяной миске. Первые боги ведают, когда и как Пират успел обучиться этому трюку. Иногда он гремел миской в пять часов утра и не успокаивался до тех пор, пока злобный встрепанный хозяин не спускался на кухню.
– Не хочу вас обидеть, мистер, и уж точно ни на что не намекаю, но я забыл, как выглядит ваша талия.
Кот фыркнул. Лоуренс вынул из холодильника упаковку с консервами, снял жестяную крышку и выложил содержимое в миску. Пират еще пару секунд глядел на него, будто высматривая первые признаки наркотического прихода, а потом приступил к еде. Ел он, как ни странно, очень интеллигентно, не чавкая. И всегда вылизывал миску дочиста.
Лоуренс выпрямился, потерев спину, и выбросил пустую банку в мусорное ведро. Он моргнул, изучая расплывающиеся очертания предметов мебели, и блаженно улыбнулся. Голос умолкал, уступая место целительной тишине. Ради этого момента можно вытерпеть все, что угодно. И какая разница, что утром все вернется на круги своя? Он счастлив. Он родился заново, но без гребаного дара, который испоганил ему жизнь. Сейчас он может все. Он круче любого обращенного. Круче карателя. Он гребаный король обоих миров!
– Эй, слышишь, Лиэна? – крикнул Лоуренс, раскинув руки. – Я свободен! Эта штука надо мной больше не властна! Что бы ты сказала на это, а? Ты бы не посмела вертеть мной так, чертова стерва! Если бы я был…
Звук, донесшийся до его ушей, был смутно знакомым, но очень странным. Тихое «дон-дон» долго добиралось до сознания Лоуренса, а потом вонзилось ему в барабанные перепонки миллионом крохотных иголок. Дверной звонок. Кто сюда заявился, да еще в такой час? А который, собственно, час? Он посмотрел на циферблат спортивных часов и поморщился – исходивший от него свет показался слишком ярким. Одиннадцать вечера. Не так уж и поздно, если разобраться. Может, это заблудившаяся шлюшка? Ее обязательно нужно пригреть.
Путь от кухни до входной двери дался Лоуренсу нелегко. Да что там – выход из кухни он сосредоточенно искал минуты три, раз за разом тыкаясь носом в стену. Под ногами путался Пират: ради ночного визита он оторвался от еды и нетерпеливо сопел в ожидании встречи с ночным гостем. Кот любил встречать гостей, а если они задерживались дольше чем на пятнадцать минут и садились на диван, то он считал своим долгом устроиться у них на коленях.
– Да какого хрена, отвали, – возмутился Лоуренс. Он споткнулся о Пирата и чудом удержался на ногах. – Хочешь, чтобы я упал и разбил голову? Кто тебя тогда будет кормить?
Оба знали, что падение хозяину дома вреда не причинит, равно как и удар головой. Он встанет, обработает ссадину антисептиком и продолжит заниматься своими делами. Максимум отправится в приемный покой госпиталя имени Люси Тревер для того, чтобы один из тамошних врачей заштопал ему рану на черепушке. А поэтому Пират продолжил вертеться вокруг с утроенным усилием.
В гостиной Лоуренс споткнулся о кота еще раз, но до двери добрался. К счастью, он оставил в замке ключ: в противном случае пришлось бы шарить повсюду, и до утра он бы не справился. Невидимый гость нажал на кнопку звонка еще раз, и Лоуренсу показалось, будто у него в голове устроили теракт.
– Добрый вечер.
Стоявшую на пороге девицу он видел впервые. Или нет? Сказать было сложно, потому что Лоуренс ее не очень хорошо видел. А если точнее, то не видел вовсе. Мозг не желал соединять черты ее лица в единое целое. Проклятые белые капсулы.
– Сэр? – позвала девица. Она подалась вперед и потрепала Лоуренса по плечу. – С вами все в порядке?
– А вы, собственно, кто?
Собрав волю в кулак, он сфокусировал взгляд на девице и понял сразу несколько вещей. Во-первых, они уже встречались, и при не самых приятных обстоятельствах. Во-вторых, она была вампиршей. Совсем молоденькой, вряд ли разменяла первый полтинник. В-третьих, она из полиции. В-четвертых, он видел ее много раз и до той знаменательной встречи в квартире Донны Паркс.
– Терри Нур? На полном серьезе? Дочь Филиппа Хобарта?..
Проклятый мозг отчаянно сопротивлялся, не желая работать. Мозгу хотелось подремать. Он уже наполовину уснул и планировал продолжать в том же духе.
– Для вас – офицер Нур, – прохладно уточнила девица.
– Что вы вообще в полиции делаете? – Лоуренс выдержал паузу. – А что вы делаете у меня дома в одиннадцать ночи? И откуда вы знаете, где я живу? Вы в курсе, что юным леди не стоит ходить к одиноким джентльменам в такой час? Папа может неправильно вас понять.
Терри Нур не отвечала, продолжая изучать его лицо. Смотрела она так пристально, будто хотела прожечь в собеседнике дыру. Пират вышел на крыльцо и потерся о ноги гостьи.