15 июля 2009 года, вечер
Треверберг
— Так, значит, ничего конкретного обнаружить не удалось.
— Я обнаружила много чего, — возразил в трубке голос Марселы. — Но с трудом представляю, как соединить всю информацию в одном человеке. Эта женщина — мастер конспирации. Она и шефа за пояс заткнет. У нее как минимум десять разных имен, десять паспортов и десять историй, причем ни одна из них не похожа на другую.
Ларри вздохнул, потушил сигарету в пепельнице и поудобнее устроился на широком подоконнике. Дом, в котором он снимал временную квартиру, находился в старой половине Треверберга, а само жилище не было самым комфортным в двух мирах, но здешняя тишина его устраивала. Из окна третьего этажа открывался вид на площадь с неработающими фонтанами, вдалеке маячила часовая башня. За годы скитаний он привык обходиться без удобств. Хотя, что ни говори, нормальная плита не помешала бы. Еду на заказ в эти места могли везти пару часов и ужасно бесились, когда мистер Родман отказывался давать чаевые за остывшую пиццу.
— Кем она может быть? — спросил Ларри.
— Судя по всему, она авантюристка, профессионал высшего класса. В свое время я таких повидала. Пока что могу сказать, что у нее есть широкие познания в области химии и медицины.
— Яды?
— Вполне возможно. Она любит хорошую одежду, шикарные машины и дорогие квартиры. То есть, деньги у нее есть. Она старается избегать самолетов, передвигается по суше, в исключительных случаях использует водный транспорт. А еще у нее есть шрам на внутренней стороне запястья. Думаю, там раньше была татуировка. На последних фотографиях она в перчатках, которые скрывают руки примерно до середины локтя. Ну, а теперь удовлетвори мое любопытство и скажи, зачем тебе сдалась эта красотка.
Ларри закурил снова и сунул зажигалку в карман джинсов.
— Я думаю, это моя настоящая мать.
Марсела издала звук, который можно было принять за нервный смех.
— А я думала, что ты сын обворожительной Велурии Родман, фармацевтическая фирма которой вот уже который год является костью в горле управляющего концерна HPI.
— До недавнего времени я тоже так думал. — Он перевел дыхание. — Все началось со смерти отца. Он завещал мне все деньги, землю в Орландо и недвижимость в Треверберге. Это старый особняк, в котором он жил после войны и до знакомства с мамой… с той женщиной, которую я считал своей матерью. Недавно мы с Ло были в этом особняке. В столе отца я нашел кучу бумаг и писем. И в этих письмах… в общем, все ужасно.
— Ну, ну, — успокоила его Марсела. — Не переживай ты так. Если отец тебе об этом не рассказывал, значит, так было нужно. Вот поэтому я не люблю ворошить прошлое. Там ничего хорошего нет — и никогда не будет.
— История моего рождения — это только капля в море, Марси.
— Я была бы рада услышать детали, но у меня полно работы. Думаю, мы обсудим это за стаканом виски, когда встретимся в следующий раз. Представь: ты готовишь очередной жуткий яд, Клаус читает журналы, посвященные пыткам, Омар работает над следующим гениальным изобретением, я думаю, как взломать компьютерную защиту Пентагона, а шеф строит планы по захвату мира и обращает на нас внимание только в те моменты, когда ему в голову приходит пошлая шутка. Уютный семейный вечер и самая подходящая атмосфера для твоей истории.
Попрощавшись, Ларри положил трубку и с тоскливым видом уставился в окно. Когда-то в периоды «все идет не так» ему хотелось вернуться к прежней жизни: поработать в домашней лаборатории, получить стотысячное сообщение от Вэл «сегодня я задержусь», постричь газон, прочитать сказку на ночь, посмотреть с сыном эпизод глупого молодежного сериала. Он молился о том, что откроет глаза — и все станет прежним. Что он из преступника, трудящегося под покровительством хозяина криминальной империи, превратится в законопослушного гражданина, работающего на скучной, но легальной работе. Больше никаких ядов, никаких подпольных лабораторий по ночам, никаких мыслей о том, куда девать гигантские суммы денег, выплаченные наличными. Но сейчас мистер Родман скучал не по спокойствию, а по тем историям, в которые регулярно попадал последние несколько лет.
Он скучал по смуглокожей красавице Марселе Риз, каждую неделю менявшей цвет волос и мужчин, предпочитавшей женскому глянцу журналы по программированию и на досуге взламывавшей компьютерные системы «просто для того, чтобы не потерять навык». Он скучал по Омару Диабу, когда-то — знаменитому террористу, получившему за свой гениальный ум прозвище «Инженер», и способному соорудить чуть ли на коленке техническую новинку любой сложности. Он скучал по Клаусу Моллеру, хотя его пыточное хобби демонстрировало не совсем здоровую психику.
\И — о боги — он скучал даже по шефу. Шеф имел приводившее Ларри (да и не только его) в ярость обыкновение скрывать детали своих планов до последнего, доводил всех до белого каления дурацкими шутками, а скорости перемен его настроения позавидовала бы и юная дева, но… он отдал бы все за то, чтобы вновь ощутить те эмоции, которые завладевали им при мысли о близкой опасности. Когда-то Ларри был уверен, что скучает по потерянному спокойствию, но время шло — и он почти признался себе в том, что это ложь. Он скучал лишь по ощущению яростно колотящегося сердца. Не тому, которое вы испытываете, когда сидите за рулем, а машина несется на сумасшедшей скорости. Оно и рядом не стояло с теми моментами, когда вы держите в руках чью-то жизнь. Или, если говорить о ядах, смерть.
Шеф часто повторял, что люди и темные существа каждый день делают выбор. Кто-то предпочитает жить в мире чужих законов, а кто-то предпочитает создавать свои. «Подумай сам, Лариэль, — говорил ему шеф, когда они работали над очередным ядом или психотропным препаратом. — У каждого из нас одна жизнь. Может показаться, что это мало, но мы говорим о нашей жизни. У многих не хватает мужества признаться себе в том, что мы хотим большего. Нас приучают к тому, что хотеть многого — это дурно. А я думаю, что дурно прятать свой потенциал и довольствоваться объедками с чужого стола. Когда ты живешь по своим законам, ты не выше других. Ты вне системы. А системой можно управлять только в том случае, если ты находишься снаружи. Для того, чтобы выйти из системы, нужно большое мужество. Но если ты однажды нашел его в себе, то назад уже не вернешься. Хорошо ли это — быть законопослушным? Для кого устанавливаются рамки? Для рабов, которые не умеют самостоятельно мыслить. Дорываясь до власти, они устанавливают свои законы. Чего хочет раб, Лариэль? Он думает, что хочет свободы. Но на самом деле он хочет иметь других рабов. А все потому, что он раб, и другого он не знает». Шеф, конечно, еще тот Макиавелли, и Ларри знал, как у него подвешен язык, но в его словах всегда присутствовало рациональное зерно.
Интересно, что бы он сказал, узнав об этой истории. Хотя он, наверное, уже о ней знает. Шеф всегда все знает.
Телефон затрезвонил, и Ларри, испуганно вздрогнув, стряхнул сигаретный пепел с подоконника.
— Слушаю, — сказал он, сняв трубку.
— Привет, это Терри.
Звук знакомого голоса подействовал на него как ледяной душ в три часа ночи.
— Привет. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо. Ты не мог бы приехать? Я хочу, чтобы ты кое на что взглянул… ты ведь врач, так? Ты сам говорил.
— Нет, не врач. Я отучился три года на медицинском… ну, и еще у меня есть разные знания… почерпнутые на практике.
— Не уверена, что хочу знать, о чем речь, — заметила Терри. — Но это не имеет значения. Если ты занят, я пойму.
Ларри торопливо встал, чуть не опрокинув пепельницу.
— Нет-нет, я совершенно не занят! Приеду с удовольствием. — Проклятье, он даже не спросил, зачем — но уже согласился. Что с ним такое, Великая Тьма всех разбери? — А где ты живешь?
— В изумрудном корпусе в «Золотых вязах».
— Это что, дворец?..
Она устало рассмеялась.
— Нет. Это элитный кондоминиум в новой половине. Скажешь таксисту, он знает дорогу.
— Изумрудный корпус, — озадаченно хмыкнул Ларри. — Ладно.
Он вернул телефонную трубку на место и задумался о том, будет ли вежливо идти к даме с пустыми руками. Может, стоит купить цветы? Вряд ли это хорошая идея при учете того, что в последний раз их встреча закончилась арестом. Привести ей человека? Ох, нет, она же не питается людьми. А коробку шоколадных конфет сексуальным домогательством она не сочтет?
***
Дорогу к «Золотым вязам» водитель такси нашел без труда, но заметил, что в драгоценных камнях разбирается плохо, а посему пассажиру следует отправиться на поиски изумрудного корпуса самостоятельно. Минут пятнадцать Ларри с озадаченным видом переходил от здания к зданию, пытаясь найти хотя бы прозрачный намек на драгоценности, но без толку. Наконец ему улыбнулась удача: пожилая дама в алом платье и черной шляпке вышла из подъезда (подъездов, как и корпусов, тут было пять, и все совершенно одинаковые) в сопровождении юной черноволосой помощницы.
— Мэм, — обратился к старушке мистер Родман, — вы не знаете, который из этих комплексов изумрудный?
Пожилая леди чуть наклонила голову, изучая его лицо.
— Вот этот, юноша, — сказала она, указывая на подъезд, из которого вышла несколько мгновений назад.
— Как по мне, они все платиновые, и по карману разве что саудовскому шейху, — буркнула черноволосая помощница.
Вблизи Ларри заметил, что она не так уж и молода — скорее всего, перевалило за сорок. И не так уж красива, как и все ворчливые женщины.
Старушка ударила ее сумочкой по спине.
— Замолчи, Патриция, — велела она тем авторитарным тоном, который свойственен престарелым матерям из больших богатых семейств. — Я плачу тебе за то, чтобы ты сопровождала меня на прогулках. Если я пожелаю услышать от тебя дерзость, ты узнаешь об этом первой.
Помощница поджала губы.
— Простите, миссис Рэйншоу.
— Благодарю, мэм, — кивнул пожилой леди Ларри.
Ее фамилия показалась ему знакомой, и через мгновение старушка развеяла его сомнения.